Еля считала дни до отпуска. Она украсит родной дом красивыми вещами, а мать окружит любовью и заботой. В предвкушении маминой радости, особенно тщательно подбирала ей подарок. Она помнила до мельчайших подробностей тот вечер, когда мама в последний раз достала из сундука любимый платок, полученный в дар от папы, чтобы обменять его на два мешка семенной картошки. Она ей купит такой же. Вот мама обрадуется, вот удивится!
В ноябре Еля поехала домой. В дороге она живо представляла, как выскочат ей навстречу сёстры, как будет острить за ужином брат. Ей не терпелось увидеть маму. В душе надеялась, что, наконец, откроется и покажет свою любовь.
Еля не была дома восемь месяцев. Ничего не изменилось в деревне. Так же тихо падал снег на крошечные деревянные домики, так же поднимались в небо столбики дыма. Она вздохнула знакомый запах. Заснеженная гора, как взбитая перина, возвышалась над Тугасом. Вид родной деревни вызвал в ней неожиданно острые и болезненные чувства. Еля завернула в проулок, тихо постояла под вековой ивой, где когда-то, давным-давно, любили друг друга её родители. Дотронулась рукой до шершавого ствола. Христинка, с коромыслом на плечах, закутанная в клетчатую шаль, уже издали радостно махала ей. Мужики, возившие солому на колхозную ферму, громко приветствовали: « О, Еля пожаловала из города! Хочешь, прокатим до дома с ветерком?»
– Здравствуйте! Сама дойду.
Ей хотелось всех обнять и расцеловать, сказать приятные слова, но она сдерживала себя. Последние метры до дома преодолела почти бегом. С нетерпением открыла дверь. Слёзы счастья наворачивались на глаза, сердце отстукивало морзянку.
В натопленной избе сидела у окошка Полина с вязанием, и привычно хлопотала около печи мать. Еля в безотчётном порыве бросилась к ней, но, увидев сдержанное лицо, стушевалась от неловкости и сконфуженно отпустила руки:
– Здравствуй…
– Хорошие люди всегда к столу поспевают, – улыбнулась мама.
– Сестра, сестра приехала! – завизжала Таня, радостно повиснув на шее сестры.
Полина, бросив вязание, соскочила с лавки и обняла Елю.
– Какая ты щеголиха стала, – прослезилась она от радости. – В хромовых сапогах! Настоящая городская цаца. Тебя и не узнать!
– Полина, ты чего? – растерялась Еля и нежно похлопала её по плечу.
– Ну-ка покрутись. Надо же! А такой фасонистой юбки я даже в городе не встречала. Гляди, как блестит. А воротничок-то вышитый, – со знанием дела рассматривала Полина чёрно-красные узоры. – Вот это фасончик! Вот это загляденье! А я так и просижу за печкой старой девой.
– У нас в посёлке швея, – будто оправдывалась перед сестрой Еля. – Недорого берёт.
– А сколько ты получаешь?
– Пятьсот рублей.
– Мама, ты слышала, сколько наша Еля получает?!
– Пирог в чужих руках кажется большим.
– А это тебе…– волнуясь, протянула платок матери.
– Мне? Ох, доченька!
Альтук так и села на лавку. Немеющими пальцами она перебирала шёлковые кисти. Её сердце встрепенулось, душа возликовала от нечаянной радости. Она не могла даже вспомнить, когда в последний раз так волновалась. Радость ушла из их дома вместе с Микки. Казалось, будто вчера любимый муж накинул ей на плечи шёлковый платок, а сегодня дочка сразила наповал. И цветы такие же, как на том платке. Только не пахнет полынью. Мелькали невесёлые мысли: «А у меня уже всё позади. Не для кого наряжаться. Я своё отлюбила, меня уже списали со счетов. В доме – три невесты. Но больше всего болит сердце за старшую, за Полину. Внук растёт без отца по её вине. Зачем разлучила дочку с мужем? Надо было стерпеть…» Железный кокон крепко держал Альтук в своих объятиях, не давая выйти из образа суровой матери. Слова благодарности казались лишними, неуместными и застревали в горле. Чуть слышно сказала:
– Спасибо, дочка…
Еля с надеждой смотрела на мать, выискивая в её лице хоть искорку тепла и любви, ожидая слов одобрения. Не дождалась. «Она меня не любит, – думала Еля. – Ей всё равно: есть я на белом свете или меня нет. Ей никто не нужен, кроме любимой Полины». Девушка изо всех сил держалась, чтобы не показать, своего разочарования.
– А из этого сатина сошью наволочки, чтобы дома красиво было, – развернула Еля отрез сатина с крупными редкими цветами, которые ей напоминали «берлинские дары» Фивы.
– Такую красоту на наволочки переводить?! – выхватила отрез Поля. – Кто их тут увидит?! Лучше я сошью себе новый фартук. Все от зависти лопнут!
Еля промолчала, хотя в душе её всё закипело от возмущения. Ничего не изменилось в доме матери: всё лучшее предназначалось Полине. И цветы на отрезах, и подарки!
Чтобы прийти в себя, она шумно зачерпнула ковшом родниковой воды, залпом выпила и выскочила на улицу. У ворот её уже поджидал Родион. За год худощавый подросток заметно вырос и превратился в видного юношу. Всё притягивало взгляд: и правильные черты открытого лица, и большие синие глаза. Парень тоже невольно засмотрелся на любимую девушку, не зная, куда девать руки от волнения:
– Здравствуй… Надолго в деревню?
– В отпуск приехала. На месяц.
