Много было написано уже о бескрайних просторах России. Но чтобы лично понять всю широту и необъятность нашей Родины, читателю надо бы самому проехать, не пролететь, а именно проехать, желательно на пассажирском поезде, каким-нибудь многодневным сибирским маршрутом. Такой маршрут может дать полное впечатление о масштабах России, например, молодому лейтенанту, направленному из какого-нибудь московского или питерского военного училища в далекое Забайкалье или Дальневосточный округ… Главное, чтобы такая поездка не нанесла детскому по своей сущности, неокрепшему лейтенантскому сознанию глубокую психологическую травму, навсегда отбив у него желание служить. В дороге ведь разное может случиться…
В свое время пограничник старший лейтенант Никита Волков через это уже проходил. До сих пор он с легким содроганием вспоминал ту, первую свою поездку до Читы на легендарном поезде № 01 «Москва-Владивосток», под завязку забитом молодыми лейтенантами, отгулявшими свой первый после училища офицерский отпуск и направлявшимися в новую взрослую жизнь.
Нет, были и смешные моменты. Например, с теми двумя энтузиастами-дайверами, кажется бельгийцами, которые дикарями ехали нырять на Байкал. Испуганные российской действительностью, ничего не понимающие, не знающие русского языка, на третий день пути в вагоне с молодыми лейтенантами они уже умело разливали водку по граненым стаканам в подстаканниках и вполне сносно матерились, если поезд резко трогался и спиртное проливалось через край.
Или эпизод с артиллерийским подполковником, который возвращался с ними в одном вагоне из отпуска и занял целое купе вместе с женой и детьми. Средних лет офицеру было немного скучно путешествовать в семейной обстановке, и он то и дело прятался от жены в их купе, периодически закидывая в себя очередные сто граммов. Он травил им истории из личного боевого опыта в благодарность за дармовое спиртное, а жена регулярно его находила и со скандалом водворяла на соответствующее билету место. Но на десятый или одиннадцатый раз она просто не смогла этого сделать ввиду полной нетранспортабельности «бога войны».
Потом было традиционное для всех «забайкальских» лейтенантов купание в Байкале, когда поезд на полчаса останавливался на станции Слюдянка, расположенной прямо на берегу этого волшебного озера. Слюдянка была еще примечательна тем, что купленный в Иркутске ящик местного пива до этой станции оставался нетронутым, потому что, именно там, в Слюдянке, продавался самый вкусный байкальский омуль, причем в самом разнообразном виде: холодного, горячего копчения, вяленый, жареный, свежий… коробки с рыбой торговцы носили по поезду до самого Улан-Удэ.
Уже на подъезде к Чите двое молодых ребят из их вагона, как выяснилось в ходе знакомства, оказавшиеся друзьями-старлеями из какого-то десантного полка, прижали к дверце купе вагонную «стюардессу», требуя открыть входную дверь для последующего десантирования. Таким образом ребята хотели сэкономить на такси от вокзала, благо поезд проходил прямо напротив их военного городка. Проводница, как могла, сопротивлялась, оправдываясь подсудностью данного мероприятия, но выпившие храброй воды десантники все-таки отобрали у нее ключи, и дождавшись небольшого подъема, на котором поезд сбросил скорость, выкинули из вагона баулы, а следом выпрыгнули и сами. Слава Богу, все обошлось, и провожавшие их лейтенанты, дождавшись прощального взмаха руки, закрыли за отморозками дверь.
Но еще на молодых офицеров произвела впечатление и другая сторона путешествия: в глаза бросалась полная разруха, царившая в придорожных поселках… люди, торговавшие на станциях отварной картошкой, кедровыми орехами или вареными яйцами, одетые в откровенные обноски. И длинные, многокилометровые заборы многочисленных исправительных учреждений, глухими стенами с колючей проволокой поверх, которые могли на 10-15 минут пути полностью закрыть вид из окна.
Вот такая, она Россия для пассажира поезда Москва – Владивосток.
Но, что-то грустно стало от таких воспоминаний. Расскажу о другой поездке, которая показалась Волкову просто сумасшедшей. Как-то в начале осени, когда оттенки забайкальской тайги начинают смещаться к желтому и оранжевому акцентам, Никита возвращался с очередных сборов, затеянных неугомонным руководством на базе округа в «целях повышения оперативного мастерства» бестолковых младших офицеров. По самые гланды наполнившись новыми и очень ему необходимыми знаниями, он сунулся было в железнодорожные кассы за билетами, да не тут-то было. Ничем не смог ему помочь и дежурный помощник военного коменданта вокзала, по уши увязший в сумасшедшей толчее многочисленных армейских эшелонов. Сезонная миграция школьников и студентов обеспечила глухой дефицит билетов на ближайшие несколько дней, и загрустивший старлей присел закурить на привокзальной площади. Допив бутылку пива, он уже направился к ближайшей урне для ее утилизации, когда столкнулся с подозрительным взглядом патрульного милиционера. По всей видимости молодой короткостриженный мужчина в потертых джинсах и старой кожаной куртке, со спортивной сумкой на плече, вызвал у стража порядка определенные ассоциации, и он счел необходимым затребовать у мутного типа хоть какой-то документ, пусть даже в виде справки об освобождении.
