Глава 4. Круг четвертый
И стоял длинный дом. И было у него две части, словно сложенные крылья стояли друг против друга. Но плач и стоны и женский вой словно зверь терзается в клетке было слышно из того дома.
Так стояли мужчины в печали и безмолвии. И только женские руки истово тянулись в узкие окна, как мать хочет обнять дитя. Но плачет дитя в доме другом. И молит о жизни родителей своих. Но не слышат они друг друга. И тысячи этих рук и голосов. И слышно редкие мольбы: «Не убей, мама, не убей!»
Так ужас охватил путника. И замер он камнем пред входом в дом. Но вышли из него мужчина и женщина и дитя на руках несли. И сказал Светлый: «Убиенные дети не рожденные муки за родителей своих принимают. Так и матери страдают от деяний своих, а мужья их грех свой сотворили от слабости или соучастия в деяниях. Но только покаявшиеся получают прощение и находят своего ребенка. Но не многие. А иные обречены на вечный зов. А ты молод и нет на тебе этого греха. Уберегли тебя силы от искушения. Ступай далее из этого места».
И вопрошал несчастный: «А где мое место? Где будет искуплен мой грех?».
Но Светлый уже указывал дорогу каменную долину, где многие тысячи обнаженных людей обступив со всех сторон огромный камень толкали его друг на друга. И не было цели у них. И не было согласия. Только вечная нужда толкать непомерный груз.
И смотрел Светлый вопрошающе, но мысли его звучали в голове путника: «Видишь ли ты место свое среди этих людей?».
Так в горе впал Несчастный. И понял свой грех. И познал он о своих желаниях корыстных и алчных. И готов был молить о пощаде. Но остановил его Светлый: «Не грех жить лучше по труду. И ты не гнушался работ разных. И многое прощал людям и даровал. Нет твоего места среди них. Так грусть твоя подтверждением тому стала».
............................................................................................................................................
Новое утро мы встретили на грязных кушетках смотровой комнаты кожно-венерического кабинета. К нашему приходу уже лежали подушки и одеяла. Такие же не свежие. Но это уже нас не сильно смущало. Пашка затих быстро, а я еще долго лежал с открытыми глазами и смотрел в темноту потолка. Пытался раздвинуть железо-бетонные плиты перекрытия и увидеть небо. Небо, которое принесло мне сегодня Благословление. Только зачем, и за что, и почему сегодня? И что такое Благословение? Привет от Создателя?
А еще я был благодарен небу за дождь. Он быстро закончился, но принес столько радости, принес свежесть, принес запах озона. Я не помню, как уснул.
Услышав первое движение в коридоре, я вышел из состояния сна. Уже было светло, и казалось, что солнце в любую минуту ворвется в это серое помещение своими летними лучами. Зашла Саша. Не замечая нас, она начала мыть пол. Я не смотрел на нее, но меня охватило чувство вины. Я лежу, притворяясь спящим, а эта женщина обо мне заботится. Вчера накормила, принесла спальные принадлежности, сегодня освежает и так чистый пол. Мне захотелось ей помочь, но как это сделать я не знал. Это было со мной впервые.
– Вставайте. Я буду убирать все… И идите к доктору… Он Вас определит в отделение… Вчера выписка была… Вам места есть. – все это Саша говорила с большими задумчивыми паузами, словно сама себе.
Пашка вскочил как по команде. Сел на кушетке и безумными глазами водил по орбитам. Приходил в себя. Видно было, что он не очень понимает, что происходит и где он находится. Через минуту он собрался с мыслями. Мы пошли в соседний кабинет.
Доктор уже сидел за столом, читал текст с планшетного компьютера. Настенные часы над его головой показывали семь минут восьмого. Не отрываясь от экрана доктор обратился к нам:
– Пойдете с Сашей в лечебное отделение. Ваши истории болезней уже там.
– Спасибо Вам. – Я сказал это спонтанно. Мне казалось, что я должен был благодарить этого человека за пережитую ночь. Смотрел на доктора как на спасителя. Искренне верил в его великодушие и земную миссию.
Сашины руки уже тянули нас по коридорам, а я все оглядывался на кабинет кожно-венерологического врача. Вышли на улицу. Утреннее солнце обещало жаркий день. Мы шли через знакомый яблочный сад, мимо кухни, в которой ночью был маленький пир медработников. Шли к дальнему бараку с облезлой табличкой «Неострое. Мужское». Рядом висело объявление: «Острое и пограничное с другой стороны», а ниже нарисована стрелка направо. Барак явно был велик для одного отделения. Я понял, что нас ведут именно в «Неострое». Это успокаивало. Могло быть и хуже. И что нас могло ждать в «Остром» или в «Пограничном»?
