Никто не знает, какие врата открыли похитители. Но яркий мох пришел в пещеры из Миктлана, мира, очень похожего на ад. Кто его принес, путешественники? Или споры проскользнули в открывшиеся врата? Или грань между мирами истончилась настолько, что уже не в состоянии служить преградой?
- Видимо, знаки сбили перед тем, как сломать машину, - вслух подумал Лео, как обычно, растягивая слова.
Помолчав, маг обернулся к друзьям:
- Роланд, как чувствует себя наш умирающий? Может, он сможет подсказать нам, какие именно врата открывали его сообщники? Не гоняться же нам за Весой...
- Он не умирающий. Он больной, который борется за свою жизнь. И я надеюсь, что лихорадка отступит. С божьей помощью! Не надо трогать несчастного, своими мозгами сообразим. - мрачно ответил Роланд, который был несколько обескуражен всей этой чехардой, плотоядными намерениями Ауицотля и теми сведениями, которые с такой радостью вылились на их головы от жизнерадостной выдры с рукой-хвостом.
- Мы не знаем, в какие точно врата ушли те, за кем мы гонимся. Но скажи мне, уважаемый Ау... Ауи... цотль... мне непросто произнести твоё имя... Ты сказал, что этого несчастного больного коснулась "дыхание госпожи". Вокруг - большое количество... растительности... которое вряд ли жило тут всё это время, и появилось недавно. Может, именно открытие врат и привело к тому, что тут стало так... живенько? Уж не отправились ли вся эта партия... в твой мир? Растения узнаешь, они от туда? Или нет? - спросил клирик.
- Ну, конечно же, я их узнаю! – буркнул Ауицотль, которому не понравилось то, как пелорит справляется с его именем.
Выдра плюхнулась на задницу, а затем потянулась, сладко зевнула и вытянулась аккурат на ядовито оранжевом лишайнике.
– Это цамопальтик. Он немножко умеет думать. Растет себе повсюду. В Миктлане ему плохо. Тут хорошо. Кто-то перенес споры. Или ветры между мирами подхватили их. И они тут проросли. Циновка между нашими мирами все дряхлее и дряхлее. Скоро совсем порвется! - сообщила выдра.