3 АПРЕЛЯ 157 лет назад родился Анри ван де ВÉЛДЕ (нидерл. Henry van de Velde полное имя — Анри (или Хенри) Клеменс ван де Велде (нидерл. Henry Clemens van de Velde), также Хенри ван де Велде 3 апреля 1863, Антверпен — 1957, коммуна Оберегери) — бельгийский архитектор и художник, один из родоначальников стиля ар-нуво.
______________
«Моя цель выше простых поисков нового; речь идет о поиске некоей общей базы, на которой мы хотим строить свою работу и утвердить новый стиль»
«Я стараюсь изгнать из декоративного искусства все, что его унижает, делает бессмысленным; и вместо старой символики, утратившей всякую эффективность, я хочу утвердить новую и столь же непреходящую красоту»,
Анри ван де Велде.
Анри ван де Вельде –одна из ключевых фигур европейской культуры рубежа XIX и ХХ веков. Его имя стало, в череде других, своего рода синонимом термина «стиль ар-нуво». Теперь оно – обязательный атрибут всех монографий, посвященных художественной культуре этого периода. Без него не обходится ни один труд по истории архитектуры и дизайна.
Он внес неоценимый вклад в становление дизайна – еще до появления самого понятия «дизайн». Как и многие его коллеги и современники, художники и архитекторы belle epoque.
Так же ван де Вельде не обходят стороной и историки изобразительного искусства: по первому образованию наш герой был живописцем. Имя его обязательно прозвучит, когда речь зайдет о европейском постимпрессионизме (см. фото 5, 6).
Анри ван де Вельде стал одним из вождей Бельгийского Национального Возрождения. Того движения, которое всколыхнуло зачарованное сонное царство Фландрии, вот уже два века не способной породить ни ван Эйка, ни ван Дейка. В 80-е г.г. XIX века горстка молодых людей сумела разрушить эти чары феи Карабоссы, оживила Спящую Красавицу Бельгию и превратила ее в один из ведущих мировых культурных центров.
Судя по охвату его интересов, ван де Вельде кажется типичный «универсальным гением». Почти «человеком эпохи Возрождения». Но нет. Скорее, главной чертой его дарования была не универсальность, подразумевающая широту взглядов и многообразную палитру творческих ресурсов. Наоборот – это было самоограничение. Тот редкий талант, который позволяет выработать один-единственный способ мышления и распространить его на все сферы деятельности. Именно в таком подходе, как ни странно, и был залог успеха и ван де Вельде, и всего ар-нуво!
Анри ван де Вельде, в отличие от многих других, не менее прославленных творцов его времени, представляется живым олицетворением определенного типа архитектора, «архитектора в чистом (а точнее, в «очищенном») виде». Особенно это касается того периода его жизни, когда он уже отказался от живописи и полностью посвятил себя Архитектуре. Надо сказать – совершенно справедливо отказался: изобразительное искусство без него ничего не потеряло. Даже историки искусства, которые, как мы говорили, обязаны его упоминать в связи с постимпрессионизмом, всё-таки о его картинах вспоминают в последнюю очередь.
Ему не удалось объединить в своем творчестве все пластические искусства ради единственной цели: привести наш несовершенный мир в состояние рукотворного подобия Божественной Гармонии. Хотя, судя по его собственным многочисленным заявлениям - такая цель у него, всё же, была.
Живопись стала для ван де Вельде всего лишь отправной точкой, разгоном на старте, примеркой руки. Тем не менее, художнический опыт однозначно не прошел для него даром. Каким образом – об этом позже.
Архитектура же приобрела в его лице одного из ярчайших зачинателей, творцов и пропагандистов самого прогрессивного на ту пору эстетического движения, каким себя позиционировал «последний большой стиль в искусстве».
Ар-нуво… Югендштиль… Сецессион… Иль модернизмо… Стиле Либерти…Модерн. Всё это – названия одного явления – в разных странах.
Одни только имена творцов той эпохи, Belle Epoque, эпохи модерна заставляют сладко замирать сердца знатоков и поклонников:
Гауди, Доменек-и-Монтанер, Орта, Гимар, Муха, Вагнер, Хоффманн, Климт, Шехтель, Валькотт, Кекушев, Лидваль, Бубырь, Врубель … Не имена - музыка! Это – своего рода марки качества, пароли-позывные «для своих», для тех, кто понимает...
Но даже и среди коллег-современников – столь удивительно разных, ярких и впечатляющих личностей – ван де Вельде держится особняком. Он – из редкой породы зодчих. С холодным и трезвым умом. Не склонный отвлекаться на «пустяки», непререкаемо уверенный в правоте своей миссии на Земле. Из таких чаще всего получаются пророки, святые, миссионеры, вожди и…плохие архитекторы. Считается, что творчество и «вождизм» практически несовместимы. Архитектор, как творец, должен быть в самой гуще мирских страстей. А «служение», «аскетизм», «миссия» – нет, это что-то далекое от творчества … Хотя и сказано у нашего поэта «Служенье Муз не терпит суеты». Да кто ж об этом помнит? Кто придает этим словам хоть какой-то смысл, не говоря уже о правильном?
