Фрагмент 5-й.
Надо сказать, что наша ивановская группа прибыла на сборный пункт в Москве, одной из самых первых. Зал, где нас разместили, находился полупустым, но в течении трёх суток, что мы ожидали отправки в войска, он постепенно наполнялся вновь прибывшими. Как сейчас помню, вслед за нами приехали пермяки и вологжане. К концу третьих суток полупустой зал превратился в восточный базар, такой гул стоял поверх голов, что не было слышно собеседника. Время от времени к нам заглядывал капитан и его подручные сержанты. Как мы позже узнали одного звали Костей, другого Вадимом. Они не задавали никаких вопросов, просто следили, чтобы всё было в рамках приличия. Пойло у всех уже кончилось, да и домашние кулинарные изыски приказали долго жить. В конце вторых суток принесли на всех сухпай (сухой паёк); свиную тушёнку, гречку с мясом и галеты. "Титан", что стоял у одной из стен, не успевали наполнять. Чай шёл на ура. Оказалось, что галеты вприкуску с сахаром, на которые мы и не взглянули бы даже в иных условиях, это очень изысканное и тонкое по вкусовых качествам лакомство. Каждая группа жила своим землячеством; нижегородцы играли в буру и в секу (разновидности карточных игр), саратовские в «Не я» (когда один поворачивается спиной к другим и должен угадать кто его ударил). К исходу третьих суток иркутяне умудрились протащить с улицы какую-то соплюху, в затрапезном плащишке, под которым не было никаких предметов одежды.
Она была начисто лишена каких-либо моральных устоев, и за синенькую пятёрку готова на любые сексуальные излишества, и всё только лишь во имя того, чтобы бы будущий солдат ушёл в войска морально и плотски удовлетворённым. Пацанчики хотели было расписать её на общак (пустить по кругу), но капитан, вдруг непонятно откуда материализовавшийся, спутал им все карты, и оставил неутолённым их, жаждущее женской ласки либидо. В результате девочку с титьками-прыщами выгнали в зашей, не дав распространиться коварному трипперу среди новобранцев. Заработка своего, положенных пяти рублей она была лишена, но думается, что в итоге она их всё равно заработала, если не сегодня так завтра. Ошиваясь рядом и ублажая всех желающих особей противоположного пола, которые вероятно прибывали сюда довольно часто. По всему выходило, что данный вид деятельности был для неё основным источником существования. Иркутяне, которым обломали весь кайф, загомонили, взывая к совести капитана, на что капитан всех построил и прочитал лекцию на тему: «Что такое хорошо и что такое плохо». И все мы услышали примерно следующее:
«Солдаты, я не буду сейчас устраивать разборки, кто и как привёл сюда эту шалашовку. Я скажу только одно. Многотысячные армии мира пали в одночасье в борьбе с маленькой бледной спирохетой, носителем и распространителем которой являются асоциальные представительницы древнейшей профессии. Мало того, что боеспособность армии резко падает, но вместе с тем страдает и молодой подрастающий организм, который, как правило, переболев, утрачивает свои репродуктивные функции. А если проще сказать, потом на бабу и смотреть тошно. По сему выходит, не хватайте первую попавшуюся шалаву и не тяните её на свой хрен. Помните, что в местах общественного пользования, сидит в засаде не только эта спирохета, но и ещё весёлый гонококк. И они ждут своего часа. А сейчас, всем разойтись и готовиться ко сну. Завтра с утра наш поезд»
«А куда везут-то хоть?» - спросил кто-то.
«Военная тайна — ответил капитан — Ехать недалеко. Часов 17. А уж самые сообразительные дотумкают».
Мы стали гадать, куда нас увезут. А один, из Костромы, сказал просто: «Хрена ли тут гадать, мне земляк сказал (один из сержантов оказался его земляком) в Литву поедем. В Каунас». Это же Прибалтика, а не Фергана, где тепло и даже жарко. Правильно, что мать мне носки тёплые сунула.
Утром автобусы перевезли нас на Белорусский вокзал.
Прежде чем рассадить по вагонам, всех опять построили и перекликнули. И тут только я заметил, что в наши ряды не затесался не один житель солнечной Средней Азии и ни один джигит из горных кавказских республик. Не хочу никого обидеть, и не знаю, чем вызвано такое положение вещей, но то что оттуда не было никого, это точно.
