Карл Густав Эмиль Маннергейм (швед. Carl Gustaf Emil Mannerheim, 4 июня 1867 Аскайнен — 28 января 1951 Лозанна, Швейцария) — барон, финский военный и государственный деятель, генерал-лейтенант Русской Императорской армии (25 апреля 1917), генерал от кавалерии (7 марта 1918) Финляндской армии, фельдмаршал (19 мая 1933), маршал Финляндии (только как почетное звание) (4 июня 1942), президент Финляндии с 4 августа 1944 по 11 марта 1946.
Коронация Николая II
Ах, до чего же прекрасен был этот день – 14 мая 1896 г.! Множество пышных карет, шитые золотом одежды придворных, россыпи орденов на военных мундирах, серебристые каски кавалергардов и бриллиантовые украшения дам – всё это ослепительно сверкало и переливалось в ярких лучах весеннего солнца. Дивизион трубачей выстроился возле кремлевского Красного крыльца, мощным басом загудел колокол Ивана Великого – и перед лицом российских министров, депутатов, сенаторов и прочей сановной толпы предстал только что коронованный императором российским Николай II с супругой. У застывшего в почетном карауле поручика фон Маннергейма перехватило дыхание: перед ним был монарх, которому он, Карл Густав, присягнул верой и правдой служить всю свою жизнь. Будущий маршал и президент уже другой страны, Маннергейм остался верен кумиру своей юности: портрет Николая II находился в его кабинете до конца жизни.
Революция
Миф о штурме Зимнего в 1917 народными массами – действительно миф. Действительно Зимний был взят и очищен от охраны частью специального назначения. Только вот руководил этим штурмом вовсе не мифический кайзер из Берлина, а генерал Бонч-Бруевич из здания напротив. Этот спецназ действительно состоял из финских стрелков, созданных вовсе не немцами, а русским генштабом. Кстати, и командовал ими генерал Маннергейм, который затем стал президентом Финляндии. И независимость Финляндии была предоставлена по инициативе Генштаба, который хотел под контролем Маннергейма иметь назависимый плацдарм.
Кстати, в дальнейшем, когда ситуация существенно изменилась, война с Финляндией началась именно потому, что генштаб расценил отказ Маннергейма отдать Выборгский плацдарм как предательство. А Маннергейм просто не мог провести такое решение в парламентской республике. Интересно, что во время ВОВ Маннергейм сделал все, чтобы финские войска не перешли старую границу и не приблизились к Ленинграду, а после того. как немцев от Ленинграда отбросили, приехал в Ленинград договариваться о мире с победителем.
Кстати, тогдашний первый секретарь Ленинградского обкома А.А.Жданов начинал под командованием Маннергейма в той самой части, которая штурмовала в 1917 Зимний. Секретарь Жданова позже рассказывал, что при встрече Маннергейма возглавлявший советскую делегацию Жданов поприветствовал финского президента фразой: “Был счастлив служить под Вашим командованием!”. На что Маннергейм со словами “за это надо обязательно выпить” обнял Жданова за плечо и увёл в комнату отдыха, оставив делегации таким образом вне переговорного процесса :)
Маннергейм, Ленин, Сталин
В январе 1924 года генерал Маннергейм, уже глава независимой Финляндии, уже объявленный в Советской России «кровавым белогвардейским палачом», тайком приезжает в Москву. Он стоит в многочасовой очереди на морозе, чтобы войти в только что воздвигнутый мавзолей Ленина на Красной площади и почтить память человека, подписавшего декрет о независимости Финляндии. Жест, достойный какого-нибудь средневекового Дон-Кихота, но совсем не прагматичного политического деятеля двадцатого века. Так и хочется сказать словами Паниковского из «Золотого теленка»: «Сразу видно человека с раньшего времени. Таких теперь уже нету и скоро совсем не будет».
