Я родилась в селении Чаладиди, Потийского (ныне Хобского района) Грузии. Это селение находится в 28 км от города Поти на берегу Чёрного моря. В Поти расположен крупнейший на восточном побережье порт.
Кто мои родители? Мама — Клавдия Ивановна Чепуркова. Но это не родная её фамилия. Настоящей она не знала. Родителей её, проживавших в Оленьем переулке № 3 города Кисловодска, должны были отправить в Сибирь. Чтобы спасти дочь, они отдали ее, грудную крошку Чепуркову Ивану Федоровичу и его жене, убегавшим в Грузию. Вот почему мама моя стала Чепурковой и считалась уроженкой селения Чаладиди, Грузии хотя родилась она в городе Кисловодске, Ставропольского края.
А вот отца своего я не знаю. Со слов мамы его звали Коркия Парте и он был старше мамы на 10 лет. Он вернулся с ВОВ, у него было ранение и он хромал на одну ногу. Семья его жила на берегу Риони. У него был брат, а у того дочь — моя двоюродная сестра Этери, старше меня на 10 лет. Папин дядя был прокурором в Тбилиси. (За достоверность этой информации я не ручаюсь — всё это со слов мамы. Обиженная на весь свой грузинский род, я дальше и не копала, а сейчас и мамы нет в живых.)
Одно я твердо знаю, что я дитя любви и мой отец хотел жениться на моей матери. Они даже сделали семейную фотографию, на которой папа был в военной форме, а мама с причёской и в платье по моде того времени. Но мама моя оказалась дочерью "врага народа"— ещё в 1942 году её неродного отца Чепуркова Ивана Федоровича приговорили к расстрелу как "врага народа" по ст.58, ч. 2. Эта информация достоверная, я делала запрос в Прокуратуру Грузии. Так вот, семья Коркия не разрешила Парте жениться на моей маме. Так она заработала статус соблазнённой и покинутой. И даже рождение ребенка не заставило их поменять своё решение. Меня они якобы согласны были взять, а вот моя мама им была не нужна. Она была гордой женщиной и меня воспитывала одна.
Детство в Грузии
У меня была мама, и я её до сих пор люблю. А у неё мамы не было. Имени жены Ивана Федоровича Чепуркова она никогда даже не называла.
Не помню, чтобы добрые руки моих грузинских родственников хотя бы однажды меня погладили меня по головке или, что-то положили в мою маленькую ладошку. А помню я себя с 3-х лет. Мы кочевали с квартиры на квартиру, грузины относились к нам хорошо. Пока мама работала, я в компании себе подобных от 3 до 7 лет бродила по вокзалу.
Мы подбирали и коллекционировали обёртки от конфет, лазали по трубам. У меня были вечно сбитые колени с гнойными ранами потому, что я была самая маленькая и мне постоянно приходилось догонять свою компанию.
Потом мама попросила присматривать за мной супружескую пару Скворцова Петра (он был с Кубани) и Волкодаеву Ирину Михайловну (родом из Луганской области). И наступила самая счастливая пора моей жизни! Я считала их своими бабушкой и дедушкой. Именно они с 3-х и до 8-ми лет напитали меня такой любовью, что я до сих пор делюсь ею со всеми, кто в ней нуждается. Бабушка моя похоронена в Красной Поляне.
Мы жили бедно, но не голодали. У каждого всего было по одному. Одна ложка, одна тарелка. Когда я разбила тарелку, суп мне наливали в крышку от гусятницы (странно, откуда она взялась в такой нищете). Словом, мы жили, как подавляющее большинство населения СССР после войны. Были и смешные эпизоды. Как-то дедушка налил мажары (молодого грузинского вина) бабушке Ире и себе. А я ушла в угол.
- Нюся (так они меня называли) ты почему в углу стоишь?
- Потому, что вы мне не налили.
Они налили. И я до сих пор пью только сладкое вино. Питались мы мамалыгой с сыром сулугуни, больше такого никогда в жизни не ела, рыбой и дичью. Дедушка Петя был и рыбаком, и охотником, как всякий казак. Он был "человеком с ружьем" — охранял заводоуправление, которое находилось в нашей русской слободе у железной дороги. Окрестные мальчишки его страшно боялись. Стоило мне раскрыть рот и закричать «дедушка», так они тотчас разбегались. Каждое лето дедушка ездил на Кубань (для меня это слово было сказочным) и привозил оттуда в плетёной кошелке два огромных арбуза — белый и красный. Я не встречала белых арбузов с той поры даже на Кубани.
По выходным дням мама меня забирала к себе. Однажды утром она меня обула в новые туфельки (попробуй их купить после войны) и я пошла гулять. Занялись мы любимым делом — давили пузыри на застывшей смоле, которая вскоре начала таять. А я, как самая маленькая, попала у бережка в смолу. Как же мама меня била... Потом я спросила у бабушки:
- "Ты, слышала, как я плакала?"
Она ответила:
-"Слышала, слышала"... (это на расстоянии 2 км) и гладила меня по голове.
Никто из моих близких не ругался матом. Правда, однажды случился жуткий случай. Бабушка и дедушка стали выяснять отношения и бабушка запустила в дедушку топором. Хорошо, что он пролетел мимо. А дедушка в ответ побежал за ружьем. Наверное, я закричала. И именно это их остановило. Я тогда была ещё очень мала и в душе моей не поселился страх, но я это помню. И было это только один раз.
В 7 лет я пошла в школу. Учительница у меня была та же, что и маму учила. Училась я на колы и двойки. Где-то после моих 5-и лет мама моя сошлась с сыном бабушки Ирины, вернувшимся из армии, и мы переехали в пос. Сланцевый Рудник, в 12 км от Красной Поляны, Краснодарского края.
В 3-м и 4-м классах я уже училась в Красно-Полянской школе. Учителями моими в сказочной Кубани были эстонцы. Вот у них я и стала одной из первых учениц. Спасибо Эстонии!
Так я покинула свою Родину. Я ей благодарна за то, что приняла мою маму, за то, что я родилась в легендарной Колхиде, куда Ясон приплывал за Золотым Руном, за то, что полюбила море, за вкусное мороженое, за подушечки Риони, за то, что в моих жилах и жилах моих детей и правнучки все-таки течет благородная грузинская кровь. Люблю «Витязя в тигровой шкуре» Шота Руставели и «Похищение Луны» Гамсахурдиа. Художников Нико Пиросмани и Ладо Гудиашвили, грузинское хоровое пение.
Мой сын Владимир (Лоди, как я его называю, почти как Ладо Гудиашвили, сказочные картины которого я обожаю) попросил меня написать историю нашей семьи. Вот я и написала её по его просьбе.
Кстати, мой сын с семьёй ездил отдыхать в Боржоми. И принимали их там хорошо. Я называю его грузинским князем. Красоту грузин в своем «Кавказе» отметил еще А.Дюма. Если мне попадется самоучитель, я выучу грузинский язык. Мама очень любила Грузию, могла бегло говорить, читать и писать на грузинском языке. Её молодость прошла в Грузии.
Спасибо за все! Расцветай под солнцем Грузия моя!
Ваша не состоявшаяся, Анна Коркия.
