Она вошла в класс такая маленькая, немолодая и не очень красивая, как - то бочком протиснувшись между парт к своему столу. Позже мы поняли причину ее особой походки: она была горбатенькая. Но душа у нашей первой учительницы оказалась такой широкой и доброй, что мы полюбили ее сразу и навсегда. Александра Васильевна Минина стала для нас второй мамой на целых четыре года. Двадцать пять пар преданных глаз внимательно следили за каждым ее словом у доски. «Мир, мама» - это были первые строчки, написанные самостоятельно в «Прописях». Школа наша была деревянная, одноэтажная и отапливалась дровами. Зимой, приходя в школу, мы первым делом обступали большую круглую печку и грели об нее замерзшие руки. Звенел звонок-колокольчик, и мы бежали на зарядку. Она была обязательной для всех и проводилась под звуки старого пианино. Коричневые формы с белыми воротничками и черные фартуки делали нас одинаковыми. Белые фартуки полагалось надевать в дни дежурств и на праздники. У меня была сумочка с красным крестиком, потому что моей обязанностью было раздавать ученикам маленькие жёлтые таблетки, проглотив которые мы бежали в столовую, чтобы запить их стаканом бесплатного молока. Эта процедура называлась профилактикой эндемического зоба. Став взрослой, я поняла, как важны были эти противные таблетки, ведь они гарантировали нам психическое и физическое здоровье, хотя наше поколение можно назвать «метр с кепкой». В столовой можно было купить за пять копеек треугольные пирожки с повидлом, вкусней которых я с тех пор не ела. Училась я легко и охотно, только на «отлично». Старательно выводила буквы и цифры, стараясь не поставить кляксу. Писали мы ручками с перьями, которые обмакивали в чернильницу-непроливашку. На уроке труда шили себе тряпичные перочистки, чтобы вытирать перышки от волосинок. Сначала я сидела за первой партой с толстым мальчишкой, который всё время что-то жевал и заглядывал в мою тетрадку. Потом меня пересадили к другому мальчику. Он отличался своим внешним видом: ходил в серо-голубом пиджаке и в берете, из под которого смешно торчали его большие уши. Главное достоинство Вити заключалось в том, что он был такой же умный, как и я, поэтому не совал нос в мою тетрадку без особого повода. А еще он умел играть на аккордеоне «Амурские волны». На уроке рисования он доставал огромную коробку с цветными карандашами в три этажа и щедро делился ими со мной. Конечно же, рисунки мои становились самыми красивыми в классе, а однажды рисунок с оленем победил на конкурсе «Мой Алтай». Отец у Вити по профессии лор-врач, и однажды я была вынуждена познакомиться с ним, когда, начитавшись рассказов про Мюнхгаузена, засунула нечаянно косточку от финика себе в нос. В нашем классе мало было учеников, как сказали бы теперь, «из простых семей», в основном, это были дети интеллигенции. Думаю, что это сыграло немалую роль и в моем воспитании. Акушерство и гинекологию мы тайком познавали у Галки Ероговой, родители которой были врачами-хирургами. Мы были знакомы с отцом-поэтом одноклассницы Натальи Георгием Кондаковым. Я рано начала увлекаться стихами, потому что мы не понаслышке знали Р.Рождественского, Э.Асадова, Е.Евтушенко. Замечательную музыку М.Магомаева, В.Ободзинского, Е.Осина, М.Кристалинской мы чаще всего слушали на виниловых голубых пластинках фирмы «Кругозор» у Иры Миронюк. Телевизоры в то время были редкостью, и чаще всего по утрам мы слушали по радио местные новости на алтайском языке и зарядку. Родители Лены Киселевой были преподавателями в пединституте и могли позволить себе покупку дамского велосипеда для дочери, ибо это была роскошь по тем временам. Мы компанией собирались в парке у Дома Советов и по очереди учились кататься на нем. Потом играли в бадминтон или в прятки, при этом, в ожидании, пока тебя найдут, объедали с кустов какие-то кисло-сладкие ягоды, даже не зная их названия. Зимой с мальчишками бегали на стадион на каток, где брали коньки в прокате. Накатавшись до боли в ногах, весело бежали домой, покупая на собранную сообща мелочь какие-то прессованные кубики из кофе и откусывая их по очереди. Мы были счастливы до неприличия. Каждую весну проходили смотры художественной самодеятельности между школами. Однажды мне посчастливилось сыграть безголосую роль совы в сказке «Розочка и Беляночка» братьев Гримм. Костюм ее был такой шикарный, что я сразу согласилась выйти на сцену вместо заболевшей девочки. Танцевать же украинский танец гопак в паре с мальчиком я не хотела ни за что, и, если бы, не красивый венок из цветов с лентами, меня бы не уговорили. Будучи пионерами-активистами, мы с гордостью носили красные галстуки и чтили их законы. После