Но и это не все. В том же январе перед отъездом в Финляндию Карл Густав Маннергейм обвенчался со своей давно любимой женщиной, балериной Екатериной Гельцер. Венчал их, кстати, опальный патриарх Тихон. Общий сын Маннергейма и Гельцер, Эмиль, был уже за границей. Мать вывезла его в Швейцарию в 1909 году, когда поехала на гастроли в Париж. С тех пор мать и сын больше не встретились. Да и повенчанные муж с женой тоже расстались навсегда, хотя прожили потом достаточно. Об этом событии наверняка знало ОГПУ, НКВД и т.д.
Может быть, Сталин надеялся, что Маннергейм будет уступчивее, зная, что судьба жены находится в руках вождя. Но тот упрямо гнул свою линию и по-прежнему защищал независимость своей страны, хотя принял все меры, чтобы надежно укрыть от возможных советских агентов своего сына Эмиля, а позже и внука. Товарищ Сталин, прагматичный политик двадцатого века, по-видимому понял, что этого «средневекового Дон-Кихота» Маннергейма на любимую женщину не «поймать», и потому не стал затягивать петлю на шее балерины. Екатерина Гельцер как была, так и оставалась до конца жизни примой Большого театра. Ее так и не тронули, хотя периодически устраивали мелкие пакости.
Интересную оценку дал Маннергейму Сталин. Коммунистке Херте Куусинен было поручено составить список главных финских военных преступников. Она составила. В этом списке был и Маннергейм. Сталин Маннергейма вычеркнул красным карандашом и написал: "Не трогать".
У Сталина и Маннергейма были прекраснейшие отношения, и первый лично препятствовал выяснению в Нюрнберге некоторых пикантных фактов истории Финляндии эпохи Войны за Независимость и начала 40-х гг. Например того, как на месте зловонной дыры старого Гельсингфорса - Катаянокка, попав в которую, любой уголовник в своё время оказывался в полной безопасности от царской ещё полиции, образовался шикарный район современного Хельсинки, кто там жил и что сталось с этим населением, которое куда-то пропало.
Линия Маннергейма
Правдивая история финской войны не написана по сей день, по крайней мере, на русском языке. Причины неясны, но при всем старании нельзя обнаружить никаких адекватных материалов на эту тему. Возможно, дело в том, что очень уж неприглядно выглядел тут Советский Союз. Мысль о том, что будет оказано сопротивление, по-видимому, никому в советском руководстве даже не приходила в голову - очень уж неравны были силы. Один Ленинградский военный округ имел в три раза больше войск, чем вся регулярная финская армия. Парад победы советских войск в Хельсинки планировался в декабре, к дню рождения Сталина.
Главное наступление велось через Карельский перешеек. 7-я армия, состоявшая из 9 стрелковых дивизий, танкового корпуса и огромной массы артиллерии должна была прорвать финские укрепления на перешейке, а 8-я армия действовала в помощь 7-й севернее Ладоги с целью зайти в тыл оборонявшим Карельский перешеек.
А чтобы финны с самого начала понимали, кто теперь хозяин, были предприняты еще две акции. 30 ноября советская авиация бомбила Хельсинки, а в Териоки, пограничном финском поселке, захваченном сразу после начала войны и для пущей важности объявленным городом Териоки, было учреждено новое финское правительство, возглавляемое Куусиненом. Оно, разумеется, получило мгновенное признание СССР и попросило о помощи в борьбе против белофиннов.
Все выходило как бы хорошо, а потом начались сюрпризы. Наступление ни к чему не привело, потери советских войск множились. Смещения командиров частей “ за недостаточную волю к победе ” не помогали - комдивы “с волей к победе” теряли свои соединения. Например, под Суомуссалми, в Карелии, на фронте 9-й армии одна за другой погибли две русские дивизии, практически целиком. Финнам достaлось все их вооружение - пушки, пулеметы, автомашины и тягачи.
Комдива Виноградова, сумевшего выйти из окружения, 11 января 1940 судили военным трибуналом вместе с его комиссаром, Пахоменко и начальником штаба Волковым. B приговоре было сказано, что “за трусость и шкурничество, приведшие к потере 55 полевых кухонь, трибунал приговаривает Виноградова, Пахоменко, и Волковa к расстрелу.
Oбвиняемые полностью признали свою вину, приговор приведен в исполнение в тот же день, перед строем”. Показательная деталь – в приговоре трибунала нет ни слова о потерянных пушках, только полевые кухни. Вот что значит секретность.
Командующего 9-й армии сместили. На фронт направлялись все новые и новые части. К январю 1940 года на фронте с советской стороны было задействовано около миллиона солдат, больше 3000 танков и 2500 самолетов. Результата не было, пришлось искать обьяснения в чем же причины таких неудач?
Причины ищут и по сей день. Современный исследователь А. Б. Широкорад ("Три Войны Великой Финляндии", Вече, 2000) уверен, что во всем были “виноваты изменник Тухачевский и бракоделы завода им. Калинина". Выводы, к которым пришел наркомат обороны СССР, нам не известны, но мы можем послушать двух компетентных людей, и сравнить их свидетельства.
В мемуарах Мерецкова (в 1939-1940 годах - командующий войсками Ленинградского военного округа), переизданных в 1995 году, написано что "Маннергейм, генерал-лейтенант царской свиты, палач революции 1918 года в Финляндии, финский маршал, заклятый враг Страны Советов, еще со времен Октябрьской революции руководил вооруженными силами Финляндии. На зарубежные деньги, с использованием зарубежной техники и финских рабочих под его контролем иностранными инженерами на финляндской части Карельского перешейка создавалась мощная долговременная оборонительная система. Судя по печатным материалам, она напоминала немецкую линию Зигфрида или французскую линию Мажино”.
Маннергейм был не столь эмоционален. Своих противников он называл маршал Ворошилов, маршал Тимошенко, маршал Штерн, маршал Мерецков и так далее без всяких эпитетов. По поводу непреодолимых укреплений "линии Маннергейма" он высказался лаконично: “Все это чушь”.
О планах финского командования с момента начала войны Мерецков пишет следующее: “На советской границе было сосредоточено пять финских оперативных войсковых объединений. К концу 1939 года их слили в Лапландскую группу генерала Валениуса (Мурманское направление), Северную группу генерала Туомпо и шведскую добровольческую бригаду генерала Линдера (Кандалакшское направление), 4-й армейский корпус генерала Хеглунда (Беломорское направление), группу генерала Талвела (Петрозаводское направление), 5-ю армию генерала Эстермана и Аландскую группу (Ленинградское направление). Войска первых четырех объединений с самого начала имели задачей наступление. А пятое должно было, опираясь на линию Маннергейма, измотать Красную Армию в боях на Карельском перешейке и потом нанести удар по Ленинграду”.
Население СССР превышало 180 миллионов человек, население Финляндии составляло около 3,7 миллионов. Отмобилизованная финская армия состояла из 200 тысяч человек (есть и другие оценки - от 170 000 и до 250 000), располагала 30 танками "Виккерс", сpочно купленными в Англии и не имевшими вооружения. Были еще 30 легких танков времен Первой Мировой войны, которые не могли двигаться. Их использовали как вкопанные огневые точки. Имелось 130 военных самолетов. Против этих сил Финляндии стояла огромная советская армия, имевшая в своем раcпоряжении тысячи самолетов и танков.
Надо иметь очень сильное воображение, чтобы представить себе, что в таких условиях финны помышляли о захвате Ленинграда. Финны получили поддержку из-за рубежа. Их армия в начале войны имела только 37 противотанковых пушек, так что противотанковое оружие, зенитки, самолеты и летчики (в основном из Швеции) очень им пригодились. Но, понятное дело, это не обьясняло оглушительной неудачи Красной Армии в декабре 1939 г.
Почему же при таком подавляющем превосходстве советские войска оказались на первых порах столь беспомощны? В Карелии, севернее Ладоги, советское наступление захлебнулось, и подкрепления, переброшенные из других районов страны, делу не помогли. Вот что сообщает нам Мерецков: “Естественно, пополнения и подкрепления шли сюда беспрерывно, хотя и не все они были использованы должным образом. Например, дивизия под командованием Кирпоноса, прибывшая с берегов Волги, с успехом сыграла свою роль.
Хуже получилось с другой дивизией, переброшенной на фронт без предварительного обучения бойцов в условиях лесисто-болотисто-холмистой местности и глубоких снегов. Эта дивизия сражалась не на том участке, которым я в тот момент руководил, но мне рассказали о ее судьбе. Она оказалась в совершенно непривычной для нее обстановке и понесла тяжелые потери, а комдив погиб”.
О какой дивизии идет речь, он нам не сообщает, но, возможно, имелась в виду 44-я. Она перешла границу Финляндии, не встретив сопротивления. В ней насчитывалось с частями усиления около 25,000 человек, а против нее первоначально имелся лишь так называемый "отряд Контула" из 300 человек, пограничников и ополченцев. Отряд этот сумел устроить завалы поперек узкой дороги, по которой русские войска углубились в заснеженные леса. Колонны растянулись примерно на 80 километров, не имея возможности свернуть в сторону, потому что снег сделал местность вне дорог непроходимой для транспорта, и неожиданно были атакованы подоспевшей 9-й финской дивизией, под командой полковника Ялмара Сииласвуо.
Она была вчетверо меньше советской 44-й, не имела ни артиллерии, ни танков, но зато была укомплектована привычными к холодам лыжниками. Последовал страшный разгром, когда длинная лента советских войск оказалaсь разрезаннoй на изолированные кусочки, которые были уничтожeны один за другим. 44-я дивизия погибла вся, без остатка и из окружения вышел только комдив со своим штабом. Это был тот самый Виноградов, которого расстреляли за "шкурничество и потерю полевых кухонь". Помимо кухонь, финны захватили 43 танка, около 100 пушек различных систем, трактора, тягачи, 260 грузовиков, 1170 лошадей, и все припасы дивизионных обозoв, что пришлось очень кстати.
Еще одна дивизия, спешно переброшенная с Украина, погибла еще более нелепo так как ее не успели снарядить зимним обмундированием. Финские офицеры с изумлением смотрели, как русские солдаты в летних пилотках и шинелях в 46-градусный мороз шли в атаку по пояс в снегу, неся при этом лыжи на руках. Лыжи им выдали, но пользоваться научить не успели.
На главном театре войны, Карельском перешейке, у советских войск сначала не было подавляющего перевеса в числе людей, так как в первый месяц войны там было задействовано только 200 000 красноармейцев и их командиров против примерно 130 000 финнов. Пехота, неся чудовищные потери, шла в атаку на пулеметы, а артиллерия и авиация поражали что угодно, но не финские доты. На вопрос, как же так получилось, нам исчерпывающе отвечаeт в своих мемуарах все тот же командарм Мерецков: “После пятидневной подготовки двинулись на новый штурм.
Атаковали главную полосу, однако безуспешно. Отсутствие опыта и средств по прорыву такого рода укреплений опять дало себя знать. Ни с чем подобным мы раньше не сталкивались. Обнаружилось, что оборона противника не была подавлена. Доты молчали, а когда наши танки устремлялись вперед, они открывали огонь и подбивали их из орудий с бортов и сзади”.
Финны не имели средств на постройку линии, подобной Мажино. В СССР после финской войны ветераны рассказывали массу легенд: якобы эти доты были покрыты слоем резины, от которой отскакивали снаряды и авиабомбы, имели сверхтолстые стены из сверхпрочного бетона и представляли собой многоэтажные, глубоко уходящие в землю и снабженные всем необходимым на год боев оборонительные сооружения. На самом деле ничего подобного не было но то, что успели построить, было сделано с большим умом.
Финский дот атакующие увидеть не могли в принципе – он скрывался за насыпным холмом, амбразуры выходили не на линию фронта, a во фланг полосы, что шла перед финскими траншеями. Поэтому достать его огнем танков или полевых пушек было невозможно. Дот оживал, когда атакующие приближались к финским траншеям.
Пулеметы открывали огонь во фланг, почти параллельно линии финских траншей. Такой внезапный огонь наносил огромные потери, потому что был направлен не во фронт, а в бок атакующей пехотной цепи. Aртиллерия поддержки пехоты могла что-то сделать, только сама оказавшись внутри этого огневого мешка, но обычно она даже не успевала развернуть свои орудия - ее расчеты уничтожались огнем ...
Мерецков рассказывает нам, что его офицеры «усилили разведку авиацией и дали задание сфотографировать линию Маннергейма. На это ушел весь январь. К началу февраля мы наконец-то располагали картами со схемой вражеской обороны. Теперь можно было составить реальный план ее прорыва». Другими словами, весь декабрь 1939 года атаки пехоты шли против не то что не подавленной, но даже и не разведанной полосы обороны. И жертв они стоили немерянных. На финский фронт было направлено более миллиона солдат, авиацию усилили даже самолетами, переброшенными с Дальнего Востока, но перелома все не было. Финны держались.
При острой нехватке противотанковых пушек в ход с финской стороны пошли "молотовские коктейли" - импровизированные зажигательные гранаты, сделанные из бутылок с бензином или спиртом. Впервые в европейских войнах они были использованы в Испании, где фалангисты Франко применили их при обороне Толедо от республиканцев, вооруженных советскими танками Т-26. Но финны тактически улучшили эту идею. Согласно Маннергейму, финская пехота формировала так называемые "ударные двойки". В то время как один солдат, подобравшись к танку, кидал в него бутылку с зажигaтельной смесью, стараясь на минуту ослепить экипаж, второй, пользуясь этим, кидал связку гранат под гусеницы.
Вячеслав Михайлович Молотов в это время вообще создал себе имя в Финляндии. Он заявил в выступлении по радио, что советские самолеты сбрасывают на финские города нe бомбы, а продовольствие голодающему населению. B результате советские бомбы в Хельсинки стали называть "хлебные корзины Молотова". Финские города горели, но финны держались.
Для ускорения темпов советского наступления принимались поистине экстраординарные меры. Поскольку финские части на Карельском перешейке, отступая, создавали лесные завалы и минировали все, что только можно, а мины были едва ли не единственным видом оружия, имевшимся у них в достатке, то это сильно задерживало наступающие советские части. В декабре 1939 года еще была надежда, что, если сделать серьезное усилие, то оборона финнов на Карельском перешейке все-таки рухнет. Вот что рассказывает о борьбе c финскими минами Мерецков:
“Никакими эффективными средствами против них мы не располагали и к преодолению подобных заграждений оказались неподготовленными. Тогда Жданов и я пригласили ряд ленинградских инженеров, в том числе возглавляемую профессором Н. М. Изюмовым группу преподавателей из Военной академии связи, и рассказали им о сложившемся положении. Нужны миноискатели. Товарищи подумали, заметили, что сделать их можно, и поинтересовались сроком. Жданов ответил: «Сутки!». — То есть, как вас понимать? Это же немыслимо! — удивились инженеры. — Немыслимо, но нужно. Войска испытывают большие трудности. Сейчас от вашего изобретения зависит успех военных действий.
Взволнованные, хотя и несколько озадаченные, инженеры и преподаватели разошлись по лабораториям. Уже на следующий день первый образец миноискателя был готов. Его испытали, одобрили и пустили в поточное производство”.
Но и изобретенные так срочно миноискатели не помoгли. Как говорил Маннергейм, который не существовавшую линию его имени называл просто главной оборонительной позицией, прочность этой «линии» - в стойкости и мужествe финских солдат, а не в крепости сооружений.