Саша постучала в дверь несколько раз. После лязганья засова и щелчков замочного механизма открылась дверь. На пороге стоял Иваныч. Я даже улыбнулся. Мне было приятно его видеть. Иваныч в свою очередь не выказывал никаких эмоций. Словно видел нас в первый раз. Он спокойно отворил дверь шире и пропустил нас в помещение. В глубине коридора стояла она. «Матрешка». Ее вид мне был неприятен. Припухшие глаза. Не свежий медицинский костюм. Полное отсутствие макияжа или каких-либо следов ухода за лицом. С первой же секунды нашего появления в зоне ее видимости из ее уст потоком полились приказы:
– Саша идет к себе. Иваныч, давай их на пост.
– Бери. – сострил Иваныч.
– Я что, их на себе понесу?
– Неси. – слова Иваныча были произнесены совершенно сухо и утвердительно.
– Иваныч. Не беси меня. Делай что говорят. Давно ли отдыхал. Вчера только вернулся и за свое. Веди их на пост. А вы чего стоите как истуканы. Идите. Ироды скаженные. Ноги поднимайте. Не шаркайте по линолеуму.
Нервы «Матрешки» были расшатаны вечным призывам к порядку. Но я почувствовал явную театральность в ее поведении. Она как плохой актер пыталась играть роль поборника строгости и справедливости. Но что-то совершенно простое вырывалось из всего ее образа. Что-то ничтожное и презираемое.
– Вы вдвоем поступили?... так и положу вас вместе.
– Я с ним спать не буду. Не чуди. – язвительно и с усмешкой заметил я.
– Эх ты, как заговорил. Вколю успокоительного тебе и с чертом спать будешь. Умник. Небось до нас со всеми успел переспать. Знаю я вас гламурных. Геи все и лесбиянки. И наркоманы еще.
– Сама ты лесбиянка. – я не унимался. Мне очень хотелось вывести ее из себя. Интересна была ее реакция.
«Матрешка» выпучила на меня свои глаза, начала краснеть от напряжения и избытка эмоций и единственное слово долгой протяжной сиреной оповестило окружающее меня пространство:
– Мооолчааааааать!!!
Но полное безразличие к этой женщине уже вело меня по коридору в чрево «неострого» отделения дома для душевнобольных. Сам я, себя к этим душевнобольным никак не мог причислить, и искренне не понимал причину моего присутствия в этом месте. В данный момент у меня было странное ощущение отсутствия похмелья. Я точно знал, что мне хочется выпить, но это состояние было скорее психологической привычкой, нежели химической потребностью организма.
Иваныч подвел нас к медицинскому посту. Старый стол из белых деревянных щитов был придвинут к такому же старому буфету с закрашенными краской стеклянными дверцами и маленьким замочком на ручках. Это нагромождение мебели, бумажек, канцелярских принадлежностей и томика женских любовных романов венчала старая конторская лампа, выкрашенная белой эмалью, и с хвостиком электрического шнура сплошь перевитого синей изолентой. Опорный пункт, блок пост местного самоуправления. Прогрессом здесь не пахло еще со времен изготовления этой самой лампы.
– Дальше сами, парни. Потом еще поговорим. А пока у меня дела. – Иваныч совершенно без эмоций пошел дальше по коридору.
Какие у него могли быть тут дела? Какие заботы? Мы стояли, ждали. Мы совершенно не понимали что делать. Вокруг ходили больные в полосатых пижамах и халатах. Медработники. Отделение уже проснулось, но до завтрака все было еще очень сонным. Только примерно через полчаса к нам подошла молодая девушка в черном, с белой косынкой и красным крестом, вышитом на воротнике.
– Вы новенькие? Пойдем со мной. Вас там уже ждут. И на завтрак пора уже. Сейчас объявят.
Было в этом юном создании что-то светлое, чистое, непорочное. Глядя на нее мне стало стыдно за свои мысли, за свои поступки и много прожитое.
Зайдя в палату, я заметил общие черты со всеми помещениями этого заведения: крашеные стены, окна в решетках, мелкая сетка отделяла стекла. Единственное, что как-то радовало, были эти самые окна, не закрашенные и с фанерной форточкой. Ее можно было открывать, просунув руку сквозь решетки, но она была относительно безопасной за неимением стекла.
