Продолжение. Начало тут
— Викуля, вставай, уже утро!
Родной и любимый голос проник в разум откуда-то издалека, словно сквозь толщу воды. Сладкое чувство истомы, разлившееся по каждой клеточке каждого органа, создавало странную иллюзию – как будто тело сжалось в размерах, стало маленьким, очень лёгким и удивительно гибким. И ощущение сжатой пружины в нём тоже было таким же странным, незнакомым – или, может быть, очень давно забытым.
Виктория потянулась навстречу голосу мамы, и пружина в теле зазвенела, желая распрямиться…
— Вика, ну вставай уже! Я на работу опоздаю, а ты – в школу!
«В школу? В какую ещё школу? И почему мама тут?»
Виктория выпрыгнула из постели, ещё не успев открыть сонных глаз, и удивилась так и не улетучившейся лёгкости. Какое-то удивительное утро! Тело – будто чужое. Мама. Школа… Школа?
Открыв глаза, она обомлела ещё больше. Она стояла прямо посреди своей комнаты в родительской квартире – точно такой, какой она была давным-давно, в её детстве, теперь казавшемся чем-то вроде забытого сна. Мама сидела в ногах её кровати, на краешке, уже одетая для выхода на работу – осталось только пальто накинуть сверху – и улыбалась той самой улыбкой, которую Виктория так любила, сколько себя помнила.
Солнце неярко светило в окно, обещая ясный и, возможно, тёплый осенний день. В его лучах по комнате кружились едва заметные пылинки, и это почему-то добавляло уюта знакомому интерьеру.
Коричнево-золотистый письменный стол с лампой в красном абажуре. Стопка книг на углу. Полки с книгами над столом. Плакат известного актёра на стене. Огромный одёжный шкаф у противоположной столу стены. Школьная форма на спинке стула. Сумка с учебниками на табурете. Цветы в ярких горшках на подоконнике. Дом, милый дом…
— Вика, ну что ты такая копуша сегодня? Не выспалась, что ли? А я говорила тебе: ложись вовремя, — так ты опять небось под одеялом читала, да?
Виктория не успела ответить, потому что увидела в полированной поверхности шкафа отражение. Сначала подумала, что своё, но разум кричал, что это невозможно, что она никак не может выглядеть на десять лет – она, женщина тридцати с хорошим хвостиком лет, замужняя, работающая, с ребёнком и собакой. Никак не могло такого быть! Но и оказаться в родительской квартире начала девяностых она тоже не могла никак. И мама не могла быть настолько молодой…
«Чудеса какие-то!» — подумала Виктория и подошла к шкафу. Девочка в отражении сделала то же самое и точно так же приложила руку к щеке в жесте неуверенности и непонимания.
— В общем, я побежала. Завтрак на столе. Если успеешь, можешь посмотреть мультики, только в школу не опаздывай. И квартиру захлопни.
— Ага, мам. Не переживай, — автоматически ответила Вика и подставила щёку под мамин поцелуй. Она уже почти поверила в то, что существуют путешествия во времени.
Пугаясь собственного детского тела, но с каждым движением всё больше к нему привыкая и принимая его таким, она привела себя в порядок, потом позавтракала вкуснющими мамиными оладушками с вишнёвым вареньем и свежезаваренным чаем прямо в зале перед телевизором, где в утренней передаче показывали мультики.
Погружение в прошлое, живое, реальное и настоящее, проходило настолько быстро, что Вика уже ничему не удивлялась. Убрала за собой, выключила телевизор и, сама удивляясь тому, что вспомнила о такой детали, быстро и сноровисто отутюжила красный пионерский галстук, лежавший в кармане фартука.
Перед выходом в школу она сверилась с дневником, уточнила расписание и с чувством предвкушения увлекательного приключения двинулась в школу.
Всю дорогу её не покидали мысли: «Зачем я здесь? Как я здесь оказалась? Получается, возможны перемещения во времени? А может, я просто сплю и мне всё это снится?» Но в раздевалке, пока она вешала на крючок видавшую виды любимую куртку, кто-то со всей дури огрел её чем-то по голове, и ощущения были вполне реальными.
Прошипев что-то злобно-неприличное себе под нос, Вика оглянулась. Рыжий Мишка Синицын ржал, помахивая в воздухе цветным пакетом с изображением Синди Кроуфорд. В этом пакете, судя по всему, были учебники, и, похоже, это именно он только что приземлился ей на голову.
— Синицын, я тебе уши откручу, морда наглая! – так привычно рявкнула Вика, словно и не было всех этих лет, словно никогда она не взрослела, а только и делала, что цапалась с рыжим.
— Догони сначала, мелкая! – Синицын показал язык и скрылся в дверном проёме, сопровождаемый так же громко ржущими дружками.
А Вика вдруг, сама себя удивив, тоже засмеялась и, потирая затылок, который оказался не так уж сильно ушибленным, как думалось вначале, пошла вслед за одноклассниками. Оказывается, десятилетняя девчонка никуда из её сознания не подевалась, и это осознание наполняло Вику искренней радостью.
Внутренняя пружинка звенела от напряжения, и просто идти не получалось – только быстро, только вприпрыжку, только размахивая сумкой и улыбаясь знакомым.
Вот Нинка Мельникова, соседка по подъезду, на полтора года старше, лучшая подружка из всех возможных. Они коротко обнялись и разбежались по своим делам.
Вот Димка Петренко – драчун и забияка, которого долго считали в школе её братом, так близко и тепло они дружили. Улыбнулся, попросил списать русский. «Дам, конечно, Дим, о чём разговор!»
Вот Маринка Егорова, первая красавица параллели, гордая и знающая себе цену. Они с Викой открыто не враждовали, но недолюбливали друг дружку: каждой казалось, что вторая зазнаётся и задирает нос. Обменялись делано безразличными взглядами.
И ещё лица, лица, лица… Кого-то она уже не помнила по имени. Кто-то поднимал бурю эмоций. Кто-то просто скользил мимо в общем потоке. И Вика плыла вместе с ними…
Продолжение следует...