Крис Джерико из "Talk Is Jericho" взял интервью у гитариста Эдриана Смита из легендарной британской группы IRON MAIDEN. Ниже представлены выдержки из беседы.
Об «энергетике», которая часто наблюдается на концерте IRON MAIDEN:
«Сейчас это другая энергетика, потому что она гораздо теплее — я помню, в 1980-е годы были гораздо более агрессивные вибрации, когда мы гастролировали с [JUDAS] PRIEST и SCORPIONS. Аудитория была довольно опасной, думаю, потому что молодые люди были в приподнятом настроении. То тут, то там возникали какие-нибудь неприятности. Теперь люди намного старше. Очевидно, что мы не будем существовать вечно. Мы всё ещё довольно неплохо зажигаем, но можно почувствовать, я полагаю, что люди удивляются, как мы продолжаем это делать. Как я считаю, мы делаем это на довольно высоком уровне, потому что мы не выступаем каждый вечер. Мы даём два-три шоу в неделю. Мы стараемся вложить в них ту же энергию, особенно Брюс [Дикинсон, вокал], и он просто потрясающий. Сейчас это другой вид энергетики. Я бы не хотел говорить о "ностальгии", потому что мы всё ещё создаём новую музыку, которая, как я думаю, является источником жизненной силы группы».
О том, предоставляет ли группа больше пространства для участников при принятии решений:
«Да, ты определённо становишься старше и немного мудрее. Ты становишься более осведомлённым о других людях в целом по мере того, как становишься старше, и о том, что они чувствуют по отношению ко всяким вещам. Я думаю, это просто естественно. Да, в том, что мы делаем, есть немного больше компромиссов, но я думаю, что мы поддерживаем дух группы. Мы все получили гораздо более ясное представление о том, что это такое, особенно с тех пор, как я был вне группы в течение девяти лет. Я вернулся с другой точкой зрения. Я увидел всё это с другого угла. В то время как в 80-х это было просто турне в поддержку альбомов, а за пределами группы не было никакой жизни. Было трудно увидеть перспективу».
О том, был ли он участником «пакетной сделки» с Дикинсоном, чтобы вернуться в MAIDEN в 1999 году:
«Брюс удивил меня где-то в середине 90-х, и он написал несколько песен с [продюсером/музыкантом] Роем Z для своего альбома с Роем. Это был не первый его сольный альбом; [это было] примерно во время "Accident Of Birth" [1997]. Мне очень понравилось то, что они сделали. Я просто записал с ними свою партию и сочинил несколько песен, и это продолжалось в течение следующих трёх, четырёх, пяти лет. Потом они захотели, чтобы Bruce вернулся. Блэйз [Бэйли] был уволен из группы. Я играл с Брюсом, потом в воздухе стала витать идея о том, чтобы я вернулся, и я подумал: "Может быть, я поеду только в один тур или выйду на половину сета". Я не знаю. Если бы ты спросил меня десять лет назад об этом, я бы сказал: "Нет. Наверное, никогда этого не сделаю". Всё меняется. Ты становишься старше и мудрее. Я подумал, что было бы неплохо уже закругляться. Но, опять же, Steve придумал несколько странных идей, которые, как ты думаешь поначалу, не сработают, поэтому он предложил парням: "Почему бы нам не использовать три гитары?" Можешь представить, как выглядели все сидящие в этой комнате, когда он это сказал? Наверное, Дэйв [Мюррей] и Яник [Герс] посмотрели друг на друга и подумали: "Что? LYNYRD MAIDEN?" Но я присоединился, и мы поехали в Португалию, чтобы написать несколько песен, и у меня была песня "The Wicker Man", у меня был рифф, и кто-то сказал: "У кого-нибудь есть новые идеи?" Я начал играть её, а потом мы двинулись дальше. Мы никогда не оглядывались назад».
О переходе группы с двух гитар на три в 1999 году:
«Ну, скажем так: если бы у нас было три Ингви Мальмстина или три Ричи Блэкмора, то драка началась бы примерно через пять минут. Но поскольку Дэйв — один из моих старейших друзей, и мы работали вместе много лет, мы знаем правила игры. Яник — прекрасный парень. Но я должен сказать, что Ян не собирался менять то, что он играл. У него твёрдые принципы. Я сразу это почувствовал, и начал рассматривать разные способы. Я играл с дроп-строем в группе Брюса, так что я привык к этому. Когда мы только присоединились, мы играли "Wrathchild", и я играл с пониженным строем. "Run To The Hills" был в D, так что опять же, я подстроился под неё. Это дало немного другое звучание. Я привнёс это, играя нижние октавы на гармониках, и всё в таком духе. Я играл много вещей, полностью отличающихся от того, что я делал, когда был в группе до этого, что довольно интересно».
О борьбе Дикинсона с раком горла в 2014 году:
«Это было ужасно. Нам позвонили прямо перед Рождеством. Бедному Брюсу пришлось иметь дело с этим, но я не знаю — у меня просто было ощущение, что он пройдёт через это, потому что он позитивен. Я почти никогда не слышал, чтобы он жалел себя или был негативно настроен. Это одна из его сильных сторон, хотя я не могу представить, через что он прошёл. Я думал, что с ним всё будет в порядке. И самое главное — мы просто хотели, чтобы он поправился, а потом пусть всё идёт своим чередом. Если мы продолжим, пусть будет так. Он вернулся и снова окунулся в работу с группой. В шоу во многих аспектах он имел успех — во взаимодействии с реквизитом и в реальном аспекте шоу, помимо пения. Он действительно привнёс в выступления свою театральную сторону. Ему это очень нравится. Он как ребёнок в магазине сладостей. С этой декорацией в музыкальном плане очень весело играть. Этот спектакль достиг своего пика в этом туре, хотя мы сейчас на ветеранской сцене. Конечно, с моей точки зрения, я никогда не испытываю самодовольства по этому поводу. Я всегда стараюсь немного подтолкнуть себя».
О том, испытывает ли он трепет от масштабного размаха нынешнего живого шоу группы:
«Может быть, когда я стану старше, я буду сидеть в кресле и размышлять об этом. Наверное, есть такие песни, которые вызывают эти чувства. Они довольно драматичны. Это единственное, что я могу сказать. Их просто очень классно исполнять вживую, и я думаю, что зрители вроде как тоже в этом участвуют. Да, конечно же, вы проходите через множество тем, и играть гитарное соло с самолётом в двух футах от вашей головы — это довольно захватывающе, скажу я вам».