Та, первая поездка в экспедицию оказалась знаковой не только в том, что касалось резкого поворота моей жизни, но и в том, что под синим небом Осетии начал рождаться сюжет. Сначала отрывками и какими то непонятными отстраненными друг от друга картинками, в процессе времени и уже в других поездках он обретал более понятные формы. Некий, сначала безымянный персонаж, то и дело прорывался из воображения на бумагу я раз от раза записывал отдельные строки или целые главы с ним, потом все это свелось в общее полотно, правда еще не имеющее конца... Но, мне кажется, он имеет все шансы родится на страницах этой части интернета и, наконец, обрести завершенность.
Ну что, начнем;)
В путь...
Покинув родные южные степи, в поисках вдохновения, я отправился в край болот и лесов, высоких людей, высоких мачтовых сосен, и высокого искусства. Оно проявлялось тут во всем: в старинных зданиях, в культуре жителей, да и сам воздух, кажется, был пропитан утонченностью и легкой, чуть ощутимой, отстранённостью и прохладой.
Арендовал комнатку под самой крышей в старом Городе, наточил перо и… Но капризная муза и тут не удостоила своим обществом. Вдохновение оставило основательно. Не помогали ни новые знакомые, ни прогулки по бесконечным набережным, ни даже дым «хмельных» сигарет, ни старый и такой верный друг кофеин. Из под «пера» не выходило ровным счетом ничего путного, окромя банальных коротеньких зарисовок, и шаржей на вольную тему, за которые, в разного рода второсортных газетёнках платили копейки. Так полюбившийся, сначала, город, начал проявлять другие грани своего северного сдержанного характера. В нем чётко обозначились ноты надменности и пренебрежения. Деньги прихваченные с собой таяли с неимоверной скоростью, заработка не хватало. Пришлось подтянуть ремень и начать подумывать, на остатки, купить билет и сбежать обратно, поджав хвост.
И вот, когда мысль об отъезде уже окончательно сформировались, в одно из пробуждений меня ждало чудо. Утром четверга я, открыв глаза, не поверил им. Небо, наконец, избавилось от тяжелых свинцовых туч висевших сизым занавесом последние две недели и сияло в окно ярким, еще холодным, но уже весенним солнцем. Четкое ощущение того, что зима, решила наконец оставить и эти края подействовала "вторым дыханием". Этот день порадовал меня аж тремя заказами на статьи и откликом давнего приятеля, который пообещал вернуть долг. Последнее "чудо" окончательно убедило меня в том, что уезжать пока не стоит, и что Город еще принесет нужное и важное в моё обиталище и мою жизнь. Весь день я активно трудился над одним из заказов, а в окно приветливо заглядывало солнце, заливая своими лучами моё скромное обиталище. За работой день сменился вечером, начав красить крыши охрой и рыжим. Вторая бутылка так же подходила к концу. Я натянул старый разношенный свитер и, не обращая внимания на холодящие ступни доски пола, поспешил приоткрыть окно. Ветер рванул раму, распахнув её настежь. Свежий весенний, он разметал бумаги по маленькой комнате и присел на край стола худощавым юнцом.
Я зажмурился. "Интересно, что эти северяне добавляют в домашнее вино, или это все таки вчерашний абсент", пора завязывать в таких количествах.
- И чем раньше, тем лучше - донесся за закрытые веки насмешливый голос.
Я открыл слепленные глаза. Глюк остался на том же месте, продолжая лучезарно улыбаться.
- Так, понятно, совсем двинулся – обратился я к себе, и медленно осел на пол, машинально натягивая ботинки.
- Ещё нет, но если продолжишь в том же духе, другом твоим станет не "зелёная фея", а галоперидол – откликнулся странный гость.
- Хорошенькое дельце, собственный глюк ещё и учит? – я поднял тяжёлый взгляд на собеседника, тихая тупая боль угнездившаяся в правом виске, начала расползаться по всей голове пожирая остатки мыслей. Галлюцинация ни как не хотела исчезать, а напротив, как ни в чем не бывало, уселась поудобней скрестив ноги в старых, видавших виды кедах на столе, с любопытством глазея на мою писанину.
Почему-то стало неловко.
- Талантливо – он отложил в сторону бумагу, испещрённую убористым почерком.
-Правда!? - прижимая к груди кипу собранных с пола бумаг, я наконец, пошатываясь, поднялся.
Однако, желание продолжить разговор о нетленности последнего творения отпал сразу, как только я увидел скривленные в едкой ухмылочке губы.
- Мммм -да, хорошее поило было вчера - резюмировал я. "А, кстати, когда было это вчера..." Да, надо бросать пить в таких количествах и такую муть. Но в первую очередь разобраться со своей головой. "А что если ЭТОТ на столе не белка?!" Вдруг, приступ паники прошел по спине мурашами: "Нет уж, пусть лучше это будет глюк, тогда есть хоть какой то шанс избавиться от него, когда протрезвею" Я поежился. Косые лучи заходящего светила уже не так радовали своей красотой, а настырно лезли лезвиями в мозг: чрез глаза, глазницы, нервы и прочее и прочее к тем связкам и пучкам нейронов, да черт знает чему еще, отвечающему за свето- и цвето-, а главное, здраво-восприятие действительности. Резкий приступ головокружения перевернул комнату на 360 и прошел далее тошнотой. Я сорвался в туалет, лелея надежду, что если не подохну в обнимку с белым приятелем, то по возвращению все таки не обнаружу ухмыляющееся НЕЧТО у себя на столе.
Когда дверь в уборную хлопнула за спиной и я поднял глаза в робкой надежде, но нет — галлюцинация никуда не пропала. Теперь только перебралась на подоконник и провожала взглядом заходящее солнце.