Так вот, этому бельгийцу, вопреки горячей, хотя и водянистой фламандской крови, удалось соединить в себе холодную аскезу и искусство.
Даже облик мэтра – сухого и длинного, как мерная жердь (см. фото 1), и его изречения, и творения – это всё изобличает предельного аскета, жреца, пророка, миссионера. Своего рода Торквемаду зодчества. Того, для кого единственным средоточием всех помыслов стало некое высокое и недоступное умам простых смертных, понятие «Архитектура». Для него архитектура – не только и не столько ремесло – хоть и хлопотное, но прибыльное. Не рисование за чертежным станком «домиков с завитушками» (именно так себе представляет архитектуру стиля ар-нуво почти все не-архитекторы; да чего уж там! почти все архитекторы – так же). И не беготня по стройкам. Не убогий «подвал» профессии: все эти пресловутые «нормативы-СНиПы-ГОСТы», «домики- церковки-города-поселки»… Хотя, у него всё это было – в отличие от нынешних архитектурных пророков, которые подобны лилиям полевым.
И даже не «образы-формы» – этот уютный «бельэтаж» искусств (если продолжать пользоваться данной аллегорией), который постарались отвоевать себе его коллеги-единомышленники. Те самые, чьи имена, как «знак качества». Те самые, что бок-о-бок с ним формировали и пропагандировали стиль ар-нуво.
Нет. Для таких, как герой нашего сегодняшнего рассказа, Архитектура – это, в первую очередь, средоточие всех эстетических, философских и социально-политических понятий и категорий Жизни. Это - «крыша», «шпиль». И даже открытое небо, в котором ни телу, ни уму человеческим опереться не на что. А он именно там и чувствовал себя увереннее всего. Как птица. Для него это – некий комплекс чисто умозрительных задач. Он мыслил наиболее общими и абстрактными категориями: Пространство, Форма, Ритм, Масса, Время. И уже в последнюю очередь – Материал. Он ставил перед собой почти математические в своей чистоте задачи-формулы. И решал их – с помощью предельно простых средств – насколько это вообще было возможно в тогдашней архитектуре. И при этом всячески отстаивал именно такой подход, как единственно верный.
Последовательно, от первого и до последнего проекта, архитектор продвигал свою основную мысль о Красоте в простоте и функциональности. Он развивал ее в каждом следующем творении, доказывая свою правоту. Там, где другие мастера ар-нуво сдались бы, прибегли бы к растительному орнаменту, к скульптурной пластике, к островыразительным «говорящим» силуэтам, ван де Вельде оставляет сухую абстрактную, почти нематериальную в своем графизме, Идею. Там, где другие стали бы апеллировать, хоть и достаточно вольно, к великим эпохам и стилям прошлого: готике, барокко, древним капищам и т.п. – наш архитектор неумолим в своем пуризме и нарочитой современности. Он не дает ни единого шанса нашей размягченной эклектикой фантазии – погрезить о костелах, замках, палаццо… Даже тончайшего намека на это не позволят ни нам, ни себе. А ведь именно намеки, бесконечные каскадные образные ассоциации, культурные параллели – это то, что столь мило сердцу поклонника ар-нуво…
Судя по всему, и в том числе, по его собственным высказываниям, ван де Вельде предельно не волновало всё то, что так привлекало многих и многих мастеров ар-нуво: ни символизм и мистицизм средневекового искусства, ни бесконечная прихотливость фантазии Матери-Природы в ее бесконечных порождениях. Словно весь внешний мир перестал существовать для него. Осталась только внутренняя вселенная Мастера!
Разве что в самом первом его творении – собственной вилле «Блюменверф» ( «цветник» с фламандского) в Уккеле близ Брюсселя – мы увидим опосредованную, предельно стилизованную отсылку к чему-то давно знакомому: к фахверковой архитектуре и к традициям английского коттеджа. (фото 7)
Да, у архитекторов ар-нуво – модерна была такая милая «полезная привычка», своего рода аттестация на профессиональную состоятельность: построить сначала дом себе, а уже затем, если этот пробный шар окажется не комом, претендовать на обильные и выгодные заказы.
В дальнейшем, ван де Вельде сознательно всё дальше и дальше отходил от изобразительности, образной ассоциативности в разработке внешнего облика здания. И в этом он – совершенно далек от расхожего ар-нуво! Даже от его т.н. «рациональной» разновидности. При том, что большинство основополагающих принципов архитектуры этого стиля берут свое начало в творчестве именно этого, а не какого-либо другого архитектора!
Это и всефасадность, и ассиметричная, почти скульптурная комбинация объемов, и прямое выражение фасадными формами – функции здания. Вплоть до возможности «прочитать» по фасаду расположение помещений и их назначение.