Внимательно изучив удостоверение личности офицера, милицейский сержант спросил:
- старлей, так ты погранец? Откуда, какая граница?
- монгольская, мне еще до Кызыла добираться.
- ох ты ж, ежи мои небритые, как тебя закинуло…
На самом деле, странного здесь не было ровным счетом ничего. Дело в том, что гениальность руководства пограничных войск, на пике продуктивности принятия своих решений, определила подчиненность Кызыльского пограничного отряда именно штабу Забайкальского пограничного округа, дислоцированному в Чите. Сложности в логистике не испугали командование, и теперь командированным в округ офицерам приходилось изобретать самые разные маршруты следования по пути в штаб и обратно. В планах Волкова уже сложился один из таких вариантов: сначала тысячу километров поездом до Тайшета, потом оттуда 500 км одноколейки до Абакана, а там уже рукой подать – сущие пустяки, каких-то 400 верст на автобусе через Саяны, и вот он, так и не ставший родным Кызыл. Ну еще последний рывок – триста километров до любимой заставы. Но там уже в любом случае, найдется оказия или до самого дома, или до райцентра в поселке Самагалтай, откуда его заберет друг – начальник заставы по прозвищу Якорь, делов-то – смешные 50 км.
План был сложен, но выполним. Поведав об этом милицейскому сержанту, Волков снова закурил.
- да… во дела-то. Слушай, пойдем, помогу тебе. Я сам-то в погранвойсках не служил, но вот брательник мой старший полтора года в Московском погранотряде зажигал (несмотря на название, Московский ПОГО находится на таджикско-афганской границе, прим. автора). Каждый год его на День пограничника из РОВД под личную ответственность забираю.
В итоге, благодаря сержанту милиции Валере, нарисовался вариант проходящего пассажирского поезда Маньчжурия – Харьков.
Плацкартный вагон, в который определила судьба Волкова, был под завязку забит китайцами. Сказать точнее, одними китайцами. Не то, чтобы старлей был напуган, но чувствовал себя явно не в своей тарелке. В туалет попасть можно было только чудом, за кипятком все-время была очередь – запах от «доширака» после этой поездки преследовал его еще несколько дней. Уже, утром, специально встав пораньше, чтобы успеть пробиться в туалет, Волков столкнулся в коридоре с древнекитайским дедом в свободном национальном костюме из легкого шелка. Дедушка, выглядевший, как уважаемый учитель кунг-фу из традиционных китайских боевиков про пьяного мастера, исполнял в узком проходе набор замысловатых и плавных телодвижений из утренней тамошней гимнастики. Кое-как разминувшись с ним по дороге, старлей наконец добрался до гальюна. Но дверь была предательски закрыта, а шедшая навстречу стюардесса, богата украшенная макияжем «по-харьковски», бросила ему сквозь зубы: «санитарная зона».
Поезд начал торможение у какого-то забытого таежного полустанка. Рассчитывая на непродолжительность остановки, Волков, достав сигареты, решил не возвращаться на свое место, а вышел в тамбур. На перроне творилась какая-то суета – перед вагоном мельтешили многочисленные менты и люди в куртках с надписью «миграционная служба». За дверью тамбура раздались какие-то крики, после чего она открылась со стороны вагона и в курилку заглянул милиционер.
- Русский? - подозрительно спросил он, бдительно рассматривая Волкова, - откуда следуем?
- Вроде русский. Мне мама так говорила… Следуем из Читы, - Волков был несколько озадачен.
- стой здесь, в вагон не ходи. Какое место?
- 14-тое…
-хорошо. Не ходи в вагон. Не мешайся.
Волков достал еще одну сигарету: «Дурдом какой-то». За дверью продолжали кричать по-китайски и матерно ругаться по-русски. Через несколько минут, выкинув окурок в консервную банку, висевшую на окошке, Никита с опаской приоткрыл дверь в вагон. К своему удивлению, он обнаружил, что вагон пуст. Ни китайцев, ни многочисленных китайских баулов. «Магия, ептить» - пришла в голову подходящая мысль.
Старлей прошел к своему месту, проверил наличие сумки. Все было на месте. На столе одиноко белела впопыхах забытая пенопластовая тарелка от «дошика».
