Смерть вечной любви
Когда тёплый майский день, полный яростного солнца и птичьих песен, важно шествует мимо моего балкона, на котором расположился я со своим блокнотом, - одна семимиллиардная жертва самозаточения, так легко вспоминать далёкую и холодную, промозглую и безрадостную осень.
Не травмоопасно для души и сердца, потому что тепло и солнце и птицы накрывают меня защитным платком нежности и заботы. Осенью я предпочитаю вспоминать радости лета и представлять забавы зимы.
Порою думаю, что не стоит писать о несчастной любви, бесполезно, да и для самооценки вредно. Тем более, что адресат всех этих поэтических или прозаических воспоминаний не прочтёт ни единой строчки. Но потом я вспоминаю, что у поэтов и прозаиков несчастная любовь является одним из краеугольных камней в творчестве и успокаиваюсь. Если честно, как на исповеди, без дураков, то я пишу не для неё, а о ней, не для того чтобы вернуть (нечего возвращать), а чтобы оставить в своей памяти то прекрасное чувство, потому что только в ней оно и осталось.
Стояла осень, ветер рвал флаги и валил рекламные щиты, Нева поднималась к опасным отметкам, жители Каменного острова всерьёз опасались наводнения, а я сидел в библиотеке на набережной реки Карповки и слушал стихи питерских поэтов.
Буквально вчера мне исполнилось… Неважно, сколько мне исполнилось, но день рождения мы отметили славно. А вечером следующего дня меня ожидало путешествие в Москву, надо было пригнать оттуда служебную машину. Но перед тем как сесть в поезд, в свою любимую «Красную стрелу», я отправился на Карповку. Поэтические вечера в то время представляли яркое лоскутное одеяло, где в каждой локации собирались подельники и яростные противники. Все против всех, с неутоляемой жаждой скандала, эпатирования и вызова. Некоторые поэты носились между заседаниями как угорелые, попутно хвастаясь, что в вечер имеют до семи выступлений. Никого не заботило, услышат ли его или нет, важно было встать перед микрофоном.
Библиотечные посиделки являли этой вакханалии точную противоположность. Маленький читальный зал вмещал не более тридцати человек, бессменная ведущая Юля Х. вызывала записавшихся, никто никого не перебивал, а потом задавались вопросы. Академическая атмосфера располагала к задумчивости, народ собирался спокойный. Многих из них потом я видел на разных площадках и везде они стояли особняком, не смешиваясь с окружением.
Итак, я сидел на неудобном библиотечном стуле, прикрыв глаза (так мне удобнее слушать поэзию), чтобы не отвлекаться на внешний вид декламатора. Пытаясь уследить за прихотливой мыслью поэтов, я всё время отвлекался на собственные. Выглядел я при этом как самый внимательный из слушателей.
В моменты самого чистого счастья у некоторых из нас появляется предательская мысль, что счастье не будет долгим, что где-то уже начал плести свою паутину паук разлуки.
Причины разлуки у всех нас разные, но это не важно, просто некоторые чувствуют приближение конца отчётливо и ничего не могут с этим поделать. С одной стороны им проще, они готовы к любому исходу, в отличие от тех, кому сей сомнительный дар не достался. Вот для кого ад разверзается внезапно.
Я сидел и думал, что разница в возрасте, мой личный опыт, её обстоятельства, окружение, нарождающееся понимание предназначения моего прихода в жизнь – всё это играет против нашей связи. Просто короткая вспышка страсти, снёсшая голову и оставившая горькое послевкусие нереализованности. Я не впервые испытал это чувство, но впервые осознал его, заглянул в его природу, улыбнулся и разрешил остаться в себе. В голове выстраивались новые строчки, словно на чёрном экране плыли титры, и каждое слово было о ней.
Так и осталось потом, закрываешь глаза, а в кромешной темноте вспыхивают слова, выстраиваясь в строчки, и стоит торопиться, чтобы успеть записать в блокнот очередное признание в любви.
Никому ненужное признание. Ну, кто сейчас читает эти громкие выкрики с заднего ряда современного искусства? Стать одним из «бегунов за микрофоном» желания не было, да и оставить литературный след не планировал.
Время, пожирающее своих детей, - знатный лекарь. Многое становится неважным. Остывает. Размывается чёткость изображения прошлого. Ты бродишь в саду своих любовных иллюзий, встречая призраки, и даже не всегда можешь их идентифицировать, настолько они неразличимо смутны. Но есть в этом саду одна статуя, к которой не зарастает тропа, путь знаком, постамент в неувядающих цветах твоей памяти. Ты пестуешь каждое мгновение прошлого, помнишь её движения, улыбку, голос, цвет глаз и всякие мелочи, которым в ином случае не придал бы никакого значения. Тут важно понимать, что в реальном мире нет объекта любви, ибо воображение и отсутствие общения создало совсем другой объект, которому ты поклоняешься долгие годы. Та, которая стала сердечной болью, живёт своей обычной жизнью, ходит на работу, воспитывает детей, любит (или не любит) своего мужа, болеет сезонным гриппом и планирует семейный отпуск на купленной в ипотеку даче. Она проста, неинтересна, возможно, уже не так и красива.
Но в моих стихах и рассказах она блистательно хороша, потому что воплощает образ вечной Любви. Той самой, ради которой мы готовы двигать горы, развязывать войны, совершать открытия, менять свою жизнь, доказывая «образу любви», что мы имели на это великое чувство право.
Поздним вечером, покинув библиотеку на набережной реки Карповки, я пешком отправился на Московский вокзал. Октябрьский промозглый вечер оказался весьма кстати, чтобы посмотреть на любимый город через мокрую взвесь непогоды. Сквозь влажную пелену проступали вечные красоты, скелет Троицкого моста, погромыхивая сочленениями, подставлял спину людям и машинам, Суворов загадочно улыбался и прятал свои очевидные тайны, Летний сад терял последнюю листву, а Фонтанка подозрительно высоко подняла свои воды и они бурлили под арками её и так невысоких мостов. Любимый город скользил в неспокойную ночную жизнь, в которой не было места моим переживаниям, у него-то в возлюбленных недостатка не наблюдалось.
«Я Вас люблю», - как часто люди врут,
и как легко мы лжи напрасной верим.
Жить без любви – неблагодарный труд,
чуть цепь слабей, так разом, прочь, за двери.
Уж столько шрамов, а душа в обман
легко ныряет, дура, с головою.
А там туман, там чёрной лжи туман,
как вечный дождь над вечною Невою.
И сами мы, в ожогах прошлых ран,
кидаем в мир святые эти фразы.
И жертвой вдруг становится тиран,
что рассыпал любви поддельной стразы.
«Я Вас люблю», - согрей мою постель.
«Я Вас люблю», - укрой от лютой стужи.
«Я Вас люблю», - метёт страшна метель.
«Я Вас люблю», - спасите наши души.
Повсюду ложь. Посеянный обман
не даст ростков возвышенных и чистых,
но лишь умножит боль сердечных ран
трусливых жертв на эту ложь речистых.
Я тоже был средь армии лгунов,
и врал о чувствах искренне и смело,
когда приветом из далёких снов
твоей любовью сердце онемело.
