Специальные противотанковые части в Красной армии были ещё в 1941 году. До войны началось формирование десяти противотанковых артиллерийских бригад. Осенью 41-го, вместе с бойцами дивизии Панфилова, Волоколамск защищали артиллеристы АП ПТО — противотанковых артполков. Но опыт первых месяцев боёв показал, что мало просто назвать части противотанковыми (и даже дать им нужную матчасть). Требовались ещё люди — с нервами крепче, чем сердечники подкалиберных снарядов. Те, кто не дрогнет в смертельной дуэли с немецкими танками. В отличие от частей «катюш» или переводимых в пехоту десантников, противотанкистам гвардейское звание авансом не давалось. Однако ставки денежного содержания у вновь формируемых истребительно-противотанковых частей для рядовых и младшего начсостава были даже выше, чем у гвардейцев. Правда, завидовать бойцам с нарукавным знаком противотанкистов дураков обычно не находилось.
Ещё немецкую броню неплохо брали 57-мм ЗИС-2, но и они были наперечёт. Так, в противотанковом резерве 4-й гвардейской армии, стоявшей на одном из наиболее опасных направлений, на пятое марта числилось всего девять ЗИС-2 в составе 419-го ИПТАП. В остальных трёх полках — 438-м, 117-м и 338 ИПТАП — имелось по 16 76-мм пушек ЗИС-3. Всего же на 3-ем Украинском перед немецким наступлением насчитали 129 3ИС-2. Основную массу орудий ИПТАПов и противотанковых дивизионов стрелковых дивизий составляли ЗИС-3 — хорошие, но все же менее «бронебойные» орудия, расчётам которых требовалось либо подпускать немцев ближе, либо ждать, пока те развернутся бортами. Впрочем, ЗИС-3 тоже на всех не хватило — значительная часть ИПТАПов, а также других артчастей фронта, после январских боёв имела некомплект. Ждать скорого пополнения матчасти смысла не было, поэтому пришлось изыскивать «внутренние резервы» — в частности, ставить «в строй» трофейные немецкие и венгерские орудия. Так, 1249-й ИПТАП получил 16 трофейных 75-мм пушек — уже второй раз за последние несколько месяцев. Не менее серьёзной была нехватка машин, что зачастую не позволяло оперативно менять позиции.
Но это больно ударило потом, а пока… пока надо было закапываться в землю. Конечно, долбить в феврале мёрзлый венгерский грунт было ещё тяжелее, чем летом 43-го под Курском — но и опыта с тех пор у противотанкистов прибавилось. Позиции готовились с расчётом круговой противотанковой обороны, причём рыли не только «за себя», но и «за того парня» — кроме огневых позиций для пушек копали окопы и траншеи для пехоты, чтобы отступающие пехотинцы могли занять позиции прямо среди батарей. Копали и на фронте, и в глубине обороны: мало кто сомневался, что немцам удастся прорваться, вопрос был в другом — как далеко?
Под ударом
«Последнее наступление Гитлера», как иногда называют операцию «Пробуждение весны», началось утром шестого марта 1945 года. На фронте 4-й гв. армии удар пришёлся по позициям 1-го гвардейского укрепрайона.
Формально «полевые укрепрайоны» в обороне должны были примерно соответствовать дивизии. Но 1-й гв. ур в этом смысле оказался невезучим — один раз его оборону немецкие танки прорвали ещё в середине января. И хотя с тех пор часть пополнили, нехватка опытных командиров, да и память о том, как немецкие танки утюжили их в прошлый раз, сделала своё дело — пехота начала отступать. Между тем, именно по той причине, что участок считался танкоопасным, туда направили 1963-й ИПТАП — один из немногих, имевших на вооружении 15 штук драгоценных 57-мм пушек ЗИС‑2.
Увы, если бронебойных и подкалиберных у артиллеристов имелось в достатке, то картечных снарядов — всего 90 штук. Все они были израсходованы в коротком и страшном бою, когда батареи одновременно атаковали танки и пехота противника. Задержать немцев ИПТАПу удалось на час и двадцать минут, затем оставшиеся без орудий артиллеристы, «применяя автоматы и ручные гранаты», пробились к своим. Тем не менее, развить успех и превратить то, чего удалось достичь в первые часы, в полноценный прорыв врагу не дали. К месту немецкого вклинения спешно подтягивались резервы, в том числе новые противотанковые части — два ИПТАПа. Однако встретив усиливающееся сопротивление на одном участке, немцы пытались тут же найти слабину в другом месте. Следующий день, 7 марта, стал звёздным часом для полков 43-й истребительно-противотанковой бригады. Звёздным — но для многих и последним. И снова больше других не повезло 1966-му полку, имевшему 17 пушек ЗИС-3, — все они были потеряны к вечеру.