Сгорая от любопытства, Волков направился в другой тамбур, через открытую дверь которого виднелась объемная корма проводницы.
- Чё случилось-то?
- Да китайцев москали с поезда сняли, нелегалы вроде.
- а…
- китайцев сняли, цыган посадили. Так что, пацан не расстраивайся, не заскучаешь.
«Час от часу не легче» - подумал Волков, возвращаясь к своей полке. В это время через тамбур в вагон прошли три цыганки с многочисленными мешками в руках. Офицер уже понял, что везение его закончилось еще перед железнодорожными кассами в Чите, и, скорее всего, несмотря на пустой вагон, минитабор расквартируется на соседних полках. Логика простая – зачем проводнице убираться в двух купе, когда все прекрасно умещаются в одном. Благо ехать оставалось всего несколько часов.
Но что это были за часы… За отведенное ему судьбой время, Никита узнал несколько вариантов развития всех дальнейших событий в своей жизни. Причем, даже его традиционный ответ: «денег нет» на не менее традиционное: «а позолоти ручку, красавец», цыганок не остановило. Потом было спето несколько веселых цыганских песен, кроме того, ему пришлось прослушать краткую историю цыганского народа, ну и напоследок была предпринята попытка угостить его подозрительного вида алкогольным напитком, причем смуглые подруги сразу предупредили, что сами пить не будут, так как им не велит «цыганский бог». Но ему выпить было бы полезно, потому что это «водка не простая, а та, которая на удачу». Но вариант с «удачей» был настолько сомнителен, а бутылка выглядела так подозрительно, что Волков пожалел, что с собой у него не было табельного ПМ, хотя и пистолет бы не помог… пока бы он выцеливал одну из цыганок, остальные бы уболтали его насмерть.
Затем состоялась процедура прощания с тетками. На дорожку одна из них вытащила из яркого кошелька пятачок, плюнула в него, завернула в бумажку и торжественно вручила Никите, строга-настрого наказав выкинуть этот конвертик по прибытии домой. Мол это охранный талисман, который возьмет на себя все опасности дороги.
С некоторым облегчением Волков сошел на перрон в Тайшете – маленькой, но очень узловой станции, которая связывала транссибирскую магистраль с южным направлением железной дороги – через Саяны на Хакассию.
До поезда оставалось еще восемь часов. Эти восемь часов были наполнены общением с самыми разными категориями местного населения. Сначала – традиционно, менты. Потом, сомнительной свежести барышня за смешные деньги или бутылку водки предложила Волкову незабываемое эротическое приключение. Но местная принцесса была настолько сногсшибающа, что даже неизбалованный на границе женским вниманием старлей был вынужден вежливо отказаться. Жрица таежной любви, обиженно раскачивая бедрами в растянутых спортивных штанах гордо удалилась в сторону здания станции. Были еще какие-то местные маргиналы, стрелявшие мелочь на билеты до дому. Но эти отвалили сразу, когда Волков соврал, что он мент.
В общем, когда подали поезд, старлей малость подустал морально.
Но и тут его ждал сюрприз. В вагон ввалилась шумная компания дембелей-тувинцев, представлявших собой вполне знакомый всем россиянам вариант жертв любительской швейно-макрамешной промышленности. Самопальные плетеные аксельбанты у них были везде, длинная и пушистая, как девичьи ресницы, бахрома обхватывала погоны на манер эполет. Нашивки с группами крови и надписью «вооруженные силы» были пришиты в таком многочисленном количестве и в таких неожиданных местах, что даже повидавший дембелей Волков немного растерялся. Весь вечер зольдатен орали военные песни на тувинском языке. «Чугеде эндэ Алешка чок сэмбэ». («Потому что, нет Алешки у тебя»). Но потом, подуставшие мужики из числа пассажиров, ехавшие с какой-то газо-нефтяной вахты не выдержали и по полной программе отоварили демобилизовавшихся потомков Чингис-Хана, уложив их на просмотр снов о таком уже близком доме.
Утром, Волков, уже на автостанции с билетом на автобус до Кызыла в руках, с обреченностью смотрел на слегка помятых дембелей, разместившихся с ним на одной платформе в ожидании транспорта до тувинской столицы. Впрочем, это было ожидаемо, и Никита заранее был готов к такому продолжению поездки: солдаты – тувинцы, а дорога и автобус – единственное, что связывало Абакан с их совместным пунктом назначения.
Но, по дороге намаявшиеся за поездку солдатики вели себя тихо и, в основном, спали. Что, в принципе, делал и Волков, пока где-то перед перевалом Танзыбей старый ЛиАЗ не сломался, не выдержав затяжного подъема. Ремонт занял около трех часов, причем за это время всех пассажиров нормально так обглодала налетевшая из тайги мошка. Глядя, как быстро превращаются его соседи в некоторое подобие спившихся бомжей с заплывшими и распухшими от укусов маленьких крылатых кровопийц глазами, носами и губами, Волков совсем загрустил.
