Глава 3. Если хочешь изменить мир, начни с себя.
Никогда не любила и не ела овсяную кашу, а тем более не стала бы есть её сейчас. Никакие увещевания о пользе для желудка не заставили бы меня это сделать, тем более, что с минуты на минуту я ждала прихода мужа, его зовут Леонид.
Он широкоплечий брюнет, с кудрявыми волосами и чуть смугловатой кожей. Леня никогда не занимался бодибилдингом просто от природы имел крепкое телосложение и широкие плечи.
Лицо его имело широкий подбородок и более узкий по сравнению с ним лоб, маленький прямой нос, белозубая улыбка, большие карие глаза придавали лицу довольно мужественное выражение. А стоило щекам покрыться черной жесткой щетиной, как муж становился похож на бандюгана или дровосека, а могучее телосложение только подчеркивало это сходство.
А ещё он очень похож на героя всем известного мультфильма, превратившегося вот в такого красавца.
Его лицо и фигура резко контрастировало с его душой. "Маленький ребенок в теле здорового дяденьки" - обычно так говорила о нем я. Характер был невспыльчивый, быстро отходчивый. Он был смелый и добрый, поэтому даже если в ссоре была виновата я, он находил в себе силы, чтобы извиниться и зачастую первый инициировал перемирие.
Полчаса назад он написал мне сообщение, что доваривает куриный бульон и на всех парах летит ко мне.
Задумчиво ковыряясь в сером клейстере каши, да простят меня работники больничных кухонь, я не заметила как пролетело время и дверь в палату открылась.
- Привет!- сказал он, нежно улыбаясь, и протягивая руки для объятий.
Я ничего не ответила ему, а просто бросилась на его широкую грудь и зарыдала. С момента моего приступа прошла уже целая неделя, приближались новогодние праздники, а это значило, что все нормальные люди скоро будут отдыхать и есть салаты, а такие как я, не понятно чем болеющие, будут смотреть в унылое окно, хлебая остывший куриный бульон.
-Ты спроси, может тебя выпишут завтра, всё же вроде уже хорошо и ничего не болит? – успокаивающе говорил он мне.
-Угу,- промычала я и почувствовала, что сейчас плотину моих слез прорвет ещё сильней.
Я плакала не потому, что хотела домой, а от того, что одиночество больничной палаты и бесконечные мысли сводили меня с ума и требовали действий. Плюс ко всему накипел страх от пережитых мною процедур, которые судя по результатам анализов, были напрасны. Плакала я ещё и от того, что меня пугала ситуация с неизвестной болезнью, я всё никак не могла совместить, как же так, приступ был, а болезни нет.
Я села на кровать лицом к окну, по моим щекам катились огромные слезы, тем временем Леня попытался взять мою руку и повернуть меня к себе лицом, но я хотела побыть одна и не повернулась к нему.
- Ну ладно, тогда. Я пошёл, - с досадой сказал он, вставая с соседней кровати.
Сердилась я на Леню не специально, это выходило само собой. Случалось, что мне требовалось от него банального молчания, но он от природы не обладал достаточной чуткостью и не со зла делал что-то такое, что выводило меня из себя. А когда я злилась, то злилась на всю катушку. Эта нехорошая черта характера, которая называется вспыльчивостью, была мне присуща с детства и я ничего не могла с собой поделать.
Я услышала стук закрывающейся двери за спиной и поняла – ушёл.
Потом я прилегла и смотрела в голубую синь неба за окном. Оно сегодня было удивительно хорошо. Мысли мои куда-то улетучились, на сердце стало легко. Я полежала так минут пять, а потом оглянулась на дверь.
Леня стоял у двери и никуда не выходил, оказывается, он просто ждал. На этот раз его чуткость все же сработала правильно. Я подошла к нему и обняла.
-А где бульон?- хлюпая носом, по-детски прогнусавила я.
