По-разному складываются судьбы женщин. И немаловажную роль частенько играет имя, которым называют их близкие.
Александрой ее никто не звал. Просто Шуркой. Так быстрей. В деревне жили. Отец лесником работал. Она в семье старшенькой была. При живом отце семья не бедствовала. Мама хозяйством занималась, огородом. Через несколько лет вторую дочь родила. Девочка просто на загляденье вышла. Тоже светленькая, глазки голубые. Ее Елизаветой назвали. Старшую просто Шуркой, младшенькую - не Лизкой, а Елизаветой. Чуть подарочек какой, так младшенькой. То лисичка из лесу с папкой пошлет малышке ягодок, то белочка - орешков. Да еще сказку отец ей расскажет, по головке лишний раз погладит. Ну разве Шурке не обидно?
Шурка уж вовсю по хозяйству матери помогает, а Елизавета книжки листает. Когда в семье третья дочка появилась, забот прибавилось. Опять же Шурке, Елизавете слишком тяжело будет малышку таскать, пусть лучше учится. Третью Верой назвали. Росла она как придорожная трава. Матери возиться с ней особо некогда было. Четвертую дочку родила, когда Вере четыре года исполнилось. Малышку Тамарой назвали. Близкие дивились - в кого же девочка уродилась - темноволосая, с карими глазами. Ни в мать, ни в отца, а в прохожего молодца. Может? в роддоме подменили? Так и осталось это тайной. Только ребеночек крикливым оказался.
Накормила мать грудью, на печь уложила - тепло, светло и мухи не кусают. Так нет. Орет девчонка с утра до вечера. Взрослые-то вместе с Шуркой в поле уйдут. Елизавета в книжку уткнется. Крики ребеночка ее не волнуют. А Вера с ума сходит. И воды принесет, и соску сунет. Песенку поет, а малышка еще громче вопить начинает. Вот Вера накрыла младенчика подушкой. Чтоб не слышать вопли. На счастье Тамары родители домой вернулись. Удивились, что тишина в избе, заглянули на печку, да и ахнули. Чуть не задохнулся ребеночек. Но Веру наказывать не стали. Попросили впреть Елизавету сестренкой заниматься. А у той прямо педагогический дар открылся, малышка слушает ее. Или подросла, поэтому криком близких уже не донимала. Только жить бы да радоваться, но вот беда - отец погиб. Тяжело матери детей поднимать, отдала Шурку к родственнице в город.
Девочка-подросток прижилась у тетки. Та замужем была, но детей у них не было. Девочку теперь Шурочкой называть стали. Тетка приодела ее. Да и как не баловать - та помощница по дому. И полы помоет, и посуду до блеска вычистит. Хоть на выставку все кастрюли и сковородки вези. Быстро шитье освоила. Вязать еще в деревне научилась.
Так что к 17 годам завидной невестой стала. Только однозначно решила - в деревню ни за что возвращаться не будет. Да и за кого попало замуж не пойдет. Пусть у жениха хотя бы комната , но в благоустроенном доме будет. Потом, второе требование, чтоб зарабатывал да деньги все домой нес. Еще для себя решила, что в семье лучше одного ребеночка иметь. Чтобы шума особого не было в доме от детских криков. Лучше было бы, чтоб дочка у нее родилась. Тихая, смирная, на Елизавету похожая. Работать по дому она ее заставлять не будет. Пусть учится девочка.
Все, что задумала Шура, то и сбылось. Одно плохо - мужа-то она не любила. Он это чувствовал. Укорял. Она молчала. Только посуду до блеска начищала. Дожидалась, чтоб уснул, с краюшку на кровать ложилась тихонько. Лишь бы не разбудить нелюбимого мужа. Не нужны ей его ласки, особенно когда поняла, что забеременела. Дочка родилась. Счастье молодой мамочки не могли омрачить ни выговоры мужа, ни его выпивки. Тем более, что, наконец, получили они отдельную квартиру.
Пусть квартирка небольшая и в отдаленном районе - зато до работы близко. И школа для Ниночки рядом с домом.
Муж хоть и ворчит, но любит Шуру. А что ему еще надо? Дома - порядок. Настряпано, нажарено. Дочка-умница, красавица. Жена ее наряжает, как куколку. На рынке Шуру ни одна цыганка не обманет. Знает, как шаль пуховую выбрать. А то вон соседка купила себе, под первый снег попала- чумазая идет. Оказывается эта шаль углем простым была подкрашена. Шура мужу дома все и рассказала, да еще с юмором. Вот ее никак не проведешь. Так и жили.
Дочка незаметно выросла, в медицинский поступила. Красавица. Но с мамой особо не считается. Презирает, что та не по любви замуж вышла. Да и расчета в отце немного. Вот у нее с мужем близких отношений не сложилось, дочка чуть не с презрением к родителям относится. С каким-то профессором связалась, он помог ей кандидатскую защитить. Жить с родителями дочка не желает. Сняла квартиру в центре города. На какие шиши спрашивается? С матерью она своими секретами не делится.
Вот Шура одиночество почувствовала. Хоть и сестры недалеко живут - тоже в город перебрались. С матерью все реже виделась. Обиды детские только помнила. Почему ее всю жизнь Шуркой звали?
И ответ -это мы любя, с нежностью - не устраивал. Почему именно ее "в люди" отдали. Могла бы мать младшенькую отдать. Много чего при встрече матери выговаривала, доброты, заботы не помнила. Поэтому, наверное, умом и тронулась. Сначала незаметно это было. Потом соседи шептаться стали. Вот идет Шура по улице и хохочет, заливается. Потому и в больницу попала. Периодически там лечилась.
Муж смирился, знал, когда везти ее в больницу, лечение помогало где-то на полгода. А сестры ее недоумевали, отчего же эта болезнь к Шуре привязалась. В родне ни у кого такого не было. Неужели от детских обид? Или от того, что мужа не любила? Или из-за дочки? Так и осталось это семейной тайной.
Оставляйте комментарии и подписывайтесь на мой канал.