– Сегодня на ферме весь день только о тебе и говорили. Какая Еля приехала разодетая, да сколько денег платят в городе. Расскажи, как там? Не жалеешь?
– Ты что? Нисколечки не жалею?! Машины там все электрические, сами крутятся, сами тяжёлую работу делают. А как люди там живут богато. Хлеб у них на столе. Крыши железные, дома – пятистенки. Стены в домах цветами разрисованы.
– Ну что? Ходила в свой театр?
– Нет там никакого театра! – засмеялась Еля, энергично стряхивая снег с платка. – Этот усатый очкарик просто задурил нам голову. Зато почти каждое воскресенье в клуб кино привозят! Звуковое! Представляешь?! Мы с девчонками три раза ходили на «Молодую гвардию».
Родион любовался её красивыми карими глазами, ямочками на щёках. Ему нравилось в ней всё. Он разглядел в ней девушку, которую хотелось опекать, оберегать, защитить от всех. Ради неё он готов был свернуть горы.
– А помнишь, как в наш клуб кино привозили?
– Конечно, помню! Мальчишки носились по деревне, как сумасшедшие.
– Да, и орали во всю глотку: «Кино привезли!! Звуковое кино привезли!».
– Только мама меня не пускала, – нахмурилась Еля. – Говорила, ткать надо. Ведь кино стоило целых двадцать копеек, а денег у нас не было. Зато, помнишь, по большим праздникам, после посевной и уборки, всем показывали кино бесплатно. Мест на лавках не хватало, и мы устраивались на полу.
– А чуть с полу приподнимешься, получишь тростью по башке, – радостно подхватил Родион.
– Даниловы Санька и Ванька – первые выскочки в деревне. Насмотрелись кино про буржуев, выковали в кузнице себе железные тросточки и не расставались с ними никогда. Князьёв и графьёв изображали.
– А мы с Мишкой решили как-то раз пробраться бесплатно. Тянулись к искусству, так сказать, изо всех пионерских сил. Днём, пока в клубе комсомольцы полы мыли, мы спрятались под сцену. Лежали и не дышали. Ждали, когда кино начнётся. Так страшно было, что я даже чихнуть боялся: вдруг обнаружат. Вот срамотища была бы.
– Тогда во дворе народу было больше, чем в зале. Мальчишки слетались к окнам, как мухи на сенокосе. Но выше всех была бабка Анисья на табуретке.
– Да, у неё даже своё место было, откуда она все фильмы смотрела. Притащит табуретку, заберётся на неё ногами и замирает от счастья.
– И мир для неё останавливается до конца сеанса.
– Ты изменилась. Стала другая.
– Какая… другая?
– Ты стала такая красивая, нарядная… Настоящая городская девушка, не мне чета. Небось, все парни вокруг тебя вьются? Женихов много?
– Какие женихи?! Там одни малолетки. Недавно привезли на работу детдомовских. Человек десять-пятнадцать. Все в новеньких чёрных костюмах. Недельки через две увезли их на летучке чуть ли не в одних трусах. Эти работнички распродали свои дорогие суконные костюмчики и модные фуражки.
– Куда увезли?
– То ли в детдом. То ли ещё куда.
– Меня в армию забирают, – заволновался вдруг Родион, не решаясь взять девушку за руку. – Ждать будешь?
Голова парня шла кругом, так много хотелось спросить, так много хотелось рассказать. Еля смутилась под его пристальным взглядом, внезапно поняв, что они уже не те, что прежде. От радости она забыла обо всём. Внутри вся кипела, но ещё не могла полностью открыться и довериться ему.
– Буду. А меня учиться посылают. На багер-мастера.
Он тоже долго колебался, конфузился, прежде чем решился на признание. Преодолевая робость, ласково прошептал:
–Ты знаешь, у меня нет никого ближе тебя. Пиши мне, я буду ждать.
– Я буду тебе писать…
Будь Еля чуть смелее, она бы тоже сказала, что ближе него у неё никого нет, что её детская симпатия к нему возникла из чувства сострадания и жалости. Никто на свете, кроме пропавшего без вести отца, не смотрел на неё такими глазами, как Родион. Только с ним она говорила обо всём, не боясь быть осмеянной или непонятой. Других сверстников дичилась, а в своей семье привыкла отмалчиваться, так как её всегда прилюдно высмеивали. И ещё бы добавила, что чувствует себя чужой в своей семье, не ощущает материнской любви. Она ещё не осознавала, что именно эти душевные раны объединяли их с Родионом крепче стальных канатов. Они тянулись друг к другу, как тянутся две тонкие, ранимые души, ощущая, друг в друге надёжность и безопасность.
Отпуск пролетел незаметно. В декабре Еля вернулась на работу.
Содержание книги "Цвета холодных лет":
Глава 1. Как нас раскулачивали
Глава 2. Стражник
Глава 3. Утро
Глава 4 Фотография перед смертью
Глава 7. Как женщины выживали в войну
Глава 8. Посылка для папы
Глава 12. Вилами за честь
Глава 14. День Победы. Несчастливые
Глава 16. Сватовство Альтук
Глава 17. Голодный апрель.
Глава 18. Китайский шёлковый платок.
Глава 20. Ведьма
Глава 21. Баня в апреле
Глава 25. Возвращение блудного мужа
Глава 26. Как спасали Фиву
Глава 28. Грех
Книгу "Цвета холодных лет" можно заказать по почте, можно скачать на моём сайте www.dinagavrilova.ru
можно скачать аудиокнигу