РОДИТЬСЯ И ЖИТЬ В СССР
пока ещё есть те, кто время это помнит
Мне порядком надоело слышать и читать разглагольствования всякого рода шпаны, не имеющих ни малейшего представления о том, на тему чего они тявкают. С какого-то момента времени своей жизни я вдруг осознал, что за этими высказываниями ничего, кроме ОБС нет, только слухи и домыслы, только жвачка либераствующих деятелей и грантоедов Сороса, вся эта за дёшево купленная плесень плотно оседлавшие наше медийное пространство и вещающая откуда только можно, и с того момента перестал их замечать. Мали ли, чего одна бабулька ляпнет на околоподъездной скамеечке другой а та третьей, это и есть одна бабка сказала, а вторая и третья подхватили и понесли дальше. Я же помню как жил я, как жили мои друзья и соседи, мои родственники, рассеянные по всем уголкам великой страны, и когда на один действительный факт из жизни той страны сегодня наваливается сотня придуманных или извращённо-искажённых случаев, то само собой пришло озарение, что мне этот шабаш порядком поднадоел и с ним надо, что-то делать. Ну хотя бы взять, сесть, вспомнить и написать то, что было в моей жизни, и жизни тех кого я знал, должен же кто-то хоть как-то компенсировать огромные бочки дерьма одним-другим словом правды. Вот так вот и сел, вот так и стал вспоминать, и пользуясь возможностями Дзена предлагать Вашему вниманию.
ЭПИЗОД 1. Детство. Дет.сад. старшая группа
Это одно из воспоминаний самого раннего моего этапа жизни. Мне не было ещё пяти лет, и как все дети тех лет весь день я проводил в детском саду, с полусотней мальчишек-девчонок, детей шахтёрских, под бдительным присмотром нянечек-воспитательниц. Но пришёл день, когда какой-то части моей группы, я имею в виду мальчуковую её часть, надоело вазюкать по полу игрушечными машинками или ковыряться в песке. И мы удрали из садика. Кто за кем шёл, и кто кем верховодил я, по причине малолетства своего не помню абсолютно, да это и не важно. Примем на веру, что это был общий порыв единомышленников и юных нарушителей тихого часа. Только это время дня мы были предоставлены сами себе, спят же детки, а воспитательницы с нянечками отдыхали в своей комнате, чаёк попивали, вот мы этим и воспользовались. Свинтили так тихо, что никто и не заметил. Было нас с десяток, может, чуть больше, и двинулись мы к батянькам своим, к ним на работу. На шахту. Посёлок небольшой, все дороги вели туда и вот мы, соскучившиеся по твёрдой и мозолистой отцовской руке, туда и пошли.Ну пришли бы, поглядели бы на террикон, а оно того стоит - это же гора целая посреди степи стоит, поглядели бы на вагонетки с углём, выкатывающиеся из отдельно стоящего здания да пошли бы себе тихо-мирно в кроватки детсадовские, досыпать-досапывать. Да не тут-то было, нам всей этой экзотики показалось мало, мы же к батянькам своим шли. Даёшь батю. И точка. Идём дальше. Делаем как решили. Я надеюсь все читающие представляют как примерно устроена шахта, есть центральный колодец-ствол, в нем лифты по которым и добираются к угольку, этими же лифтами добытое богатство на верх и поднимают. А вот здесь у меня в памяти маленький провал. Как и каким образом нам удалось попасть в эти лифты, как и каким образом мы были опущены на дикие сотни метров под землю по сей день для меня загадка, но факт остаётся фактом. Мы оказались внизу. В штреке. А штрек это такой подземный коридор, длиннющий и в темноте и от него отходят лавы. Лава - это кроличья нора, в которой работают наши отцы. Один согнувшись в три погибели рубит уголь, пласт угля в полметра толщиной всего а другой отгребает. Дышать нечем, не видно от пыли ничего, и вот мы ползём по этой норе, у всех штаны мокрые от страха, но никто не хотел выглядеть слабаком или не дай Бог, прослыть трусом, дудлили в штаны и ползли.
И теперь представьте себя на месте шахтёра, честно отрабатывающего свою шестичасовую смену, слева пласт рубят, справа уголь отгребают, чуть дальше крепи ставят, кругом всё трещит и сыплется со свода постоянно, и вот из пыли выскакивает негритёнок и вопит радостно папке негру - Папка пливет. Все же от пыли чёрнущие. А радость от страха, минуту назад переживаемого. Да не один чертёнок вывалился из мрака, за ним орава целая. Эх, что тут началось. Отбойники и лопаты были брошены, нас схватили в охапку и поддавая по ходу куда придётся крепкой мужской дланью очень быстро начали эвакуацию неразумного подрастающего поколения из особо опасной производственной зоны. По пути мы пытались брыкаться, с чем-то там спорить, мол, дядька, ты чего меня лупцуешь, Папа, иди сюда, меня тут дядя бьёт, Как мы различали кто чей отец, чёрные же все, но не успели ещё и до лифта добраться как каждое чадо было под твёрдым родительским присмотром. Поменялись по степени родства. И тут до нас дошло, что когда чужой дядька лупцевал, это были просто обиды, а когда родная рука пару раз приложилась - то это реально больно. Ревели все, я за малышню, взрослые же, набившись в лифт яростно матерились. Когда поднялись на верх то уже никто не работал. Шахта встала. Новость о том, что в забой пробралась банда малолетних нарушителей в мгновение ока облетела небольшой коллектив. Реально в это никто не верил. Потому, что это не возможно в принципе. И тут из лифта вываливается куча народа, с детишками на руках, а нас уже нежно прижимали к груди и утирали сопли жалея, натерпелись же страху дитятки, и размазывая грязь по лицу, и, что тут наверху началось. Сначала оторопелое молчание, потом шум и гам. Но мы слышали только начало прений, в котором побеждал преимущество могучий мат. А не слышали, потому как убыли в душ, смывать честно заработанный пот и слёзы горячей водичкой да с хозяйственным мылом.
Вот такая была история. Если не верите, то поезжайте в Донецкую область, Снежнянский район. Шахта 21. Там должны помнить про этот случай. Сохранилась ли она, работает ли ещё, эта шахта, я не знаю. Когда мне исполнилось шесть лет моя семья уехала в другой город. Пишу данные которые хранятся в моей памяти. Но поверьте мне на слово. Это всё было. И было именно так. Ни слова ни буквы лишней. Это же моя жизнь, в жизни моей страны. Которую гады развалили. А теперь тявкают радостно.