Евгений Водолазкин – популярный писатель, который успешно сочетает творчество и научную деятельность. Он – лауреат самых престижных литературных премий России «Большая книга» и «Ясная Поляна», ряда зарубежных наград. При этом Евгений Германович трудится в Отделе древнерусской литературы Института русской литературы Академии Наук (Пушкинский Дом), является доктором филологических наук. А еще он – автор текста «Тотального диктанта» и обозреватель «Известий». Одним словом, Евгений Водолазкин – тот человек, чья сознательная жизнь и профессиональная деятельность связана с языком и словом. Несколько лет назад он издал сборник своих эссе под весьма выразительным названием «Инструмент языка. О людях и словах». Об этом и состоялся наш с ним разговор.
- Евгений Германович, в массовом сознании бытует мнение, что писатель – этот тот человек, который постоянно что-то сочиняет, придумает и пишет. А у Вас есть время читать?
- Времени, собственно, нет. Но читать приходится. Жизнь состоит из парадоксов. Например, накануне мне ночью не спалось, и я часа три читал.
- А что это была за книга?
- Я читал две вещи. Как гурман, люблю читать разные вещи. Нынче знакомился с изданными лекциями владыки Антония Сурожского, которые объединены названием «О красоте и уродстве». Второй текст был версткой нового романа Михаила Гигалашвии об Иване Грозном.
- А что Вы читаете по роду своей филологической деятельности?
-Читать приходится хотя бы потому, что я – член жюри премии «Ясная Поляна». И нам в год необходимо прочесть сто романов. 70 произведений русских авторов и 30 иностранных.
- И как Вам это удается? Студенты филфака столько не читают, готовясь к сессии…
- Читать можно не все тексты полностью. Как в поговорке, чтобы понять, что бочка с квашенной капустой испортилась, не обязательно съедать всю бочку целиком.
- Однако, как говорят, глаз ведь может «замылиться», и потеряется свежесть восприятия текста…Как Вам удается сохранить эту самую свежесть?
- Когда-то я не читал ничего, когда сам писал. Потому что боялся «влезть» в чужой стиль, но сейчас я более закаленный читатель. Выработался определенный иммунитет, потому что, когда ты много читаешь и много пишешь, то ты полностью находишься в своем собственном стиле и не поддаешься никаким влияниям. Могу читать без особого вреда для себя.
- Книги могут наносить вред?
- Конечно. Весь вопрос в мере и объеме прочитанного. При больших объемах чтения вырабатывается особое чувство, когда хороший текст ты видишь сразу. С первых десяти строк. Как было недавно, когда плохие книги сложились в целую цепочку, с которой пришлось знакомится. И вдруг – сразу видишь: прекрасная проза. Это был текст Александра Григоренко. Его повесть «Потерял слепой дуду». Удивляюсь, что его узнал. Потому что до этого он писал романы в духе эпоса северных народов. А здесь оказалась проза про драму в деревне. Если можно так сказать, современная деревенская проза. Настоящая трагедия главного героя, но как хорошо написано. Ведь очень часто писатели берутся за подобные сюжеты, но очень плохо при этом пишут.
- Это возрождение прежней традиции деревенской прозы?
- Я употребил термин, скорее, метафорически. Наша деревенская проза в советский период была тогда, когда на нее был запрос. Нынче я такого запроса не вижу. Деревня мало кого интересует. Тогда это было уже время оплакивания деревни. Вспомните «Прощание с Матерой». Сейчас главное место действие современной прозы – город.
- Ваш житийный роман «Лавр», который Вы назвали «неисторическим», переносит читателей совсем в другую эпоху – русское средневековье, 15 век. Это Ваши филологические исследования так повлияли на творчество?
- Идея романа «Лавр» оказалась неожиданной для меня самого. Ведь не всегда человек выбирает конкретно то, о чем ему хочется написать книгу. Иногда он просто чувствует. Мне нужен был идеальный герой, Наблюдая за тем, что у нас пишут и что нам показывают, постоянно спрашивал себя: «А кто все это читает и смотрит?». Понял, что во всем этом положительного героя не написать. С этим персонажем всегда проблемы в мировой литературе. Недаром Толстой начинает «Анну Каренину» с фразы о том, что все счастливые семьи похожи друг на друга». То есть все счастливы одинаково. Если начать его описывать такого героя в нынешнем социуме, то получится настоящий сюр. Такие вещи получались только у Достоевского.
- Очень важным моментом «Лавра» является Ваш стиль. Помнится, что наш Президент однажды предложил изучать древнерусский язык. Может быть, он прав в части того, что мы не знаем своих языковых корней?
