— Сыночек мой драгоценный… радость моя ненаглядная… сокол ты мой сизокрылый… — я стоял и обнимал за ноги свою матушку, а она гладила мои волосы. Мне около пяти лет, а ей чуть за тридцать. Красивая, стройная и такая тёплая. — Потерпи мой малыш, не переживай, ты должен быть сильным и смелым! А если будешь плохо себя вести, не куплю тебе синий трактор!
Это игрушечное чудо несколько раз попадало на мои глаза, когда мы приезжали в районный центр и проходили возле «Детского мира». Он был высотой чуть больше пояса и с вызовом смотрел на меня из витрины. Я прекрасно представлял, как сяду на него, и, помогая себе ногами, помчусь в путь по деревенской дороге, распугивая кур и гусей. А сейчас просто плакал навзрыд, понимая, что мама почему-то всё равно его не купит.
— Милый, давай не кисни, я не для того тебя рожала, чтобы ты плакал как девочка… ты же мужчина! Ну-ка, иди сюда! — после чего она подхватила меня на руки и прижала к себе. Я ощутил такой любимый аромат её волос и духов.
— Мама, мне он оцень нузен, — всхлипывая, привёл я стопроцентный аргумент, — ведь я хоцу лаботать на тлактоле, знаес, я без нево не могу. В делевне тлактол тойко у дяди Феди есь, а он узе сталый… а я будю помогать ему на свойём!
— Хорошо, родной! Иногда надо делать шаг вперед, не оглядываясь на предостережения, я не хочу, чтобы ты из-за своих однобоких мыслей не видел простого пути. Будь попроще, не накручивай лишнего, возможно, ОН хочет не только твоей эфемерности, но и немного твоего физического решения вопроса.
— Мама, ты боелесь? Я не поемаю сто ты говолис… я хоцу моёзеново! — пришёл к собственному выводу после странных слов мамочки. Слёзы мои иссохли, как только представил себе это молочное, холодное лакомство. Ничего не понял из слов её, кроме того, что очень хочу пломбир в вафельном стаканчике. Тем более 20 копеек у мамы точно есть, возможно, сейчас нет денег на трактор, но можно обойтись и малым.
— Сынок, у тебя седины добавилось… ээх, малыш, малыш, краской, может, начнёшь пользоваться?.. Давай, постарайся завтра! Ты должен по-новому посмотреть на свой дар и не надо искать крайности, иначе мы с тобой очень скоро встретимся, а тебе ещё рано, ты не прошёл свой отрезок до конца…
Что-то мне подсказывало, что и мороженого мне сегодня не видать, очень обидно было. Все эти странные слова мамулечки настораживали меня. Хоть она и была на грани сумасшествия, но такая была любимая и родная. Я крепко обнял её за шею.
— Мамацка, не нада мье малозеново, и тлактол не нузен, не уходи тойко от мея!
— Прости, сына… — она опустила меня на землю и потрепала мои локоны, — Иди, катайся родной, а я пока подожду тебя. И помни – не ищи сложностей, возможно, всё проще, чем кажется…
Я оглянулся и увидел ЕГО! Он стоял и ждал меня, казалось, что он улыбается пластмассовыми решёткой и фарами. Красивый, синий и с большими колёсами.
— Ула!!!! — это было счастье в него усесться, почувствовать под собой мощь техники… и не важно, что двигался он за счет собственных ног, при должном воображении эта игрушка превращалась в самый мощный в мире трактор. Мир засиял новыми красками, наконец-то получил его. Сделав пару крутых виражей по зелёной траве, я оглянулся на мать, она должна была видеть, как сын умеет ловко водить транспорт. Но её уже не было, она пропала.
— Нет! Мама, не уходииии! Я не хоцу тлактор… пьевать мье на яво! Вейнись! — трактор лежал на боку, а я опять стоял и плакал, чувствуя себе одиноким, не зная, куда бежать за ней. Легко сказать, «будь смелым и храбрым», а если ты не такой?
* * * *
Я сидел на кровати и чувствовал себя просто паршиво и этот печальный сон не добавил настроения. В комнате стоял эфемерный запах духов моей матери, на полу валялся резиновый мячик с царапинами от зубов пса, а в ногах пустая коньячная бутылка. Вчера до позднего вечера пил спиртное, после того как похоронил своего увальня, Бакса. Килограммов двадцать пять я тащил в мешке, в парк, думаю, вид у меня был подозрительный. Тем более в руке держал лопату, а из-за пазухи торчал пузырь. Наверно «зелёные» не оценили бы эти похороны, и возможно ещё в довесок, нарушил пару параграфов в муниципальном законодательстве, но я сделал это. Что-то за последние сутки очень много занимался земляными работами, наверно, по астрологическому календарю у меня «земля» – главный элемент, преобладающий над другими.
Подушка была мокрая, пришлось устроить её на подоконнике, пусть испаряются эти пьяные слёзы от солнечных лучей. Я поплёлся в ванну, ужасаясь собственному запаху изо рта. Очень явственно предстала картина смерти Бакса, ещё этот сноп огня, летящий в лоб и синий трактор… в голове все события вчерашнего дня перемешались в такой наваристый суп. А еще через полтора дня меня застрелят, а может - перережут горло, а может - отравят, а может – задушат. От такого большого разнообразия дух захватывало. Учитывая извращенные мозги двух имбецилов, вполне мог и не отгадать свою смерть, вот прямо Джек-пот, итить, разитить.
Зазвонил телефон, прервав мою вереницу мыслей. Кинув в умывальник зубную щётку, поплёлся в коридор.
— Алло! — недовольно прохрипел я в трубку.
— Оооо, Сергей Владимирович… попахивает прогулом сегодня? — конечно же, это был бдительный Антошка, неужели сквозь провода передался «душок»? — подозреваю сегодня вас не ждать? А то тут уже дважды звонил Дмитрий Иванович, говорит, дело усложняется, не нашли они бутылки на месте преступления…
— Антоша, пожалуйста, оставьте все меня на пару дней! Занимайся бухгалтерией, или просто смотри в потолок, как-нибудь без меня…
— Что стряслось? Серёга, мне приехать? — тон поменялся у секретаря, сменившись с ироничного на озабоченный.
— Нет! Просто… просто… — только не это, только не это…. что за похмельное состояние неустойчивое такое, как баба. Сорвался и завыл: — Вчера похоронил Бакса… ууууууу…
— Серёга… сочувствую… как это случилось?
— Ууу, не важно… так, сейчас… фуу, — и выдохнул резко воздух, — так… Антон… ты ничего не слышал, это просто помехи… два дня.
— Окей, Серёга… если что, я прискочу, только маякни!
— Спасибо, Антоша! До встречи! — и нажал на рычажок, и уже коротким гудкам, договорил, — прощай!
