Да, я помню это, как будто это было только вчера. Каждый вторник к нам в группу приходил он. Мужчина, лысый, лет 40, худощавый, ростом чуть ниже дверной наличника. Всегда приходил почти в одной и той же одежде, либо серые брюки и синяя рубашка с черной безрукавкой, либо бежевые брюки и кремовая рубашка с бордовой безрукавкой. Хоть одевался он и безвкусно, но от него исходило добро, к его искренней улыбке и первым морщинам хотелось тянуться. Вот все и тянулись. Кроме меня. Я никогда не доверял добру и людям, которые творят его безвозмездно, так было и с ним, ведь он просто приходил почитать нам книги, а я никогда не любил, чтобы мне помогали, поэтому я всегда читал свои детские книжечки сам, пока остальные лишь слушали его.
Он весь год приходил к нам, его ничего не останавливало: ни дождь, ни буря, ни ужасная жара - он всегда приходил. И каждый раз он появлялся все с той же улыбкой, немного наклоняясь при входе, хотя он точно понимал, что ему это делать не обязательно, ведь он все равно чуть ниже. Поначалу воспитательница пыталась и меня заставить слушать эти сказки с остальными, но после моего третьего грубого отказа ко мне уже никто не приставал, я проводил время один, как и подобает таким, как я. Многие его полюбили за то, что он никогда не сбивался и не прерывался, он всегда мог продолжить рассказ, не смотря в книгу, он мог помочь кому-нибудь завязать шнурки, при это повествуя дальше, как ни в чем не бывало. У него была феноменальная память.
Но однажды, мы, как и все дети в детском саду, в определенный момент перешли в старшую группу. В первый вторник все как обычно пришли радостные, потому что знали что сегодня за день и как у них пройдет первый час после тихого сна. Однако, он не пришел. Как и в следующий вторник, как и в остальные тоже. Некоторые дети все же решались спросить почему он не приходит, но либо не получали ответа, либо слышали лишь "Не знаю, солнышко". Я понимал, что он не приходил не просто так, и, возможно, если бы я хотел, я бы узнал, но мне было абсолютно без разницы. Шли дни, недели, месяцы. Я читал свои книги и уже в садике прочитал Рэя Брэдбери, а вот остальные даже не трогали книги. Судя по всему, они не умели читать, ведь они даже не могли собрать простейшие слова из кубиков. Педагоги то даже и не пытались никого научить, они большинство времени, которое раньше было занято другим человеком, все так же тратили на себя. Они забыли про нас. Так все дети остались в детском саду брошены на произвол судьбы без умений читать, писать, считать и сами себя развлекать. Однако, они и не хотели, им было не интересно тратить время на то, чтобы самому себя чему-то учить. Так для всех перевернулась жизнь, у детей уже не было огонька в огнях, а сами работать они не хотели, им дали слишком много, а они хотели только больше и больше. Их собственные желания съели их собственные цели и причины для радости. Теперь все, и взрослые, и дети были в группе заняты не тем чем раньше, все, кроме меня. Я все так же беззаботно проводил время за книгой и не расстроился, что пропал тот, кто делал мою любимую работу за меня. Так и провел я весь год, как и подобает, и в конце, я был единственным, кто может прочитать, что написано у него на грамоте об окончании детского сада. Я гордился собой, относительно. Мне не было жалко тех, кому не читали, и сам читать им я не собирался, ведь я существую в первую очередь для себя. Да, как вы поняли, в меня в детстве не вбивали понятия добра и зла, я лишь сам приобрел понятие работы и стараний.