- Кто ты? - услышал я свой голос. Последний финт моего желудка и последовавший после холодный душ, почти привели в порядок тело. Если бы не проклятая головная боль, можно было бы продолжить, благо, в холодильнике еще оставалось что. - Или что? - попытка совладать с дрожью не увенчалась успехом. Голос выдавал с потрохами фальшивыми нотами подобно старой, давно не строящей, гитаре.
Он, кажется, на мгновение задумался.
- Ветер – беспечно отозвался, почти тут же рыжий – Восточный. Самый младший из сынов Астрея.
«Нет, определенно, схожу с ума» - решил, что всё так помутился этот самый рассудок, но как то так обыденно, буднично, что ли, решил, и взобравшись на стул, сжал голову, в надежде, что хотя бы это не даст ей разложиться на дольки от боли. Сквозь зажмуренные глаза красной поволокой проникал свет — мигрень теперь бушевала в полную силу, выкручивая мозг подобно центрифуге. «Боже, если уж сумасшествие, то пусть хотя бы не буйное».
- И что ты забыл у меня на подоконнике? - собравшись с силами и подняв голову осведомился я, приняв условия игры. Играло то в конце концов моё воображение.
- Так, пролетал мимо... - беспечно отозвался...
- Ммм... Ветер — специально растягивая обращение начал я - и часто ты прилетаешь в гости к пьянчужкам? - осведомился уже спокойней. - Хотя, наверное, именно к нашему брату ты только и прилетаешь.
- Нет, с вашим братом, на самом деле скучно, я все чаще к тем, кто на короткой ноге с ДЖА... - в том же тоне ответствовал гость.
- Ироничный глюк, что-то новое.
- А до этого, были какие то другие? - в глазах этого плясали черти, а брови поползли в верх в «искреннем» удивлении, таком, что Станиславский рыдал бы.
Я поперхнулся очередной порцией воздуха и кашлянул, не зная что ответить. Хорош, нечего сказать, потерялся в словесной дуэли с плодом собственного воображения.
Кстати, как ты относишься к сказкам? - вдруг спросил он.
- Сказки. Ага. Почему бы и нет? Я похож на человека, который слушает сказки? - вопрос прозвучал риторически, а в атмосфере данного момента ещё и издевательски. Само-издевательски.
- Ты похож на человека которому давно их не рассказывали...- он откликнулся на сей раз совершенно серьёзно. Вся весёлость вдруг, как по волшебству, испарилась.
- Тут ты ошибаешься — горько усмехнулся я.- За последние четыре года сказок было более чем. Порой мне кажется, что только их я и слушал.
Он поймал мой взгляд. Создавалось ощущение, что гость смотрит сейчас несколько глубже, чем это позволяли границы глазного яблока, чем это позволяли границы мира материи.
- Значит все дело в сказочниках. Не так говорили и не те были - все так же, без усмешки, резюмировал глюк.
- Ооо, поверь мне мистер Ветер, как говорили!!! «Пели» — я сглотнул начавший было подниматься осадок, и даже, не удосужился натянуть одну из дежурных улыбок - не было сил.
Отправился за пледом.
Темнело быстро. Прохлада ранней весны норовила до краев заполнить комнату. Я начал убирать на столе бардак. В конце-концов, надо же было чем то полезным заняться, помимо разговоров... кхм с самим собой. Через какое то время полнейшей тишины, даже мыслей не было никаких - боль окончательно распугала, я даже подзабыл о госте и подняв глаза, непроизвольно вздрогнул. Гость не исчез, а все там же, на своем насесте безмолвно взирал на мою суету. Кажется он видел сейчас что-то большее, чем начавшее спиваться скопление клеток разного поля деятельности, называющего себя гордо — ЧЕЛОВЕК. Холодный, изучающий взгляд, ставших черными, глаз, чудилось, проникал под кожу, туда, где не властвует законы Ньютоновского мира, а плоскость материи существует всего лишь как сосуд. В те края, где рождаются фантазии и мечты, к той «линзе», через которую преломляется все видимое сущее, и воспринимается не видимое, но не мене важное.
- Ты говорил о сказках и сказочниках — я нарушил тишину присаживаясь за стол и укутываясь посильнее в плед — тело бил озноб. Это безмолвное созерцание начало нервировать. Сейчас, в сизых сумерках, фигура гостя начала представляться сгустившимся клоком темноты.
- Я рассказываю настоящие сказки — откликнулся гость и улыбнулся так, что на мгновение показалось — мама подошла и обняла за плечи. По телу разлилось тепло, а заснувшее было там, с левой стороны грудины, снова подало признаки жизни: кольнуло и с каждым стуком начало разгонять засевшую занозой зиму.
- Они, тоже...— начал было я и на этот раз задохнулся от привкуса горечи и запаха прошлого — тины, вязкого болота — воспоминаний. И вообще, прикрой окно — дует.
Собеседник молча смотрел на меня, теперь с соучастием, которое можно прочитать в глазах, только что, старого друга.
- Я о тех сказках, что рассказывали тебе в детстве мать, а ей её и все глубже, уходя в века, в те самые времена и в то самое место, когда и где было это самое «давным-давно». Я о тех, после которых ты зажигался и хотел творить, открывать и созерцать. Хочешь попробуем еще раз, как в детстве, прогуляться по этой тропе? Этот сказ о том, что благородство не даётся в придачу к короне, о верности и цене за это, о том о сем... и об одном потерявшимся человеке, забывшем что значит танцевать. Что? Как?
Словно по волшебству головная боль начала утихать, а руки сами потянулись к печатной машинке. Я вставил новый лист бумаги и пальцы забегали по клавишам.
- Пиши. Это твоя путеводная нить. Он толкнул раму преграждая дорогу для ночной сырости и начал...