Где-то уже за полночь, лихо промчавшись со скоростью вмазанной спидами черепахи по открывшейся за Саянами степи, автобус наконец въехал в Кызыл. Кое-как поймав такси, Волков добрался до отряда, доложился оперативному и пошел в разведотдел, где в общем кабинете стояла кушетка и лежало несколько спальников, которые офицеры зачем-то таскали с собой в командировки.
Оставался еще один этап пути, и нужно было собраться с силами, чтобы его завершить.
- Так, Волков, хватай вещи, сейчас водитель тебя и двух наших офицеров отвезет в аэропорт, сегодня разведполет запланирован, я договорился, - летчики подсядут у тебя на заставе. Через пару часов будешь дома!
- Низкий вам поклон, Олег Николаевич! Буду молиться за вас и ваше фото повешу в канцелярии рядом с главнокомандующим.
Вот так просто решился вопрос с оказией, и Волков помчался вниз по лестнице штаба отряда, на ходу здороваясь со знакомыми офицерами.
- так, лейтенант, а почему мы в гражданской форме одежды, - из-за поворота неожиданно нарисовался начальник штаба полковник Птичкин, по мнению многих товарищей Волкова – личность неприятная, если не сказать противная. Он постоянно грыз семечки, и шелуха от них частенько прилипала к его губам, что добавляла негатива в его и без этого, неприятную внешность.
- старший лейтенант я, товарищ полковник! Я из командировки, убываю на заставу.
- доложите своему начальнику, что я объявил вам выговор за неуставное нарушение уставного внешнего вида.
- есть, разрешите убыть?
Формулировкам, которые выдавал начштаба поражался весь отряд, но сейчас перед Волковым стояла главная задача – успеть на вертолет.
Уже забравшись в салон Ми-8, Никита позволил себе немного расслабиться. Казалось бы, все складывалось очень даже удачно. Через несколько часов можно будет организовать баньку и рассказать Якорю про все свои приключения в командировке. Но, словно издеваясь, судьба подбросила Волкову еще одно испытание. Вертолет, уже через час полета, несясь на небольшой высоте вдоль линии границы вспугнул группу контрабандистов, которые грузили в старенькую «ниву» какое-то свое контрабандистское барахло. Моментально проникнувшись охотничьим азартом, летуны и группа офицеров штаба, участвовавших в рекогносцировке, начала преследование пытавшейся скрыться машины. Но предприятие это, как и предполагал набивший руку на таких погонях Волков, было заведомо безнадежным. Практически в течение часа вертушка пыталась загнать «ниву». Летчики пытались перекрыть машине путь, стучали колесами по крыше, из открытой двери в контрабандистов летели взрывпакеты и сигнальные выстрелы из ракетницы. Но все без толку. Итогом этой непотребщины, как закономерный результат, стало изменение маршрута ввиду перерасхода горючего.
- старлей, мы тебя на посту «О-Шинаа» высадим, до заставы твоей не долетим, - прокричал на ухо Волкову борттехник.
В голову снова пришла подходящая мысль: «вот, бл…ь!» До заставы оставалось еще около 120 км.
Пост «О-Шинаа» представлял собой одноэтажный барак с парой десятков заброшенных на него нелегкой судьбой пограничников, которые с благоговением рассматривали садившийся вертолет и выходящих из него людей.
Так как Волков прилетел на большой железной птице, его авторитет сразу же был задран под самую верхнюю планку. Каждый боец хотел поздороваться с ним за руку, благо он все еще оставался в тех же джинсах и крутке, в которых проехал всю дорогу.
Дойдя до барака, первым делом Никита спросил у начальника поста – древнего помятого прапорщика, как обстояли дела со связью.
- А никак. Света нет – нет связи. Бензина – нет, нет генератора, нет генератора – опять нет света, нет…
- все, не продолжай, я дальше догадался. Когда свет дают?
- обычно: часов в восемь вечера, но не факт.
Баня отменялась.
Только на следующий день, в районе обеда, до поста добрался заставской УАЗик, который лично пригнал друг Якорь. Успокаивая находившегося уже в полуобморочном состоянии Волкова, начальник заставы рассказал, что летчики еще вчера по радио сообщили ему о том, что Волкова сбросили на посту. Но из-за плохого качества связи, дежурный связюк перепутал название постов: «О-Шинаа» и «У-Шинаа». А второй был немного в другой стороне.
Слушая это, Волкова начало трясти от истеричного смеха…
- Якорь, тормозни, мне тут надо один талисман выкинуть.
Если вам понравился рассказ, ставьте лайки, комментируйте, подписывайтесь на канал.