Я увидел во дворе малышню. Она сидела на асфальте и рисовала бабочек. Этой малявке было всего метр от роду. Она просто рисовала бабочек. Каких-то два-три разноцветных мелка и много бабочек. Ну как, много - пока успела только штук пять, но у неё впереди был нескончаемый ресурс - два-три мелка - и огромное желание нарисовать ту самую бабочку, которую, к слову сказать, она видела-то только со слов мамы.
Примерно в это же время, в другом конце галактики, генералисимус другой страны вышел на крыльцо, застыл и, повинуясь просьбе команды съёмочной группы, стал с умным видом пялиться в небо, не махнёт ли оттуда кто крылом в его сторону. Десять утра. День Победы в этом году, прямо скажем, не очень, но всё равно нужно делать вид, что он имеет какое-то отношение к Победе - телезритель на том конце должен же прослезиться! Иначе как заманить всех на выборы?
Рядом стояла мама с коляской и с кем-то трещала по телефону. Периодически, когда малышня вопросительно взирала на маму снизу вверх, мама делала вид, что ей очень интересно и нравится, поджимала мобильник ухом, нагибалась и, как бы немного задумавшись, указывала на синий мелок, мол, этот в самый раз, мол, синие бабочки нынче в трэнде.
Вечерело. Генералисимус другой страны застыл перед телекамерой и думал, что кому-то в стране нужна его болтовня. Его уже давно никто не слушал и ему уже давно никто не верил - лжецам вообще в любой стране доверия нет. А с умным видом сказать, мол, сами там разбирайтесь - для этого не нужно быть сильно умным. Тем не менее, люди ждали, когда же их выпустят из клеток? Это был единственный вопрос, но ответ с каждым его выступлением всё отодвигался и отодвигался и никто не мог понять, когда?. Ясное дело, наш генерал до чёртиков боялся выпускать, как бы что ни началось. Но если оттягивать бесконечно, оно ведь может начаться и без ведома.... ситуация...
А козявка всё рисовала, рисовала, рисовала - ей не хотелось никуда идти, дайте только порисовать. И с мамой козявке повезло. Мама ни на миг не упускала её из виду - не глазела по сторонам - видела только свою дочку. Может маме и хотелось уже уходить, но мама не подавала виду, а может и не хотелось.
Девчонка выводила детали одной бабочки, раскрашивала, кидалась к другой, что-то лепетала... Ей не нужно объяснять про самоизоляцию - она самоизолировалась настолько, что даже сам главный самоизолятор себе такой самоизоляции представить не может.
Самоизоляторы, хотите одеть скафандр на эту девочку? Хотите её провакцинировать, вставить чип, чтобы она прекратила рисовать бабочек и стала рисовать флаги, танки, лозунги? В таком случае, я хочу, чтобы вас не было.
Я же стоял на кухне и прокручивал в голове евангелие.... будьте, как дети.... будьте, как дети... И вдруг я понял! Мне совершенно на них наплевать. На их маски, перчатки, скафандры. Когда-то сто лет назад я тоже был козявкой и у меня тоже была мечта. Я понял, что эта мечта никуда не делась, просто её задушили такие, как они. И позволил им это сделать сам я. Но так же я понял, что "се стою у двери и стучу", а значит, для меня никогда ничего не поздно.
А они пусть отправляются в свой "рай" и бродят среди своих распоряжений, койко-мест, тэндэнций, динамик, плато... Лишь бы только им не удалось заставить козявку ходить в скафандре.
Постскриптум.
Название статьи взял из названия песни А. Розенбаума "Я увидел во дворе стрекозу", заменил лишь последнее слово.
.