Палата была просторной, сплошь уставленной кроватями с узкими проходами. В середине комнаты копошилась крупная женщина в такой же черной мантии монашки. Застилала свежую постель. Наверное, для кого-то из нас.
Молодая монашка начала менять постель на другой кровати.
– Ребята, проходите. Вот Ваши кровати. Выбирайте. И на завтрак. Столовая чуть дальше. Вы уже поставлены на питание.
Ворвавшаяся как адская фурия «матрешка» в один миг перевернула все умиротворение момента.
– Вы еще лекарство не приняли. Чего с поста ушли? Я там должна вас ждать и искать. Идиоты. Вас в «неострое» отделение нужно уложить. Вас в тупое… Быстро принять медикаменты. Потом в столовую.
Таким же вихрем она выбежала из палаты. Ее голос летал по всему коридору отделения, грозяще и карающе обрушивающийся на маловменяемых постояльцев «желтого» дома:
– Лекарство все приняли? ... Что стоишь? Иди к себе. … Какое тебе масло? Сегодня каша и яйцо. Масло в кашу положили. Там и ищи….. И чашки свои несите… А ты где взял стеклянный стакан? Убить нас тут хочешь всех? Стекло и фарфор нельзя. Поставь на посту… Федор! ... Федооооор! Где Иваныч? Найди его, пусть берет этого Минотавра и идет на территорию. Скоро проверка. Нужно кусты постричь. Ножницы Вахтанг даст. Только пусть Иваныч сам стрижет.
– А Минотавр это тот, здоровенный парень, что вчера дорожки мел? – мне стало интересно, да я и искал повод поговорить с молодой монахиней.
В этот момент монахиня постарше повернулась ко мне, практически полностью заслонив молоденькую от моего взгляда:
– Ты, милок, ко мне обращайся. Я тебе, что надо, все расскажу. А ее не трогай. Скромная она. На постриг готовится. Послушание тут у нее… Это так Мишу юродивого зовут. Большой он, вот и придумали ему такое прозвище. Тем более только он знает в саду весь лабиринт дорожек и тропинок. Но вы к нему не лезьте. Мало ли что…. Идите на пост, там лекарство. И на завтрак.
Поняла женщина мой интерес к молоденькой. Оградила собой ее. Отвела мой взгляд. Я обреченно вышел в коридор. Пост справа, столовая налево. Прямо дверь. Видно, что не заперто. За этой дверью чувствуется жизнь. В нее и потянуло меня. Толкнул, и картина продолжающегося ночного застолья предстала во всей красе. Матрешка, Федор и еще две женщины в белых халатах имели счастье завтракать. Айсберг сливочного масла величиной с добрый ржаной батон был центром пиршества. Вареные яйца. Белый хлеб. Каша парила в тарелках. Еще стояли банки открытой консервации. Никто не ожидал моего появления. Все застыли на секунду, словно пойманные за руку на месте преступления.
Я ухмыльнулся и не мог не съязвить:
– Кушайте, кушайте…Каша с маслом.
Федор соскочил и накинулся на меня:
– Ты чего здесь? Не знаешь? В ординаторские и комнаты отдыха персонала категорически заходить больным нельзя. За это перомидол. Ты уже тут, кажется, поумничать успел. Ну, ничего, скоро доктор придет.
Я пожал плечами и пошел в столовую. На пост за лекарством мне совсем не хотелось. Я видел, как каждому в рот всыпали горсть таблеток из маленькой пластиковой мензурки. Ждали, когда больной погрузит в себя эту гремучую смесь сложных химических соединений, зальет все это более привычным соединением двух атомов водорода и одного кислорода и после этого обязательно покажет ротовую полость. Как-то все это было унизительно.
Сидя в столовой, я периодически слышал женские возгласы, вопрошающие о неисполнении обязательства принимать лекарства и завтракать. Но сам завтрак напомнил мне детство. Манная каша с комочками и без привычного желтого пятнышка от расплавленного масла. Куриное яйцо, странно мелкое и почти синего цвета. Серый хлеб. Чай мне не достался. Я был без кружки.
– Пашка. Чаю хочется.
– Я щас. Сгоняю, тару найду.
Через пару минут Пашка реально принес два одноразовых стаканчика с пояснениями, что монашка дала и посоветовала не выбрасывать, а лучше обзавестись хорошими пластиковыми кружками. Или эмалированными.
