Именно Антон Павлович Чехов, встретивший в 1897 году на Лазурном Берегу множество знакомых, шутливо прозвал его «Русской Ривьерой».
…В Ницце тепло; очаровательное море, пальмы, эвкалипты, но вот беда: кусаются комары. Если здешний комар укусит, то потом три дня шишка. Мой адрес для писем: France, Nice, Pension Russe. Этот пансион содержит русская дама.<…> Мне хорошо за границей, домой не тянет; но если не буду работать, то скоро вернусь в свой флигель. Праздность опротивела. Да и деньги тают, как безе.
Кланяйся своим подругам и будь здорова. <...> Твой Antoine.
Антон Павлович Чехов - сестре, 25 сентября 1897 года из гостиницы «Русский Пансион», где поселился двумя днями ранее.
Прежде он уже был в Ницце, в 1891 году по дороге из Рима и в 1894-м, возвращаясь из Генуи, но останавливался в отеле «Beau Rivage», расположенном у моря и более дорогом.
Сейчас его целью было провести на Ривьере зиму и поправить здоровье. Чахотка прогрессировала, врачи прописали морской воздух, а Лазурный Берег до Первой мировой войны считался центром лечения туберкулёза.
Русский Пансион, где Чехов провёл зимние сезоны 1897-1898 и 1900-1901 годов, расположился на полпути между железной дорогой и набережной, на улице Гуно в приятном квартале Музыкантов.
Место порекомендовал Николай Лейкин, издатель петербургского юмористического еженедельника «Осколки», в котором печатался Чехов.
Гостиница была известна тем, что в ней зиму 1875-1876 годов провёл М.Е. Салтыков-Щедрин. Держала её Вера Круглополева, русская, давно проживавшая во Франции.
Условия Чехова устроили, что подтверждает письмо издателю Алексею Суворину 1 октября 1897 года:
Комната довольно просторная, с окнами на юг, с ковром во весь пол, с ложем, как у Клеопатры, с уборной <…> Плачу по 11 франков в день. Здесь тепло; даже по вечерам не бывает похоже на осень. Море ласково, трогательно. Promenade des Anglais весь оброс зеленью и сияет на солнце; я по утрам сижу в тени и читаю газету. Много гуляю.
Публика в пансионе русская, не бедная, но малоинтересная. От скуки Чехов отзывался о постояльцах довольно обидно, давал прозвища. Особенно досталось дамам - «злоба и сплетни, чёрт бы их подрал совсем».
Мало помалу сложился необходимый круг общения. Состоялось знакомство с профессором общественных наук Максимом Ковалевским, отстранённым от преподавания в Московском университете «за отрицательное отношение к русскому государственному строю»:
…Это высокий, толстый, живой, добродушнейший человек, - передавал Чехов Суворину. - Он много ест, много шутит и очень много работает - и с ним легко и весело. Смех у него раскатистый, заразительный. Живет в Beaulieu в своей хорошенькой вилле. Тут же и художник Якоби <…> Третьего дня обедали я, Ковалевский и Якоби и весь обед хохотали до боли в животе - к великому изумлению прислуги. Часто ем устриц.
…Я жил в это время в окрестностях Ниццы, в деревне Болье, - вспоминал Ковалевский. <…> Чехов показался мне малоразговорчивым и мрачным. Лёд между нами не сразу растаял. Но на расстоянии нескольких недель мы сделались уже приятелями. Я не раз приезжал пообедать с ним в пансионе в обществе жившего там же известного зоолога Коротнева, устроителя биологической станции в Вилле-Франке (Вильфранш-сюр-Мер - авт.) и профессора Киевского университета. Оба они также нередко приезжали ко мне или вместе со мною предпринимали поездки по окрестностям. Когда здоровье его поправлялось, он не прочь был съездить и в Монте-Карло, и в Марсель, и на Итальянскую Ривьеру.
Чехов на Ривьере виделся с писателем Василием Немировичем-Данченко (старшим братом театрального деятеля), артистом-аристократом Александром Сумбатовым-Южиным, с которыми они иногда в Монте-Карло играли в рулетку.
В Монте-Карло А. П. Чехов играл азартно, когда проигрывал, не стеснялся в выражениях.
Его младший брат Михаил Павлович рассказывал:
Из Ниццы он отправился в Монте-Карло, где проиграл в рулетку 900 франков, но этот проигрыш он ставил себе в заслугу. Он получил благодаря ему новое впечатление, вероятно, подобное тому, какое он испытывал в Индийском океане, когда бросался на всём ходу с парохода в воду: это было его купанием. Он писал мне по поводу проигрыша: «Я лично очень доволен собой».