Не говоря уже о многих и многих приемах, что стали разменной монетой расхожего ар-нуво – модерна. Вроде угловых эркеров, проемов с трехцентровыми арками, заглубленных порталов, всевозможных деталей и мелочей, изысканнейшим образом прорисованных на бумаге, а затем воплощенных в камне, дереве и металле… (см. фото 8-10, Отель Отле в Брюсселе, 1894).
Несмотря на замкнутость и суровость, каким дышат фасады практически всех зданий ван де Вельде, их интерьеры, при всёй сугубой их рациональности, удивительно изысканны и фантазийны (насколько это вообще возможно при подходе данного архитектора к своему делу).
Такой принцип контраста внешнего облика здания и его интерьеров во многом обусловлен традиционным европейскими ценностями.
Христианским менталитетом.
В котором Дом уподоблен Храму. Еще в 8 веке богослов Фотий писал, что храм снаружи должен быть мал и скромен, а изнутри казаться большим и быть по возможности великолепен. Эта идея была перенесена с храмового зодчества на архитектуру жилища. В первую, конечно, жилых домов простого люда, горожан. Всех тех, для кого показная роскошь всегда была проявлением дурного тона и неуважения к ближнему, к соседу.
Да, период эклектики и историзма, по вполне понятным причинам, весьма поколебал правоту этого утверждения. Это была эпоха «ярмарки тщеславия». Но уже следующая эпоха ар-нуво, с ее приоритетом естественности, Красоты, как самоцели, с ее поиском Прекрасного в простом вновь напомнила об этом. О том, что Дом, как и тело человека – это Храм. Это вместилище Души и Духа. И он должен быть прекрасен естеством своим, а не украшениями. Конечно, ни в статьях ван де Вельде, ни в его постройках особой религиозности мы не обнаружим. Однако, общий пафос его деклараций, облик его проектов и построек, дают понять, что идея творчества, как религиозного обряда, мэтру была во многом близка.
* * *
Итак, интерьеры особняков и общественных зданий ван де Вельде, по контрасту с их фасадами, просторны и великолепны, подобно интерьерам храмов. Они наполнены тончайшими и разнообразнейшими деталями. Причем, созданными самим автором проекта для каждого его конкретного дома. Все они остаются абсолютно похожими на своего создателя – такими же строгими и подтянутыми. Даже несколько чопорными. Этакими джентльменами-англоманами от мира неживых вещей.
Деталей этих всегда ровно столько, сколько необходимо и достаточно. Ничего лишнего. Как требует кодекс джентльмена. Никакого декора ради декора, на который были столь падки даже лучшие из мастеров ар-нуво. И никакой игры в «статусность», в показную роскошь.
Сплошное самоограничение, как вид свободы. Всё создано для удобства хозяина дома и его интересов. Все предметы интерьера – от обеденного стола до каминных часов – всегда подчеркнуто стильны (точнее – одно-стильны, поскольку спроектированы самим автором проекта дома), удобны, лаконичны. И при этом – самодостаточно красивы.
Ведь красота чистых форм, продиктованных непосредственно самим предназначением предмета – один из основополагающих тезисов ван де Вельде – и как архитектора, и как разработчика мебели, и как живописца.
Все объекты удивительно точно подобраны друг к другу по масштабу, ритмике, фактуре, цвету. Каждая комната становится подобием живописного полотна. Во всем чувствуется единство замысла и чисто живописное вИдение пространства. Вот, где ван де Вельде пригодился его опыт художника: в стремлении к цельности и гармонии, в ощущении «пульса», «ритма» и «мелодики» той самой внутренней вселенной – в данном случае, «внутренней вселенной дома» (фото 11-14).
* * *
Не удивительно, что ван де Вельде не потерялся в новую эпоху, в веке ХХ.
Скорее, он дождался именно своего времени. Побыв пионером одного движения, он органично влился в другое и также возглавил его. А ведь это далось, увы, далеко не всем! Например, произведения того же Гимара, или Гауди, созданные ими в 1920-е и даже в 1930-е г.г., вызывают, по меньшей мере, недоумение. Каждый раз эти прославленные в свое время мастера создают свои новые произведения так, будто на дворе – вечно золотой 1900 год…А проекты мэтра Анри 1910-1950 годов – это, напротив, последовательный, без усилия над собой – переход от рационального ар-нуво к пуризму ХХ века, от которого самый прямой путь к современному массовому строительству.
В связи с этим, ван де Вельде правильнее рассматривать не как представителя «последнего большого архитектурного стиля», каковым называют ар-нуво, а уже как одного из первых мастеров внестилевой, точнее, надстилевой архитектуры всего ХХ века.
_________________________
Автор надеется на благосклонность читателей и заранее благодарит за внимание и терпение.
_________________________
© текст – Агранович В.А.
Фото – из свободных источников и личных коллекций автора статьи