Чай уже дымился на столе. Пластиковой ложкой я долго мешал обжигающую коричневую жидкость, пытаясь обнаружить в ней что-то не столь прозаичное, как отвар остатков чайных листьев с добавлением сахара.
Но нас быстро окликнули. Матрешка стояла в проеме дверной коробки слегка прищуриваясь и ухмыляясь. Хищник чувствовал мясо своей потенциальной жертвы.
– Новенькие. В смотровую.
Смотровая оказалась стандартным медицинским кабинетом. Но более ухоженным и современном, чем все остальные помещения отделения. За столом сидел сухощавый человек. Кожа туго обтянула его череп. Все скулы, нос, подбородок выделялись на его лице. Пристальный взгляд чуть выпученных глаз. Я узнал его. Это тот врач, которого я видели ночью и про себя назвал «Геббельсом». На груди была красивая металлизированная пластинка с гравировкой «Доктор Манн Александр Маркович».
– Проходите, присаживайтесь.
– Доброго дня – я был приветлив. После завтрака мне стало чуть теплее внутри.
– Здравствуйте, голубчик. Как самочувствие? Вы уже устроились в палату? ... посмотрите на кончик молотка.
Доктор поднес к моему носу блестящий утонченный молоточек с черными резиновыми наконечниками с обеих сторон. Поднес и замер.
– Вы уже лекарства принимали?
– Нет.
– Почему? Лекарство принимают до еды. До завтрака – доктор наливался яростью. Видно было, как он подбирал слова к своему порыву высказаться. – Вы понимаете, что Вы нарушили режим? Вы знаете, что бывает за нарушение режима? Вам должна была старшая медсестра все рассказать.
Доктор Манн, как доктор Геббельс наращивал мощность своего устного послания. Он пытался завладеть всеми моими чувствами. Управлять моим страхом. Но в один момент доктор осел. Какая-то неведомая мысль его остановила от большего возбуждения.
– Вы где работаете?
– В личном деле все написано – я захотел огрызаться. Такого отношения к себе я не терпел с детства и готов был ответить ему ударом кулака в лицо.
– Не в личном деле, а в истории болезни. У нас не тюрьма… А, скажите, за Вас есть кому похлопотать?
– Конечно, есть. А зачем? Вы мне хотите что-то предложить? Говорите прямо.
– Вы еще не совсем поняли, куда Вы попали и с каким диагнозом. И в моей власти содержать Вас здесь сколь угодно долго. До полного Вашего выздоровления. Хотя можно Вас перевести как в «Острое» отделение, так и в «Пограничное». Так же у нас есть и особые условия. Некоторые привилегия, тому, кто их заслуживает. Но и есть условия, направленные на воспитание больных. И от Вас зависит, по какому пути будет развиваться наше взаимоотношение.
– А Пашке Вы тоже будете предлагать особые условия? – я понял, куда клонит доктор. Все встало на свои места. Мое материальное положение сулило ему выгоду. И его задача сейчас была меня сломить. А далее за меня будут вносить суммы до тех пор, пока я тут совсем не превращусь в овощ, или не сдохну, захлебнувшись собственными нечистотами. Из меня сейчас делали «дойную корову».
– Если надо, я и Горохову все это поясню. Но он не такой прыткий как ты. И я уже точно знаю, что скоро ты у меня пройдешь все круги Ада, которые только можно пройти в этих стенах. Все девять кругов. Я тебе обещаю.
С этими словами доктор Манн был словно скала уверенности и самообладания. Он стоял над моей сидячей фигурой, и при своем росте Геббельса пытался казаться той самой скалой.
Я же всячески складывал головоломку. Мои мысли перебирали варианты и способы выхода на волю из этого узаконенного застенка. И я решил принять игру.
– Мне нужен мой телефон.
– Звони с городского. Если на мобильный, через ноль. Как на межгород.
– Мне нужен мой телефон, я не помню номера.
– Вспоминай. Или иди в палату. Через час будет обход. Тогда ты мне и скажешь свой ответ. И телефон, который вспомнишь. А я сам уже буду звонить.
– А если не вспомню? И почему Вы будете звонить, а не я?
– К тому времени ты уже не сможешь внятно разговаривать. Да и о чем можно говорить с запойным алкоголиком в период острого долговременного приступа... Иди.
– Хорошо. Я знаю один городской номер.
Доктор подал мне белую трубку радиотелефона. Кнопки при нажатии издавали легкий щелчок и из динамика слышалась нота набираемых цифр, каждой кнопке соответствовал свой тон.