Прошло 20 лет и вчера я повстречал его. Того мужчину, который читал нам, точнее им, сказки. Я мгновенно узнал его и, судя по всему, он меня тоже. Он изменился, постарел, но его выдавала все та же лысина, те знакомые морщины и тот безвкусный стиль одежды. Но больше всех его выделял его теплый голос, который я полюбил. Да а полюбил я его за то, что, когда звучал он, сразу наступало более-менее спокойствие и тишина в группе, тогда звучал только он, а он меня ни капли не отвлекал от чтения. Я пригласил его в кафе и у нас была довольно интересная беседа. Я спрашивал его обо всем, о чем хотел узнать и тогда, и все эти годы. Он поведал мне о том, зачем же он приходил и почему он так любит детей. Он рассказал мне о том, что он с самого рождения своего сына читал ему книжки на ночь. Он сам любил читать и любил, что его слушает сын. Как он сказал, так продолжалось пока его сыну не исполнилось пять лет. После этого он решил давать ему книжки, чтобы тот читал сам, но малыш не хотел, вредничал, чтобы ему почитали. Итог был таков, что сейчас сыну уже тридцать пять лет, а он сам не прочитал ни одной книжки в своей жизни, у него нет друзей и жены, нет детей, а сам он еле-еле сводит концы с концами и просит денег у своего отца. Я с интересом его дослушал и первый вопрос, который у меня возник, был "Так если вы поняли, что книги лучше давать читать самому, зачем же вы приходили к нам?". Сначала он лишь посмеялся в ответ, и я уже было подумал, что спросил что-то глупое, но он как всегда добродушно ответил - "Дело не в книгах". Я успел призадуматься, но он сразу продолжил свою речь, которая изменила мое мировоззрение - "Понимаешь, когда я первый раз пришел к вам в группу, то я сразу осмотрелся. Я увидел, что кто-то играет в глупые игры, кто-то балуется, а кто-то - ты. Ты читал книгу, очень сконцентрировано читал, ты даже на меня не отвлекся, тогда я сразу понял кто там был самый старательный. Я приходил каждый раз и каждый раз следил за изменениями, но ничего не колебалось, все было стабильно, все баловались, а ты читал, все слушали меня, а ты читал сам. Самое интересное, что вы у меня не первая группа и не последняя, я до сих пор хожу по группам в садиках и читаю детям книги, я знаю к чему это приведет, я знаю что происходит в группе когда я престаю приходить, но в этом есть смысл. У нас с тобой прекрасная память, ведь мы с тобой любим книги с детства. Мы с тобой трудимся с детства. Я хожу к детям, чтобы разделить вас. Таких, как ты немного, однако моя работа идет не зря. Я вижу, что ты в дорогом костюме, да ты много зарабатываешь, но, при этом, ты ходишь пешком, ведь ты привык к труду. Ты, наверное, не знаешь как сейчас живут ребята из твоей группы, ведь вы учились в разных школах, но они все живут кое-как, не лучше, чем мой сын, вот так то". Я понял, все что происходит, но чтобы получить окончательный вывод я спросил - "Зачем же вы тогда их такими сделали, если вы понимали что из них вырастет?". На этот раз он не посмеялся, а лишь просто сказал - "Я отделял элиту от слабаков. Я следил, чтобы ты занимался саморазвитием, а они остались на достойном им уровне. Ты и такие, как ты - дворяне этого мира. Культурные, образованные, богатые дворяне. А они - пролетариат, глупый пролетариат, который может работать лишь по найму и приказу, они в руки не возьмут книги и не отличат прекрасной композиции от глупой примеси звуков, они - не хотят саморазвиваться". После этого он резко остановился. Мы просидели в тишине минут пять, а потом я просто встал, поблагодарил его за все, оплатил наше кофе и напоследок сказал - "Благодарю вас, прощайте"
Всю дорогу домой я обдумывал все сказанное им, я работал, они отдыхали, я искал, а они прятали. Они не знают, что такое хорошая еда, или что такое хорошее жилище, не потому что не могут, а потому что не хотят. Они такие по натуре и человека человеком сделал не труд, а обдуманные действия. Любое животное трудиться чтобы выживать, и только человек, достойный человек живет, чтобы трудиться. Одни думают о будущем, о себе, о том как устроить жизнь вокруг себя лучше, другие думают о том, как бы поработать так, чтобы хватило денег на еду. И как бы высший класс не жил, он в первую очередь ценит культуру и мораль, а у рабочих нет на это времени, они живут от смены до смены.
У самого входа домой до меня дошло, что любой может измениться, но только если он хочет это сам. Первое, что есть у человека - сознание, второе уже тело, для того, чтобы сознание приводило свои идеи в действие, но суть такова - не один сажает другого на цепь, а второй сам садится, потому что боится идти дальше.
Когда я пришел домой я дал своей дочери книгу и сказал читать. Она сказала, что не хочет этого делать. Я лишь ответил - "Твое детство прекрасней моего и ты должна его запомнить навсегда, вот я помню свое детство, потому что оно как будто было для меня только вчера, а ты?". После этих слов я больше не прикасался к ее книгам, она все делала сама. Похоже, Рэя Брэдбери она прочитает раньше меня, она - элита среди всех.