Неожиданно в дверь постучали. Я вышла на улицу. - Здравствуйте, - на участке стоял пожилой мужчина с какими-то садовыми инструментами,- а вы кто будете, барышня?
- Я внучка Марии Васильевны, приехала из Петербурга. Меня известили, что она оставила завещание на меня. - Ясненько. И что ж вы будете продавать дом? - Пока не знаю, может быть какое-то время поживу здесь. - Ну да, конечно… А что же вы внучка к бабушке-то не приезжали столько времени? Ей вон наши соседки и в магазин ходили, и по хозяйству помогали, думали, что у нее и вовсе родственников не имеется. Или теперь про родных вспоминают, когда завещание надо получить? - Вы знаете, это уже сосем не ваше дело, почему я сюда не приезжала. А вы собственно кто будете? - Я ? Что-то типа местного управляющего. Зовут меня Юрий Николаевич. - Очень приятно, Юрий Николаевич. Меня зовут Ольга. Скажите пожалуйста, здесь есть больницы? - О как, не успели приехать, а уж захворать успели? - Да нет, я сама врач и хотела бы на какое-то время устроиться на работу. - А.. Да у нас одна больница есть. Не скажу, чтоб прям как в городе, но обслуживают хорошо . - А где она находится? - Да через железнодорожные пути перейти надо, по ту сторону. Спросите, там все знают. Приходится ходить туда, всякое ж случается. Там и амбулаторный прием, справки те ж выписывают. - Хорошо, спасибо. - А вы это.. ну если дом точно продавать будете, так у меня есть человек, купит. Много, конечно, не даст, но все таки. - Спасибо, я подумаю. А что сельское кладбище осталось? Я хочу к бабушке сходить. - Там же. А могилку баба Зоя знает, соседка ваша справа, воон в том доме, - он указал на аккуратный домик с деревянным петушком на крыше. - Спасибо. - Ну я пойду. Трудовые будни зовут так сказать. - До свидания. Я вернулась в дом. Затопила печку оставшимися отсыревшими дровами. Плюхнулась на скрипучий диван. На тумбочке лежала гора старых журналов « Работница», «Здоровье» 1978 год… Господи , как в прошлой жизни все, даже не в прошлой, а в другой. Старый приемник на тумбочке . В углу комнаты висит старая иконка с давно потухшей лампадкой, покрылась пылью. Ее зажигали в праздники, бабушка пекла куличи и ватрушки в Пасху. Я подошла поближе. «Господи, помилуй мя грешную…» Нет, неправда, я не умею молиться, я наверное, не верю так как нужно бы. Рука пытается осенить крестом, нет, не то все. Я и некрещеная , отец был против , времена тогда были не то что сейчас. Но я и сама не пришла к вере за эти годы. Где, Господь? В сердце? Нет там ничего, кроме ледяной стужи и горечи потерь. Испытания меня не закалили, они разрушили меня. В церковь я ходила несколько раз с бабушкой, когда мы приезжали в город. В эти дни почему-то всегда была очень хорошая погода, весна, ясное солнце. Мы всегда ходили в один и тот же храм, кажется Николы Чудотворца. У входа стояли бабульки, инвалиды , просившие милостыню. И было много голубей, они расхаживали по дорожкам, по ступеням храма. Бабушка брала в церкви просфиры, я попробовала, было совсем невкусно и я не могла понять зачем она берет эти пресные черствые булочки. Обязательно нужно было поставить свечку у иконы. Бабушка ставила у распятия ,мне давала в руку свечку, которую нужно было зажечь от другого огонька. Я всегда страшно волновалась, что моя свечка не загорится или упадет. И еще я почему-то очень любила искусственные цветы . Их в церкви было много. Я просила бабушку взять их домой и потом хныкала всю дорогу, не понимая почему она отказывает. Любовь к искусственным цветам осталась со мной навсегда, что-то в них есть. Мертвое и вечное. Искусственная красота. Не рожденная жизнь. Я боялась Бога. « Бог накажет», - всегда я слышала от бабушки. Почему накажет? Вот я сейчас ем геркулес, невкусно и я тайком прячу его за батарею. Значит, меня тоже накажет Бог? «Бабушка, а он какой Бог? Он большой? Страшный?» - Он совсем не страшный . Он всех нас любит. – И меня любит? – И тебя. .. . На улице начинался дождь, я задремала. Проснулась я от бешеного стука в окно. Окно было не завешено, стекла залиты хлещущим потоком дождя, в окно отчаянно стучал мужчина в морской форме, «Помогите! Помогите !!!» сквозь шум дождя я явственно услышала отчаянный крик. Меня охватило оцепенение и ужас, я не в силах была пошевелиться. Мужчина стал будто б оседать , только его рука со скрипом тянулась по стеклу, пока не ушла вниз. Послышался будто б шум набежавшей волны. Наконец я очнулась, вскочила, выбежала во двор. В лицо ударил ветер с дождем, ночь была черная, глухая. В саду яблони казались злобными сгорбленными карликами, тянувшими свои короткие крючковатые руки. Я обежала дом со стороны окна, там не было никаких признаков недавнего присутствия кого либо. Трава была не примята. Никого. Я вернулась в дом, раздумывая над происшедшим. Подошла к окну, стекло залито дождем. Утро встретило ясным приветливым солнцем. Я решила сходить по поводу работы в больницу, а заодно на кладбище. Заглянула на