- Я сам и предлагал реализовать эту идею. Это очень полезно и не только потому, что в жизни пригодится. Хотя пригодится, скорее всего, в церкви Полезно потому, что человек понимает свой язык, у него появляется глубина восприятия языка. Потому что, когда русский человек не знает старого, церковнославянского языка, испытывает отторжение, потому что часто людям такой язык кажется сложным, он очень обедняет себя. Потому что в таком случае для него существует только верхнее пространство языка. Если бы человек знал историю языка, историю слов, то совершенно бы иначе к ним относился. Например, что означает слово «успех»?
- Cейчас, кажется, понятно, что мы под успехом понимаем…
- А 500 лет назад слово «успех» значило «польза». То есть когда жертвовали деньги на храм, то говорили при этом «на успех людям». Слово «опасный» имело главным значением «прилежный». Таких примеров в истории русского языка очень и очень много. Ведь многие слова показывают, как развивался язык. Если вернутся к значению слова «успех», то первым значением все-таки раньше была польза, но со временем оно утеряло свои позиции и на првое место вышло значение слова «успех» в его современном понимании. То есть успешность «обошла» пользу для людей, общества.
- Понятно, что древний язык помогает думать и чувствовать. Это заметно в «Лавре», но Вы вдруг вставляете в текст фразы как бы из сегодняшнего дня…
- Это мне нужно как автору. Потому что я не хочу совсем уж отпускать своего читателя в средневековье, и там его оставлять. Я хочу время от времени его оттуда в буквальном смысле слова вытаскивать. Тем самым давая понять, что «Лавр» -это не о 15-м веке, а о 21-м. Поэтому средневековые разбойники у меня разговаривают как современные уголовники. Поэтому и возникает так всем запомнившаяся пластиковая бутылка в средневековом лесу. Потому что если время проходимо по оси «оттуда – сюда», то следуя логике оно должно быть проходимо и в обратную сторону. Поэтому и возникла эта задевшая всех деталь. В одной из стран мне сказали, что их удивляет пластиковая бутылка. Хотелось ответить: «А архаический русский язык вас не удивляет?».
- Чтобы удивится ему, надо его знать…А как обстоят дела с переводами?
- Есть образцовый перевод на английский язык Лиды Хейден. Она перевела старый русский язык как старый английский язык. В разных странах «Лавр» воспринимают по-разному. В Китае. Например, писали, что роман – идеальное воплощение идей даосизма. Но я-то основывался на традиции текстов русской житийной литературы, хотя кое-что и придумывал.
- А откуда в книге такие «вкусные» рецепты с использованием трав?
- Это не фантазии, потому что я использовал древнерусские травники и лечебники. Вот здесь и возникают проблемы с переводчиками, которые не могут в своих словарях найти названия наших трав.
- Почему Ваш герой на протяжении книги меняет имена? Это тоже традиция?
- Это отечественная традиция. Есть два принципа перемены имени человека, когда он уходит в монашество. В «Лавре» Арсений становится Амвросием. Это первый тип перемены, когда имя берется на ту же букву. А второй тип, когда берется имя того святого, в чьей день ты берешь новое имя. А герой поменял имя, как говорят верующие, на Фрола и Лавра.
- Вы – автор текста «Волшебный фонарь» для тотального диктанта. Он как-то связан с романом «Авиатор»?
- Что из «Авиатора» родились три варианта текста для диктанта. Они получились достаточно простыми, но меня попросили их усложнить. В Новосибирске мне подрали специальный том, в котором были все возможные версии, интерпретирующие мои тексты. Мне запомнился один из них, в котором одно из предложений было дано в 58 версиях. Но гораздо больше меня потряс один житель Екатеринбурга. В каждом из вариантов была 272 слова. В одном из вариантов он сумел допустить 272 ошибки. Это весьма серьезное «достижение», свидетельствующее о том, как мы любим и знаем родной язык. У нас с правилами плохая ситуация, потому что они входят в коллизию друг с другом, очень подвержены влиянию окружающей языковой среды.
- А что тогда делать пишущему не надо боятся писать текст на родном языке, потому что при проверке сомнения всегда в пользу того, кто пишет диктант. Получается такая презумпция грамматической невиновности.
- Вы довольны результатами?
- Они были неожиданными. Сложные слова написали правильно, а вот слова «вполоборота» и «вполуха» вызвали затруднения. Прямо так и видишь зримо эти самые «вполуха» в три слова.
Сергей Ильченко
Профессор, доктор филологических наук, кандидат искусствоведения
https://jf.spbu.ru