Привет! Какое-то время назад я написала статью о том, что во время иранского похода не было и намёка на охлаждение отношений между Хюррем и Сулейманом. Более того, непосредственно перед походом и был заключён брак между падишахом и его наложницей.
Но той статье не повезло со временем выпуска - были технические неполадки на площадке, как итог - она не так и вышла в ленту рекомендаций, и её почти никто не прочёл. Обидно, но ничего не поделаешь.
До нас дошла часть переписки между молодожёнами, думаю, есть смысл написать об этом отдельно.
Во время более ранних военных походов главным источником новостей для Сулеймана были письма его матери, Хафсы. Но валиде умерла за три месяца до отбытия Сулеймана в иранский поход, поэтому теперь таким источником для него стали письма Хюррем и его старших детей. Причём вопреки версии, показанной в Великолепном Веке, Мустафа не был правителем в Стамбуле, им был Мехмед.
Прибытие писем от жены, несомненно, было ожидаемым удовольствием. Знатоки староосманского языка утверждают, что письма Хюррем не были лёгкими для понимания. Может, дело во всё ещё несовершенном языке, а, может, это был её собственный стиль: слова Хюррем довольно загадочны и двусмысленны, но это очень личные послания мужу, видимо, понятные только им двоим. Кроме того, сохранились лишь единичные письма, что усложняет понимание.
В качестве послесловия к некоторым посланиям добавлены новости из дома или сообщения о проблемах. Вот некоторые из них:
- Здоровье младшего сына Джихангира, который страдал от деформации его плеча. По-видимому, это было самой серьезной заботой его родителей, Хюррем пишет об этом в двух сохранившихся письмах, отправленных во время иранской кампании. В одном из них она описывает успешную медицинскую процедуру. Это был компресс или мазь с лекарством на плечо и последующее хирургическое удаление кисты. Джихангиру стало лучше, и Хюррем призывает Сулеймана не переставать молиться за малыша.
- Новости о неком Ходже (учителе), возможно это Хайреддин, который обучал Сулеймана в детстве. Она пишет, что он «ни жив, ни мёртв, никто, кроме Бога, не знает его состояния».
- Горячая благодарность на положительный ответ на более раннюю просьбу о хамаме. Считается, что во время отсутствия Падишаха, Хюррем готовила переезд во дворец Топкапы. Судя по всему, султанша намекала, что будет рада постройке собственного хамама рядом со своими новыми покоями.
«Пусть мой благословенный султан, не посчитает, будто его рабыня требует хамам. Вы знаете, мне не будет покоя, если хоть одна мелочь будет не такой, как я хочу. Пятьдесят тысяч моих серебряных монет ушли на кухню. А то, что осталось на собственные нужды я не тратила».
Однако основная масса писем Хюррем была пронизана горечью разлуки и мечтами о скором воссоединении с мужем:
«Если вы спросите о своей несчастном бедной рабыне, я днём и ночью горю в огне горя из-за разлуки с вами».
Эти послания были весьма витиеваты, как я уже говорила. Они были украшены религиозными и поэтическими орнаментами, но сомнений в их искренности не возникает.
Мехмед писал отцу, что хотя с виду казалось, что с его матерью всё хорошо, но какая-то часть внутри неё была не на месте, что тоска настолько поглотила её, что её стенания отозвались эхом даже в мире мёртвых.
«Пусть Аллах Всемогущий поскорее уничтожит этого злодея [шаха Ирана] и даст Вам возможность приехать в ближайшее время»
Хочется представить, что именно во время иранской кампании Сулейман написал недатированное, но часто цитируемое стихотворное письмо для своей новой жены.
Мое одиночество, мое всё, моя любимая, моя сияющая луна,
Мой компаньон, мой близкий друг, всё моё, главная красавица, моя султанша
Суть и смысл моей жизни, мой глоток из Райской реки, мой рай
Моя весна, моя яркая радость, мой секрет, мой кумир, моя смеющаяся роза
Моё счастье, моё удовольствие, очаг в моей спальне, моя светящаяся звезда, моя свеча
Мой апельсин горький и сладкий, мой гранат,
Моё зелёное растение, мой сахар, моё сокровище в этом мире, моя свобода от горя
В пятом куплете она - империя, которую он знает глубоко, но также и восточные земли, которые он может никогда не завоевать.
Мой Стамбул, мой Караман, мои земли византийцев,
Мой Бадахшан, мои кипчакские степи, мой Багдад, мой Хорасан
...
Моё сердце наполнено горем, мои глаза слезами, я твой возлюбленный [Мухибби], и ты приносишь мне радость [Хюррем]
Во время перидского похода Сулеймана не было и намека на охлаждение его отношений с Хюррем