Впрочем, увлечение рулеткой длилось недолго, игра утомляла физически.
Дружескую компанию составлял дипломат и художник Николай Юрасов, исполнявший в Ментоне обязанности вице-консула. Чехов высоко отзывался о нём: «Это превосходный человек, доброты образцовой и энергии неутомимой».
Из России приходила газета «Новое время». Прочитав номер, Антон Павлович всякий раз пересылал его для чтения в Ментон, в Русский дом - благотворительное учреждение, созданное для помощи немощным соотечественникам.
Этот пограничный с Италией чудесный город писатель вывел в «Вишневом саде». Аня говорит о матери: «Дачу свою около Ментоны она уже продала, у неё ничего не осталось, ничего».
В Ниццу писать Чехова по заказу Павла Третьякова приезжал живописец Иосиф Браз. Портрет, созданный в марте 1898 года, находится в Третьяковской галерее.
Чехов избегал великосветских салонов, ему было комфортно в привычном литературно-артистическом кругу.
Да и с приятелями он не всегда был разговорчив, - читаем снова у Ковалевского. - Особенно когда у него показывалась кровь из горла. Но такие припадки были нечасты. Среди зимы он обыкновенно чувствовал себя лучше после двух-трёх месяцев пребывания на Ривьере. <…> Когда он принимался за литературную работу, он исчезал на ряд дней из нашего кругозора. Писал он далеко не ежедневно, как это вошло в привычку некоторых известных мне беллетристов. Рассказ и повесть требовали от него усидчивой работы нередко в продолжение недели. Тогда он не спускался даже к табльдоту. И когда показывался снова в нашем обществе, мы не без грусти отмечали перемену в его лице. Он бледнел и казался худее прежнего. И во время совместных прогулок он часто смолкал, как бы озабоченный какими-то мыслями. В это время он, по всей вероятности, обдумывал затеваемый им рассказ.
Антон Павлович продолжал дистанционно заниматься своими российскими делами и благотворительными проектами. Из Ниццы отправил в городскую библиотеку Таганрога несколько сотен книг французских классиков.
Письма сестре и матери начинает с хозяйственных распоряжений и советов, затем докладывает о себе.
4 октября - матери, Евгении Яковлевне:
Я жив и здоров, ни в чём не нуждаюсь; много ем и много сплю. <…> Кухарка у нас русская, Евгения; готовит она как повариха француженка (она в Ницце живет уже 30 лет), но иногда мы едим борщ, жареные рыжики. Кофе дают много, начиная с 7 часов утра. Около дома в нашем дворе растут апельсины, померанцы, пальмы и олеандры такие же высокие, как наши липы. Олеандры цветут. Собаки в намордниках, разных пород. На днях я видел такса с длинной шерстью; это продолговатая гадина, похожая на мохнатую гусеницу. Кухарки здесь в шляпках; домашние тележки возят ослы, которые здесь невелики, ростом с нашего Казачка. Прачки берут дёшево и стирают очень хорошо. <…>
Будьте здоровы, живите весело и мирно, <…>
Ваш молитвенник Иеромонах Антоний.
Nice, Pension Russe.
О прибытии знаменитого писателя на юг Франции сообщили в газетах. В обширной корреспонденции из Ниццы в «Петербургской газете» от 21 октября 1897 года: «Уже наехало порядочно русских. Между прочим <…> известный писатель Ант. Павл. Чехов, здоровье которого значительно улучшилось, и др.»
В местной газете «Messager Franco-Russe» от 24 ноября: «Молодой и знаменитый русский романист Антон Павлович Чехов некоторое время является нашим гостем. От имени многочисленных почитателей, которых этот блестящий писатель уже имеет во Франции, мы желаем ему приятного пребывания у нас».
Маленькая оговорка простительна, возможно, французские читатели ждали от автора также и романов, ведь ему так немного лет.
За неимением выбора русских газет Чехов просматривал французские. Они обсуждали дело Дрейфуса, о котором Антон Павлович составил собственное мнение. С переводом помогала нанятая учительница французского. Настаивая на невиновности Альфреда Дрейфуса, он написал А. С. Суворину, издателю «Нового времени», занимавшего обвинительную позицию, горячее письмо, ухудшившее их отношения.
Врачи запретили Чехову медицинскую практику, чрезмерную двигательную активность, утомительные разговоры, вино; предписали много есть. Однако вес не прибавлялся, «по-видимому, я никогда уже более не поправлюсь», - высказал Чехов в одном из писем горькую догадку.
Стараясь соблюдать режим, он тем не менее вёл жизнь холостого, красивого 37-летнего мужчины в зените славы, отбиваясь от атакующих его поклонниц.