Впрочем, в других полках было немногим лучше — оставшиеся на всю бригаду целых шесть орудий вряд ли кто-то назвал бы серьёзной силой. Полки (вернее, то, что осталось от них) были выведены в тыл на переформирование. Всего в ходе оборонительных боев фронт Толбухина потерял 65 ЗИС-2 — почти половину от имевшихся перед началом наступления. Утром 8 марта части 1-го тк СС, после артподготовки атаковали позиции 233 сд. В своих донесениях пехотинцы были скупы на слова: «С 5.30 отражали атаку крупных сил бронеединиц и пехоты противника, но в результате боя оставила занимаемый рубеж». В штабе 233-й «забыли» добавить, что их отход оставил без пехотного прикрытия батареи 10-й противотанковой бригады. Немецкая пехота подошла вплотную к огневым позициям, а когда орудия открыли огонь «на самооборону», их начали расстреливать из танков.
Но всё это мало походило на тот «молниеносный прорыв русской обороны», который обещали своим солдатам немецкие командиры накануне наступления. Советскую оборону немцам приходилось прогрызать с огромным трудом, теряя людей и танки.
Противотанковые игры
К началу 45-го года советские противотанкисты накопили немало приёмов и хитростей борьбы с немецкими танками. К ним относились и минные поля перед батареями, заставляющие вражеские танки в поисках обхода разворачиваться бортами. Также популярностью пользовались «заигрывающие» и «засадные» орудия. Первые открывали огонь издалека, вынуждая немцев развернуть боевые порядки в попытках достать вражеское орудие. «Засадные» же пушки молчали до последнего, открывая огонь с дистанции 200-300 метров — по меркам танкового боя, практически в упор. О чём не любили писать в СССР — что к 45-му многому научились и немцы. В документах советских артиллеристов упоминаются «засадные немцы» — когда открывшее огонь и обнаружившее себя орудие тут же уничтожалось выстрелом танка или самоходки, затаившейся в засаде. Применяли немцы, согласно рапортам, и «заигрывающие» танки, которые двигались перед советскими траншеями, пытаясь вызвать на себя огонь и вскрыть систему противотанковой обороны. Кроме того, немцы активно действовали ночью — но к этому противотанкисты были готовы ещё по опыту январских боёв. Для освещения поля боя поджигались заранее пристрелянные постройки или скирды сена, а также активно применялись осветительные ракеты. При этом наступавшие танки были хорошо видны, а сами пушки оставались в тени, различить их можно было лишь по вспышкам выстрелов. Отметились и летуны, по заявкам артиллеристов освещавшие местность своими «люстрами». Установленные на части «пантер» первые «ночники», как писали сами немцы, оказались не очень-то полезны в реальном бою — слишком много получалось засветок от огня и просто бликов на снегу, так что «ночные пантеры» воевали как обычные линейные танки.
Но если отбиваться от немецких «кошек» для ИПТАПовцев было привычной военной работой, то драться одновременно с танками и пехотой получалось хуже. Значительная часть потерь была вызвана именно слабостью или полным отсутствием пехотного прикрытия. Немцы же активно действовали мотопехотой — большое количество бронетранспортёров позволяло им «проскакивать» стены заградогня артиллерии с закрытых позиций. Там же, где пехоте удавалось прикрыть пушки, в документах обычно писали «противник успеха не имел».
Ответный ход К 15 марта командиры наступавшей немецкой группировки окончательно убедились — достичь ожидаемого им так и не удалось. Наибольшее продвижение в глубину составило 30 километров, и каждый из этих трёх десятков был щедро оплачен сгоревшей и разбитой техникой с крестами на борту. Однако вбитый в советскую оборону клин для эсэсовский дивизий обернулся ловушкой, из которой пришлось срочно уносить ноги. Шестнадцатого марта перешли в наступлении армии правого крыла 3-го Украинского фронта. Затем к наступлению подключился резерв Ставки — 6-я гвардейская танковая армия. Наступавшие на Вену советские танкисты радостно докладывали, что «сопротивление противника ниже расчётного, поэтому темпы наступления выше». У двигавшихся следом за ними пополненных противотанковых полков до конца войны уже почти не осталось работы «по специальности» — по большей части они действовали как орудия непосредственной поддержки пехоты.