(Аномалки)
Трагедия в том, что не все стареют вместе с тобой...
Лет десять назад Иван Степанович Бертолетов по совету своих одногодок-пенсионеров прикупил кое-какую нехитрую, но добротную одежку и отвел ей самый дальний угол в шкафу. На смерть… Или, как шутил сам будущий покойник: «Это мой гардегроб. Многовато, конечно, но ведь неизвестно, какая там мода будет. А то, что размеры разные, так это - навырост…»
Позже на смерть была приобретена горка различных консервов — по ставшей за многие годы уже врожденной привычке Иван Степанович опасался, что в нужный день родные и близкие могут вновь ничего не найти в магазинах. Но особая, смертельная тоска овладела Бертолетовым, когда былую гонку вооружений стала напоминать гонка цен. Инфляция вымывала из первоначального воображаемого сценария сначала гранитный памятник, затем — духовой оркестр под управлением Шопена, цветы на асфальте… Того и гляди, в полиэтиленовом пакете с надписью «Рембытстройтехмонтаж» закопают. И неглубоко. А ну как зимой доведется успокоиться? Это ж на гробокопателей сбережений не хватит…
Вспомнился Ивану Степановичу его дед плотник, который не только всей деревне домовин настрогал, но и себе сработал. Выменял Степаныч на соседней стройке за бутылек доски, и, неспеша, любовно смастерил себе гроб-красавец («Он мне явно идет: хорошо сидит и вообще к лицу»). Снял с балкона забытый богом лозунг «Слава КПСС!», отмыл белила и обил «ящик» кумачом. По отложенным на черный день деньгам ему бы в самый раз помереть, да вот беда — все никак.
Заказал себе Бертолетов скромный памятник без указания последней даты. Согласовал репертуар и заранее расплатился с музыкантами, которых инфляция не коснулась. Им-то что: их искусство и при Хрущеве ценилось по бутылке на инструмент, и при Брежневе, и при ком угодно. Выбрал уютное местечко на кладбище и недельки за две выкопал глубокую, с ровными краями яму, которую потом регулярно поддерживал в рабочем состоянии, оградив заборчиком, дабы никто нахаляву не свалился — живой или мертвый.
Меж тем, постоянно растущие цены, несмотря на телевизионные заверения о росте доходов россиян, не только отбивали охоту жить дальше, но и ставили под сомнение возможность достойно умереть. На очередную («Надеюсь, последнюю») пенсию, которая после повышения и всех перерасчетов реально оказалась вдвое меньше предыдущей, Бертолетов опубликовал в местной газете теплый некролог о себе самом, им же сочиненный и подписанный. Газетчики приняли все это за юмореску (как и вы сейчас) и прислали гонорар, коего хватило на пару несрочных и незаверенных врачом телеграмм детям.
Кончились деньги, но жизнь почему-то продолжалась. «Нет, с этим пора кончаться…» - махнул рукой Иван Степаныч, Ванечка Бертолетов, нарядился и поволок гроб на улицу. Соседи помочь не могли — руки их были заняты двумя десятками подушечек с медалью "Геморрой соцтруда" и значками «Победитель социалистического соревнования», коими Родина откупилась от гр. Бертолетова за 50 лет ударного труда.
Шли медленно, задворками, ругая непрыткого «покойника», которому, кроме несения гроба, приходилось еще и самому дуть в геликон из-за впавшего в запой по случаю его смерти музыканта. Выручил тот самый «Рембытстройтехмонтаж», организовавший доставку процессии в обмен на размещение своей рекламы на крышке гроба. Через полчаса все уже были на кладбище, а еще через полчаса подъехал на трамвае со всем своим смертным багажом и венками сам виновник торжества. Он же произнес и прощальное «слово о господине», после чего лег в гроб и был опущен в могилу. Однако, кроме нескольких ритуальных комьев, гробокопатели не бросили в яму ни одной горсти земли — это было единственное, за что не было уплачено.
…Ходят слухи, что на девятый или сороковой день Степаныч на пару часов приходил домой и хорошенько напился на поминках. Не знаю. В те дни мне исполнилось 33 и я начал строгать доски...