Художница Александра Хотяинцева, приехавшая к Чехову в конце 1897 года, сообщала своей подруге М. П. Чеховой:
Сегодня утром приехала в Ниццу и застала Антона Павловича в хорошем виде и настроении. Мне пришла в голову бриллиантовая идея вместе встретить Новый год, вот я и прикатила. <…> Мы уже два раза гуляли по набережной… Дамы все идолицы, в особенности одна баронесса похожа на рыбу. Я, по-видимому, буду их шокировать моим поведением и отсутствием туалетов. Здесь ведь считается неприличным пойти в комнату к мужчине, а я всё время сидела у Антона Павловича.
М.П. Чехова лестно характеризовала Хотяинцеву: «Она большая насмешница, но очень талантлива».
В 1897-1898 годах А. Хотяинцевой была создана серия шаржей-портретов А.П. Чехова, названная «Чехиада» («Прогулка на извозчике в Ницце», «Чехов в раздумье над меню в русском пансионе в Ницце», «Чехов мечтает об Книппер», «Чехов читает газету L'Aurore» и другие).
С усилием, но всё же удавалось работать - «за чужим столом, в хорошую погоду, когда тянет наружу». В этот период написаны рассказы «В родном углу», «Печенег», «На подводе», «У знакомых».
В следующий приезд, зимой 1900-1901 года, в Русском пансионе, Чехов закончил пьесу «Три сестры».
Сочинённая по заказу Московского Художественного театра, впервые представленная публике 31 января 1901 года, она свыше ста лет не сходит с мировой театральной сцены.
Со мной обедает много дам, есть москвички, но я ни полслова. Сижу надутый, молчу и упорно ем или думаю о тебе. Москвички то и дело заводят речь о театре, видимо желая втянуть меня в разговор, но я молчу и ем. Мне бывает очень приятно, когда тебя хвалят. А тебя, можешь ты себе представить, очень хвалят. Говорят, будто ты хорошая актриса. Ну, деточка, будь здорова и счастлива. Я твой! Возьми меня и съешь с уксусом и прованским маслом. Крепко тебя целую.
Твой Antoine.
А.П. Чехов - О.Л. Книппер 10 января 1901 года, Ницца.
И в письме перед премьерой: "…вот провалится пьеса, так поеду проигрываться в Монте-Карло".
В конце октября 1900 года Чехов представил МХТ пьесу, которую сам считал не законченной. Первая читка вызвала замешательство, текст показался схематичным.
В течение трёх недель Чехов дорабатывал пьесу, в 20-х числах ноября театр приступил к репетициям.
Работа над «Тремя сёстрами» продолжалась в Ницце, куда Чехов уехал в декабре. Что-то сокращалось, другое дописывалось: Солёный уже перед премьерой получил ряд характерных реплик.
На французский язык «Три сестры» переведены при жизни автора. Чехова во Франции читают, исследуют и ставят повсеместно, как русского и мирового классика .
В конце зимы 1901 года А.П. Чехов уехал из Ниццы, в мае венчался с Ольгой Леонардовной Книппер.
В мае 2017 года я зашла в ресторан «Tchekhov» в Ницце, который порекомендовала знакомая из Украины, знающая толк в еде. Едва успела, так как ресторан работал последнюю неделю. Хозяйка, родом из Иркутска, энергичная, с фантазией, закрывала его после двух с половиной лет неустанных трудов. В заведении был интересный интерьер, русские блюда, подача которых сопровождалась творческой экспликацией. Заходили преимущественно французы, которые вообще-то предпочитают свою кухню, но всегда оценят всё вкусно приготовленное у других.
Со слов хозяйки поняла, что ей, работавшей менеджером, поваром и официанткой, просто не хватало времени заниматься продвижением места в соцсетях, а это необходимо сейчас, чтобы держаться на плаву.
Упоминаю «Tchekhov», так как это была достойная попытка культурно-кулинарной экспансии.
Русский пансион существует до сих пор, правда название сменилось на «Оазис», да и хозяева 3-звёздочного отеля давно не наши люди. Хотя память о славных временах и постояльцах берегут.
В 1973 году на зданиях отелей «Оазис» и «Бо Риваж» муниципалитетом Ниццы установлены мемориальные доски в память о пребывании Чехова.
В 2004 году на стене «Оазиса» появилось керамическое панно, изображающее Чехова за работой над последними актами «Трёх сестер». Идея принадлежит общественникам - братьям Алену и Рене Герра, воплотил её скульптор Олег Абазиев благодаря помощи русского мецената.
Важно, что в улицу Гуно, напротив пансиона, упирается коротенькая улочка «Антона Чехова, русского писателя, 1860-1904».