– Маша, привет. Мне нужна помощь, … да не ори ты. Послушай. Послушай минуту. Найди мне Олега. Пусть приедет ко мне…… Какие деньги? Где я тебе их сейчас возьму? Ты достала своим претензиями. Просто найди Олега. Ты слышишь? ...
В трубке непрестанно кричал женский голос. Эта трель слилась в единый поток невнятной информации, которую принять и переварить было уже совершенно невозможно. Я положил трубку.
– Как-то так – с этой фразой я прекратил все попытки поиска компромиссов и просто отдался судьбе. Мне не хотелось более разговаривать с доктором. Я понимал свою участь. Я понимал, что Пашка выйдет отсюда гораздо раньше меня. Или гораздо здоровее.
Использование служебного положения в личных целях. Сколько раз мы в шутку кидали эту фразу, если кто-то «кидал на печать» файл с детским рефератом или картинкой. Это тоже было использование служебного положения в личных целях. Служебная бумага, служебные чернила, оргтехника, электричество, наконец служебное время.
Но этот человек в расход взял людей. Как листы для копировального аппарата, он кидал в печать человеческие судьбы, души, здоровье. Он «ксерил» по отработанной технологии свои услуги, нанося их слоем несмываемых чернил на настоящее и будущее своих пациентов.
Я пытался понять, что у него внутри. Какие слабые места есть у него. Мне рисовалась картина человека скромного. В недорогом, но добротном костюме. Часы «Командирские». У него не новая, но все ее надежная машина. У него были все признаки прагматичного человека. Может быть бывшего военного. Я не мог нащупать его слабых мест. Но оно было. И доктор Манн сам выложил свою слабую карту на игровое сукно. Это его жадность. Вечное накопление. Экономия на всем. Подбор любых вариантов прибыли, несмотря на этические нормы и принципы. У него их просто не было.
В раздумьях я стоял у зарешеченного окна и ждал обход. По саду прошли Иваныч с большими садовыми ножницами и граблями в руках, и Миша, который всей своей несуразно огромной фигурой навалился на двухколесную пустую садовую тачку. Они были избранными, у них было занятие: ухаживать за садом. И этого мне сейчас не хватало. Мне не хватало занятости.
Иваныч казался мне вполне здоровым, по сути отбывал здесь какую-то повинность. Миша явно был не на своем месте, и только доверие со стороны медперсонала ему работы и инструментов выделяло из общей массы больных. Но было понятно, это за него хлопочет отец.
Мои раздумья прервал вошедший с обходом доктор Манн. Я не обращал на него особого внимания. Я просто ждал, когда он подойдет ко мне. Но подошла ко мне «Матрешка». Она протянула мне пластиковую мензурку с горсткой разноцветных таблеток и капсул. Сунула мне в руки, следом пластиковую кружку с водой.
– Пей. … Пей, доктор смотрит. Не зли. Пей и покажи рот.
За ее плечами стояли и наблюдали за мной доктор и толстенный санитар, в руках которого был смотан узел из бязевой ткани. Я покорно высыпал все содержимое мензурки себе в рот, залил водой, проглотил и открыл рот.
Все в миг расслабились и попятились на выход. И только санитар прижал меня к кровати, заставляя лечь.
– Лучше ложись и спи. А то привяжу. И не вздумай пойти в туалет и блевануть. Привяжу.
Я лег и стал ждать действие лекарства. Мои мысли крутились в разных частях моего прошлого, вырывая знакомые картинки, складывали их в непонятный мне пазл. Трансформировали этот пазл во все более сумбурные натюрморты и наконец, растворились в тумане моего бессознательного состояния. Я уснул. Мой сон был глубоким и спокойным. Изредка мне были видения. Иногда я вставал. В меня что-то вливали. Как ребенка кормили кашей из ложки. Мне снилось, как меня водили в туалет. Однажды, когда мне было тепло и сыро, две женщины в черном подняли меня и начали переодевать. Потом опять положили в сухую кровать. Мне виделись люди, гуляющие по парковым дорожкам. Среди них, один раз был Олег и Маша. Олег разговаривал с доктором Манном, а Маша как колокол в набат твердила одну фразу: «какой пин-код у карты?».
Мне было все равно. Я спал. И все это было не со мной и не в правду. _
_________________________________________________________________________________________
Надеюсь вам понравилась эта глава. Совсем скоро выйдет 5 часть. Подписывайтесь на Евгений Бакало, чтобы не пропустить дальнейшие главы. А так же смотрите предыдущие главы романа Десятый круг: