Задаю себе этот вопрос каждый раз 27 мая. Как же так получилось, что судьба моя связана с этим городом. Я им дышу, я здесь живу. Награда это или закономерность, так было предначертано кем-то свыше? Не знаю точно, иногда кажется, что просто повезло, а иногда – что иного и быть не могло.
Когда я стала петербурженкой? Говорят, что это город мечты. А я не мечтала. Петербург вошел в мою жизнь совершенно обыденно – через телевизор. Город был тогда Ленинградом. И в Таллинне отлично шел Ленинградский телевизионный канал. Все передачи, все концерты, праздники и будни города были у меня дома почти ежедневно. Помните, какие были дикторы?
Валентина Дроздовская, с ее низким, бархатным голосом. Так не говорили ни на одном официальном канале. Среди бодрого и звонкого коммунистического звучания, ее голос был противопоставлением официозу. Он звучал лично для тебя, мягко и глубоко. Обожала слушать, как она читает программу передач. Уже здесь, в Ленинграде, на своих первых работах, узнала Валентину Владимировну, как блистательную поэтессу и чудесную ведущую праздников. Она проводила прекрасные вечера для ленинградцев в стиле «От всей души». Ах.
Был на Ленинградском телевидении и другой прекрасный диктор Юрий Гати. Красивый, элегантный. Смотрела на него в телевизоре, как на неземного человека. Разве такие люди бывают? Чтобы интеллигентно, спокойно говорить, с интонацией, которая запоминается, надо быть истинным петербуржцем. Мне и представлялось в моем эстонском детстве, что в Ленинграде все такие живут, как он. И сегодня, когда иногда включаю петербургское радио, слышу его голос, всегда вспоминаю свое первое чувство Ленинграда, своеобразное предчувствие.
Ленинградское радио для меня тоже стало ценно. Когда переехала в Ленинград, в своей нежной юности каждый вечер я подходила к нему поближе, чтобы слушать мелодию Виктора Кулакова «Поезд в 1.30». Спасибо интернету, узнала автора, ведь думала почему-то, что это Андрей Петров написал. После этого передачи заканчивались и нужно было ложиться спать, ведь на работу к восьми. А это вечернее настроение не отпускало.
Музыка в исполнении эстрадно-симфонического оркестра Ленинградского радио и телевидения им. В. П. Соловьева-Седого под управлением Станислава Горковенко с его скрипочками, с его флейтами и высоким, прозрачным звучанием навсегда в моем сердце. Слушаю иногда в их исполнении гаврилинскую «Анюту», и польку «На охоте» Штрауса. Это блеск и легкость бытия. Петербургское и ленинградское совершенство.
В семьях коренных ленинградцев радио не выключали. Висели на стенах старенькие приемники. Звук у нашего был дребезжащий, плоский. Мешал по утрам. Я удивлялась, почему мой муж всегда возмущался, когда я делала звук тише. А он объяснил. У него это с его ленинградского детства. Если звучит радио в доме, значит порядок, значит мир. Постепенно и я привыкла. Многие мои друзья-знакомые говорят, что отключили радиоточку в квартире, мол, зачем лишние деньги платить. А я, если не включу радио, чувствую, что день не день без прогноза погоды или без любимой воскресной передачи. Это ленинградское. Привилось.
«Надо ехать через Ленинград», - говорила мама, планируя поездку к родственникам или в отпуск. Несколько раз меня «провозили» через Ленинград. Но проезды эти были быстрые, буквально с поезда на поезд и города увидеть не удавалось. Если добирались до родственников, то коротко, не гостили неделями.
И в результате на Дворцовой площади первый раз я оказалась только в 14 лет. Мне тогда показалось, что я в телевизоре… Невозможно было осмыслить этот простор и стройность архитектурных форм после таллиннского средневекового уюта. К проспектам я как-то быстро привыкла, мне очень нравилось, что Петербург – это город, где всегда прямо, а потом налево или направо. На площади же я растерялась. Как можно здесь ходить? Здесь надо летать!
А позже я, став жительницей Ленинграда, не могла нагуляться по городу. Любимые маршруты есть в каждом районе центральной части города. Пройти пешком от Горьковской до Невского проспекта, по старым улицам Коломны, по парадным и непарадным набережным Мойки и канала Грибоедова. Счастье. И иногда все-таки кажется, что летишь.
Когда же я стала петербурженкой? Может быть, на уроках пения, что вела наша Раиса Израилевна. Она была ленинградка, ребенком жила в городе во время Блокады. Рассказывала нам, глупышам-пионерам, как горели Бадаевские склады и как они с подругами играли в «шпионов ловить». Ловили, кстати, тех, кто в шляпе. Считалось почему-то, что именно они могут быть страшными злодеями. Рассказывала, что значит для ленинградца хлеб и музыка Шостаковича.
Свое же первое «ленинградское причастие» я получила на открытии скромного памятника Ольге Берггольц, который в официальных документах числится парковой скульптурой. Установлена она во дворе колледжа на Гороховой, где я училась. Мне доверили вести это открытие. Волнение того момента не забыть. И с того дня, с 16 мая 1988 года, всегда, когда захожу во двор на Гороховой, мысленно здороваюсь с поэтессой – здравствуйте, Ольга Федоровна! Она для меня как символ Ленинграда и Петербурга, города, который выстоял, выжил.
Еще в моем петербургском списке Пушкин и все великие, что жили и творили в городе. Любимые артисты, театры, музеи, библиотеки. И кондитерские с кофейнями. Надо обязательно устроить себе парадный променад по любимому городу в самые ближайшие дни. За время самоизоляции соскучилась по городу.
И у меня по-прежнему нет ответа на вопрос: когда я стала петербурженкой? Ну, может, в следующий День города найду ответ. А пока белая ночь за окном и спать не хочется, а надо. Завтра будет новый день, новый хлеб. И спокойной ночи, Петербург! День был праздничный и немного счастливый.
