«Ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы… - все это зло извнутрь исходит и оскверняет человека». От Марка 7:21-23. Это христианская позиция, которая наиболее точно определяет, что в этой религии считается грехом. Я не процитировала фразу целиком. Вместо троеточия нужно подставлять все те грехи, которые считаются смертными.
А как дела с этим обстояли в языческой Руси. Первым делом, нужно отметить, что грех – это понятие именно христианское. Ранее, когда Русь еще не была крещеной, это слово, вероятно, не использовалось. Но запреты, табу существовали. Они имеют место в любой человеческой цивилизации.
Из-за того, что язычники и православные сейчас используют один и тот же термин, возникает некоторая путаница. Люди, кажется, говорят об одном и том же, но вкладывают в понятие разные смыслы.
А нужно учитывать то, что у славян не было строгих запретов на какие-то действия. Можно говорить о том, что у них не существовало абсолютно и однозначно черного и такого же белого. Хотя при этом были злые и добрые боги, люди верили в низшие и высшие миры.
Но, к примеру, лишение человека жизни, если основываться на православии – это, несомненно, грех. Даже если речь идет о самообороне. Как говорится, «подставь другую щеку», и Господь сам тебя сасет. Хотя любопытно, что, если имеет место война, то уничтожать противника можно.
Здесь всё обосновывается следующим: воинов нельзя считать грешниками, ибо они выполняют священную миссию – защищают свою Родину. Но это, конечно же, исключение из общего правила.
Язычники основывали свое представление о грехе на двух понятиях:
· совесть;
· традиция.
Очень простой подход, которым, может быть, стоит руководствоваться и сейчас. Но я никого не агитирую. Не имею такого права.
Итак, во-первых, нужно жить по совести. Сейчас это не для всех реально, потому не у каждого она есть. А древние смотрели на вещи просто: если мои внутренние убеждения не запрещают совершить тот или иной поступок, значит, я могу его совершить. Совесть, если что, это такой эмоциональный процесс, который основан на системе ценностей личности.
Во-вторых, необходимо было учитывать традиции: «А сделал бы так мой отец?», «А не осудит ли за это община?».
При таком подходе лишение жизни врага – это никакой не грех. Кража у злого и богатого – тоже. Сознательный отказ от помощи членам своего рода, родственникам – вот это уже страшная вещь.
Важно, что язычникам, чтобы снять со своей шеи камень, возникший из-за греховного поведения, не нужно было обращаться к волхву или кому-то еще, кто раньше играл роль, схожую с ролью православного батюшки. Люди верили, что есть что-то, что можно условно назвать «кармой». Чтобы исправиться, необходимо было совершать добрые дела. За это боги, природа могли простить.
Таким образом, выходит, что у языческого греха есть свои особенности, которых в православии, в христианстве не наблюдается.