Почему нам Рай грезится именно садом, а не, например, шумной городской площадью или диваном в просторной комнате? Почему, чем дальше мы запутываемся в городских улицах, чем выше поселяемся, тем больше нас тянет к земле, по которой можно пройти босиком, к тенистым уголкам садов? Почему душа и тело томятся без ярких красок зелени и цветов, без щебетания птиц и журчания воды?
Почему мы готовы заплатить деньги и встать в очередь, чтобы всем этим насладиться?
Сады Мажорель — это такой вот малюсенький кусочек Рая, созданного французским художником Мажорелем. Он в молодые годы заболел астмой, и вылечить его мог только сухой воздух Марокко. Мажорель приехал в Марракеш, купил клочок земли, построил виллу в мавританском стиле и… увлекся.
К счастью, финансы позволяли ему создать сад с нуля в условиях жаркого, сухого климата с песчаными бурями и колебаниями температуры от 5 до 50 градусов. Год за годом он скупал растения со всех континентов, советовался с ботаниками и «мазок за мазком рисовал свой сад, свою мечту», используя свой главный художественный прием — контраст.
Художник красит свою студию, перголы, вазы, украшающие сад в яркий синий цвет, контрастирующий с зеленью сада и розовыми марокканскими постройками. (фото из инт-та).
Но… сад — это живое существо, требующее постоянного ухода с вложением средств. А средства имеют привычку заканчиваться. Когда стало денег не хватать, Мажорель открыл сады для посещения, продал часть своего дома, но дела художника шли всё хуже, и после его смерти сады пришли в запустение. Сад — очень хрупкий вид искусства. Без поддержки сады уходят в небытие, оставаясь в воспоминаниях, образах, стихах, как сады Семирамиды. Или, как любовь, которая жива, пока живы сами любовники.
Но этим садам повезло. Через несколько лет после смерти Мажореля сады увидел Ив Сен-Лоран. Он только что прошел лечение электротоком своего психического истощения от военной службы в Африке. Вместе со своим другом они выкупают сады у города, восстанавливают и расширяют их. В садах Сен-Лоран нашел неиссякаемый источник вдохновения. «Мне часто снятся его неповторимые цвета и краски» - говорил он.
Перед смертью Ив Сен-Лоран пожелал, чтобы его прах был развеян над садами, которые много раз дарили ему вдохновение, уединение и покой.
В тихом уголке саду на краю бамбуковой рощицы на память о хозяине садов установлена скромная стела.
И мы бредем мимо бамбуковой рощи. Стволы бамбука изрезаны какими-то варварами в жалкой попытке оставить память о себе.
Кстати, надписи "Здесь был Вася" замечено не было. То ли Васи не добрались еще до Марракеша, то ли стали более культурными, чем обладатели прочих языков, на которых пестрят вырезанные ножиками надписи.
Бордовые дорожки пересекаются с ультрамариновыми.
И кто еще может сказать, что «красота в глазах смотрящего»? Вот это кому-то может не нравится?
В укромных уголках сада хочется уединиться, но это невозможно. «Сен-Лораны» идут группа за группой, а за воротами растет очередь.
А как хорошо на такой вот скамейке прятаться от суеты города, искать и не находить ответы на вопросы, писать стихи, признаваться в чувствах, а может, даже (чем черт не шутит) сплести интригу?
Шикарна кактусиная часть сада. Кактусы были особенно любимы Мажорелем.
Все имеет обыкновение кончаться, и бордовая дорожка выводит нас из этой изумрудной сказки.
А за воротами красный, шумный город.