Жили как-то три брата. Жили не тужили. Дружно вели общее хозяйство, доставшееся им от предков. А хозяйство, скажу я вам, было крепкое. И земли пахотные, и скотина разная, и пруд с рыбой, и мастерские...
Предки хозяйство это по крупицам собирали, ночами не спали, землю пахали, в древние времена от соседей, жадных до чужого добра, оберегали. Бывало, что бились насмерть с чужаками, но добро свое отстояли. И передали они все это своим наследникам.
Пришло время, тесновато стало братьям в одном доме родительском ютиться. Построил каждый себе по усадьбе. Выстроили по своему умению и пониманию, и стали по-прежнему да по-братски жить. Хозяйство хоть и разделили меж собой, но помогали друг дружке. То хлебушка в неурожайный год подкинут, то кормов для скотинки, а то и деньжатами поделятся.
Только задумался однажды один из них:
- А что это я на братьев своих не похож? И внешне, и характером. И песни у меня в семье поются другие. И во всем остальном... Да и чего это я должен вариться в одном котле с братьями? Вон, у соседей и избы лучше, и заборы краше, и дорожки вымощены, и рыба в их прудах водится жирнее, и скотинка-то их породистее нашей будет.
Почесал затылок да и говорит как-то:
- Не родня вы мне, братцы. Не родня! Я вот черноволосый да чернобровый. Весь в нашего прадеда! А прадед наш ох какой казак был! Всем казакам казак! А ты, брат, смотри-ка на себя - светловолосый, бледнолицый. Говорят, что ты в прабабку нашу пошел. А она-то не казачьих кровей. Она северянка, ее предки с мокшанских болот были. Какая же ты мне родня?
Удивился брат, пожал плечами. А тот и молвит далее, уже второму брату:
- И ты посмотри на себя. Ни на кого из нас ты не похож. Ни на кого! Рыжий! Отродясь у нас в округе рыжих не было! Какой же ты мне брат?
Тут уж второму брату пришло время плечами пожимать. Стоят светловолосый с рыжим и диву даются. Мол, как так? Жили же вместе. И чего нашему чернобровому не хватает?
А чернобровый и молвит:
- Я, говорит, с вами вместе теперь хозяйствовать не хочу. Вон, у соседей и избы лучше, и заборы краше, и дорожки вымощены, и рыба в их прудах водится жирнее, и скотинка-то их породистее нашей будет. Да и зовут они меня к себе. Говорят, что и мне такую же избу, такой же забор, дорожки, рыбу...
Не понравилось это братьям. Но куда же деваться? Чай, взрослый мужик, пусть своим умом живет. Только вспомнил тут светловолосый, что домик, что на окраине у пруда - это прабабкин был. Его еще прабабка прабабкина при царе горохе обустраивала. А что? Коль уходишь от нас, брат, так мы свое сначала заберем.
Сказано - сделано. Пошел светловолосый к тому домику, повесил туда свои замки амбарные, собак сторожевых посадил, а заодно и лодки, что у пруда стояли, себе и забрал. Зачем брату те лодки, коль и домик, и пруд теперь ему не принадлежат?
Расстроился чернобровый, пожаловался на брата новым друзьям-соседям. Те-то, конечно его поддержали. Словом добрым да обещанием, если что, то помочь, да еще и брату светловолосому бойкот объявить. Мол, по что домик у пруда и лодки отобрал? Ай-ай-ай! Ну-ну-ну!
Но не приходит беда одна. У брата-то чернобрового детки его, видать, у папаши и научились. Говорят, а чего это ты нас не спросивши, от дядьев наших отделился? Это ты чернобровый. А мы, сынки твои, совсем и не такие! Ты посмотри на себя и на нас. Быть может, и не отец ты нам вовсе? Не отец!
Схватился было чернобровый за ремень. Да куда там! Сыновья вон какие вымахали! Короче говоря, и ремень отобрали у бати, и тумаков еще наподдавали. Да и брат, тот что светловолосый, за племяшей вступился. Не трожь, говорит, родных кровиночек. Коль ты захотел от братанов своих отколоться, таки они право на то же имеют.
В общем, рассорились братья вдрызг. Чернобровый и забор от светловолосого ставить начал здоровенный, и канаву выкопал, и фотокарточки братовы из семейного альбома повыбрасывал, и от подарков его ранее даренных наотрез отказался. Песни, что раньше с братом пел, у себя в доме петь запретил, о братце своем упоминать хорошим словом ни-ни.
А друзья-соседи:
- Да-да, чернобровый, мы с тобой, мы за тебя. Только ты уж как-то сам там с детками разбирайся. У нас тут и своих забот хватает.
Рыжий, тот все братьев мирить хотел. И к себе приглашал, мол, приходите, посидим по-родственному, дела семейные обсудим. Мне, говорит, и племяшей жалко, и вас, братцы, помирить хочу. А что до домика с прудом, то я на него и не претендую. Разбирайтесь сами. Я, говорит, и с тобой, чернобровый, и с тобой, светловолосый, дружить хочу. И соседи мне наши не указ. Я своим умом жить привык. Во как!
Но не мирятся братья. Все никак. И хозяйство в упадок у чернобрового пришло. Сыновья-то ушли. А работящие какие были! Без них ну никак. И ведь домик, что брат себе забрал, какой-никакой доход раньше приносил. И рыбка была, и угол приезжим, хоть за копеечку, но сдавал на лето.
Кинулся было к соседям за помощью, а они:
- Да-да, обращайся. Мы тебе, если что, деньжат подкинем. Под процентик, конечно, и немалый процентик. Но зато от всего сердца. От души и с пожеланием дальнейших успехов. И да, пусть детки твои, что еще от тебя не откололись, едут к нам на полях побатрачить. Ты их все равно не прокормишь, а нам батраки ой как нужны!
Туго брату чернобровому. Туго! И братья отвернулись от него. И дети, кто откололся, а кто в чужие края подался. И соседи не такие добрые оказались. Но гордыня признать ошибку не позволяет. Ни с братьями помириться, ни с сыновьями поговорить.
Как же, мы ж казацкого рода! Мы...
Так и живет.