уроков дружно собирали металлолом, бумажную макулатуру, проводили дни здоровья, а зимой военизированную игру «Зарница», где бегали с деревянными автоматами, защищая снежную крепость с флагом. По вечерам я с подругой Татьяной занималась в волейбольной секции. Мальчишки у нас в классе подобрались почти все спортивные: футбол, волейбол, а особенно слалом были очень популярны. Правда, девочкам приходилось периодически носить им домашнее задание, потому что мальчишки регулярно ломали себе ноги на трамплине горы Тугая. В школе у нас был свой кинотеатр «Аэлита», где старшеклассники по субботам показывали нам фильмы. После сеанса они выгоняли нас, а сами устраивали танцы, которые заканчивались всегда «белым» танцем под Е.Осина «Льет ли теплый дождь…». Моя старшая сестра обязательно возвращалась с танцев с очередным кавалером. Я немного завидовала ей, считая себя маленькой и некрасивой. После окончания начальной школы родители с Александрой Васильевной свозили нас в Шебалино пообщаться с маралами, а потом – в Чемал. В Чемале мы отдыхали с ночевкой в палатках, а днем посетили детский противотуберкулезный санаторий, куда мы привезли в подарок собранные нами детские книги. Было очень здорово, особенно в момент, когда те, кто собирал заячью капусту, остались изолированными на островке. Просто не заметили прилива Катуни и оказались отрезаны холодной водой от берега. Страшно не было, но родители бросились нас спасать. За то недолгое время, пока мы их ожидали, Витя успел признаться мне в своих симпатиях. Знать бы мне заранее, к чему это приведет, я бы отнеслась к его заявлению более внимательно, но тогда я только посмеялась. Осенью мы перешли в новую школу. Витя пересел за парту к Наташе и особых знаков внимания мне больше не оказывал. Мы с ним по-прежнему учились на «отлично», но путевку в международный лагерь «Океан» вручили ему. Жизнь продолжалась. Она была такой насыщенной и веселой, что этот факт был легко пережит. И вдруг в один миг все оборвалось. В конце восьмого класса прямо перед выпускными экзаменами родители вздумали разводиться. Мать увезла нас, трех сестёр, в другой город, даже не дав нам опомниться. Было горько и обидно покидать родную школу. Став взрослой, я поняла, какую психологическую травму мы тогда получили. Я очень скучала по классу и в зимние каникулы рванула на Алтай. Даже не ожидала, что ребята будут так рады моему приезду, что некоторые просто сбегут с урока в радиорубку, чтобы пообщаться со мной. Приглашение на новогодний вечер к однокласснице Вере я приняла с удовольствием. Там я и встретила Виктора. Он повзрослел, у него даже прорезались темные усики. Несколько раз он приглашал меня на танго и мы говорили, говорили, говорили… Его глаза были лучшим доказательством, что чувство ко мне не остыло со временем. Но я опять не придала этому особого значения. И только, закончив институт, выйдя замуж и родив двоих детей, я не раз ловила себя на мысли, что до мелочей помню тот новогодний вечер и «эти глаза напротив карего цвета», про которые надрывно пел Ободзинский.
Прошло более двадцати лет. За это время я несколько раз ездила к подруге на Алтай. Ностальгия однажды привела меня в школу, где летом шёл ремонт. Я рискнула зайти внутрь, прошлась по этажам, но вновь нахлынувшие чувства до боли сжали сердце, и я поспешила прочь.
Чудеса, как известно, случаются под Новый год. А год наступал 2000-ный.
Утром почтальон принес поздравительную открытку от Виктора. Где и когда он узнал мой адрес, до сих пор остается загадкой, но я знаю теперь, что он живет в соседнем городе и преподает в университете высшую математику. У него семья: жена, дочь и двое внуков. С тех пор я регулярно получаю от Виктора поздравительные открытки к Новому году, а в последнее время и СМС-сообщения с пожеланиями здоровья и счастья. В этом году мне удалось поговорить с ним по телефону. Услышав взволнованный голос одноклассника, которого я не видела около сорока пяти лет, я просто потеряла дар речи. Он сообщил, что вышел на пенсию. Интернет позволил найти мне фото Виктора на сайте университета. На меня смотрел незнакомый интеллигентный мужчина в очках, и только по глазам я узнала его. Теперь я точно знаю, что «прошлое хорошо тем, что оно остается в памяти таким, каким мы его помним». И все же так хочется верить в счастливый конец этой сказки, где герои все-таки встречаются. А пока где-то в подсознании вертятся строчки из моего стихотворения:
«…никогда не увижу, а лишь только услышу. Почему же одета, как мадам из Парижа? Потому, что, надеясь на случайную встречу, Я боюсь, что простую ты меня не заметишь…». Первая всегда остается первой.
Ольга Малькова, 2017.