В вагоне стали поговаривать, что деньги, которые безусловно каждый везёт с собой, будут конфискованы старослужащими. Остро встал вопрос, куда их замыкать. Памятуя, что они у меня в трусах, я несколько заволновался. Чтобы их перепрятать, необходимо было проделать определённые действия, можно сказать интимного характера; трусы снять, извлечь зелёненькую и переложить в другое, более безопасное место. Я не знал всех тонкостей, но по всему складывалось так, что трусы, как атрибут вольной гражданской жизни, уж точно отберут. А с ними пропадёт ни за понюх табаку и мою пятидесятка. Я стал руками потихоньку прощупывать те места, где предположительно могла прятаться эта ассигнация. Меня интересовало, в каком состоянии она находится в моих трусах, сложена ли фантиком в несколько раз, свёрнута ли в трубочку, или может расправлена, как вольные знамёна французской революции. Мне однажды показалось, что я её нащупал, но это оказалось уплотнение в кармане моих штанов. Долго ли коротко ли продолжались мои поиски, но решено было пойти в туалет и разобраться с проблемой решительно и радикально. Я взял зубную пасту, щётку и побрёл в ватерклозет, якобы чистить свою санированную полость. Здесь я закрылся на все крючочки и щеколды и выдавил пасту на щётку. Надо чтобы всё выглядело натурально, в случае если враги выломают дверь. Поочерёдно я снял штаны и трусы, вывернул их наизнанку и увидел маленький кусочек ткани, пришитый к трусам с задней стороны изнутри. Под тканью, вероятно, и пряталась моя вожделенная банкнота. Я стал зубами отрывать ткань, и вдруг в дверь постучали: «Эй, братан, долго ещё?» Я не нашёл ничего лучше как схватить щётку с пастой и засунуть её в рот. Быстро разогнав пену по зубам, я шепеляво ответил: «Ща, зубы дочищу и выйду». Было понятно, что всю операцию по перепрятыванию денег придётся проделывать в ускоренном порядке. Я не сполоснув рта от пасты, зубами вцепился в заплатку и почти с корнем выдрал её. Вместе с ней во рту оказалась и сокровенная заначка. Быстро натянул трусы, несмотря на то, что они были запачканы зубной пастой. Водрузил на прежнее место штаны, в карман которых положил моё сокровище, и стал полоскать рот. Пол минуты мне потребовалось, чтобы проделать все эти манипуляции, после чего в дверь опять забарабанили, уже более настойчиво: «Братан, открывай скорей, гречка с мясом лезет». Я вышел с достоинством, а мимо меня метнулся тот, у кого случилась несостыковка с армейским сухим пайком.
Я немного успокоился, потому как теперь мог пошуршать драгоценной купюрой, не вынимая руки из кармана штанов. Она так сладко щекотала мои пальцы, что хотелось петь про оранжевое солнце и оранжевого верблюда. Но бабочки недолго летали в моей душе. Представилось, что и штаны отберут. Что делать, что делать? В глубоких раздумьях я вышел в тамбур покурить. Там было человек пять, кажется саратовских. Они что-то бойко обсуждали и при этом смеялись. Я прикурил свою пегасину (сигареты «Пегас») и невольно прислушался.
«Вась, а Вась, а ты куда деньги заныкал?- спрашивал один весело другого.
«Всё тебе доложи» — отбивался Вася.
Ребята наседали, скажи, да скажи. Вася молчал как партизан Лёня Голиков.
«Пацаны, я знаю — догадался один — он их в туза засунул»
«Не, - отозвался другой — у него пачка толстая, туда не поместится». Все засмеялись.
«Не надо никуда прятать, тем более в ж… - успокоил всех Вася - У меня братан служил, говорит, сверни и за щекой пронесёшь. Когда их в бане мыли, он за щекой деньги держал, они же в рот не заглядывают».
Всё разрешилось само собой.
Под утро следующего дня поезд вдруг резко затормозил и встал как вкопанный. Всё. Приехали. Каунас.
Продолжение здесь Предыдущий фрагмент