участок к бабе Зое. Ее домик был на удивление ухоженный, чистый садик с аккуратно вскопанными грядками, свежевыбеленные яблони, клумбы с нарциссами. Окна были распахнуты. Я постучала в двери. - Иду! – послышался голос из глубины дома. На порог вышла бабуся в широкой цветастой кофте, голова повязана теплой косынкой, в руках скалка в муке. Тут же из-под крыльца вылез здоровенный рыжий кот, сладко потягиваясь, ткнулся мне лбом в ноги. - Здравствуйте, я внучка Марии Васильевны, пока что буду жить в ее доме. Мне председатель ваш сказал, что вы знаете, где бабушка похоронена. Я хочу сходить к ней. Старуха молча смотрела на меня, внимательно осматривая со всех сторон. - Простите, я что-то непонятно изложила? - Да все понятно, чего ж тут непонятного. Бабка помре – внучка прискакала на готовенькое. Денюжку в карман – и в город ту-ту. - Мне непонятно, почему вы так говорите, хотя может быть моя вина есть, что я не приезжала, но были еще определенные обстоятельства о которых вы вряд ли знаете. - Да наплевать мне на обстоятельства. Бабка неходячая последние пол-года была, ведро некому было поставить иногда. Ладно, что теперь говорить… Я сейчас тесто поставила, не могу уйти. Так только объясню. Зайдешь на кладбище, там будет дорога через него и повороты. Ты сворачивай на третьем повороте налево и иди до большой березы. Там и найдешь Машу, царство ей Небесное… Ну а не найдешь, заходи потом, отведу. - Спасибо. Я пошла в сторону станции. Вспомнилось как много лет назад бабушка выгнала нас с мамой отсюда… Мама молча собирала вещи, я сидела в углу с пластмассовой лошадкой на колесиках. Бабушка демонстративно не обращала на нас внимание, занимаясь клубникой, которую она раскладывала по большим эмалированным тазам. Мама взяла тогда самое необходимое, взяла меня за руку и мы побрели на поезд. - И чтоб ноги твоей, шлюха, больше в моем доме не было! – крикнула бабушка вслед, - Всю жизнь сыну моему испоганила, из-за тебя, змеиное отродье, все! Отец мой банально спился, как спивались тогда многие советские мужики. И руки были, и голова, а вот ведь… Вся деревня стояла на ушах, когда пьяный отец гонял нас с мамой по огородам с топором. Да и бабушку, собственную мать, кстати тоже. И поколачивал даже. Однажды, затопил пьяный баню на ночь, и уснул. Наутро нашли угоревшего. Мама прожила в гордом одиночестве несколько лет, а потом объявился у нас в деревне иностранец – венгр, правда не один, а с женой и маленьким сыном. И так он стал все к нам захаживать: то крышу починить, то травы покосить, то еще чего придумает. И сдалась мама моя на его провокации. В деревне все заговорили, судачили, маму осудили, быстро забыв какой у нее муженек был и как всех доставал, бабушке насплетничали. Бабушка устроила грандиозный скандал и поставила ультиматум , чтоб мама убиралась из ее семейного дома. А так как я была маленькая, то стало быть и мне предстояло выкатываться прочь вместе с мамой. А венгр этот как-то сразу исчез себе, успокоился и даже не проводил нас на вокзал . Сволочью обычной оказался. Конечно же, потом пытались мы с бабушкой помириться, но она даже не отвечала на наши письма. Когда мамы не стало, бабушка не приехала на похороны. Я крепко тогда ее возненавидела и решила вообще вычеркнуть из памяти . Я просто решила для себя, что у меня на этом свете родственников нет. Ну и не надо. Видимо, перед смертью бабушка раскаялась, раз решила переписать свой дом на меня . А ведь гордая была, даже не попыталась найти меня и известить, что болеет и дни ее сочтены. Наверное, и я не права, что не попыталась разузнать , что с ней и как. Но уже все сложилось вот так. Раздумывать поздно, время не повернешь вспять. Местность, которая находилась через железнодорожный переезд была мне не знакома. Пришлось несколько раз спрашивать дорогу к больнице. Мрачное двухэтажное здание стояло на берегу небольшой речушки . Двери распахнуты, ободранные кафельные стены. Внутри у кабинета на первом этаже сидят две бабуси, ну прямо как у нас в городе .Я иду по коридору, пытаясь найти местное руководство. Кабинеты закрыты. Возвращаюсь к бабусям. - Простите, вы не подскажете, где здесь заведующего можно найти? - Так здесь, милая, Александр Михайлович принимает. Он у нас и за заведующего и за терапевта. - Понятно, спасибо. Кто последний? - Я последняя, - сказала бабуся в красном платке, напоминающем пионерский галстук. - Буду за вами. Я поднялась на второй этаж . Заглянула в палату. Там лежал какой-то старичок, читал книгу. Повсюду жуткое запустение, каталки стоят кучей у дверей, на полу валяются ампулы с лекарствами. Мои шаги эхом раздавались по этажу. На подоконнике кучкой лежат книги, покрытые толстым слоем пыли. Я взяла одну из них. « Капитал» Карл Маркс. 1953 год. Кто ж здесь читает подобную литературу?... смотрю через разбитое окно вниз – бабуси ползут в сторону дороги. Надо ж как быстро. Спускаюсь вниз. Стучусь. Никто не отвечает . (Продолжение далее)