- Тут. Ещё горячий, наверно, я банку в шапку вязаную положил, чтобы не остыла, - произнес муж без тени обиды в голосе.
Не мудрено, что он не психанул и не убежал из палаты, хлопнув дверью. В законном браке мы с ним прожили уже с десяток лет. Седьмого июля мы планируем отметить наш юбилей, и уже достаточно изучили повадки друг друга, чтобы принимать верные решения, не обостряя конфликт.
Мои мучения закончились буквально на следующий день. Врач выписывал мне заключение о том, что я здорова, все с тем же извиняющимся видом. Но я уже поняла, что эта пауза в жизни была послана мне свыше, чтобы я наконец-то, нашла свое предназначение, не плыла по течению и начала жить «для себя».
Первым моим шагом было определить, что мне близко по духу и чем я хочу заниматься. Однажды, на своей электронной почте я обнаружила странное письмо:
Елена Федоровна!
Я подготовила текст, ознакомьтесь, пожалуйста, это срочно. Время прогулки 2 часа, точка старта – Собор Софии Премудрой.
С уважением, Екатерина Смирнова.
Я сразу поняла, что письмо адресовано не мне и ответила Екатерине, чтобы она перенаправила его по нужному адресу. Я понимала, что пометка «срочно» явно означала, что письмо для Екатерины важное и оно должно было дойти до адресата в срок.
Когда я писала ответ, то заметила, что к письму прикреплен файл. Я не должна была, но открыла его и зачиталась. Это был текст экскурсии по Великому Новгороду, в котором, надо сказать, я никогда не была. Но слова этой девушки рисовали яркую картинку древнего, сказочного города в моей голове.
Мне понравились эти ощущения прикосновения к истории. Я посчитала письмо знаком судьбы и тоже решила попробовать себя в роли экскурсовода.
Как уже говорила, историей я увлекалась с детства, чтение исторических книг мне нравилось, и так, довольно быстро была написана моя первая экскурсия
Экскурсия довольно необычная, потому что проходила… на кладбище.
Итак, обо всем по порядку.
Я не страдаю психическими отклонениями и не фанатею по загробной жизни, просто как-то я наткнулась на любопытную книжечку, в которой описывались захоронения известных людей на самом старом кладбище города – «Бугровском».
Сначала я посчитала книжку бесполезной и какой-то абсурдной, путеводитель по кладбищу вверг меня в ужас и иногда всплывал в памяти, вызывая мурашки. Все, что касается смерти, я боюсь и стараюсь обходить стороной.
Однако, размышляя как-то, на какую же оригинальную тему писать свою первую экскурсию, да еще для городского фестиваля, мне вдруг пришла в голову очевидная мысль с картинкой той самой книжки, что была путеводителем по Некрополю.
«Вот оно!» - сказала я себе и начала скрупулёзную работу. Я сидела за компьютером днем и ночью как фанатик. Я отдавала этой экскурсию всю душу, вскоре после того, как был готов черновик, мне потребовалось прийти на это кладбище и репетировать текст уже на местности.
Писать о кладбище гораздо проще, чем говорить о кладбище прямо на кладбище. Первый мой визит туда был после работы, где-то в седьмом часу вечера и вызвал немой ужас, благо со мной был Леня.
В первый раз мне не хотелось там не то чтобы говорить, но даже находиться. Солнце быстро клонилось к закату и белые мраморные плиты в полумраке темных деревьев казались силуэтами людей.
Муж настоял, чтобы мы сделали хотя бы круг по кладбищу - «чтобы познакомиться с местными» - неудачно пошутил он. Леня знал, что если я не осмелюсь сейчас, значит, не сделаю этого и потом. В итоге вся работа моя пропадет зря, поэтому он взял меня за руку и почти силком поволок вглубь.
Мурашки танцевали на моей спине какие-то дикие танцы, мне казалось, что если сейчас раздастся хоть один звук в этой мертвой тишине, то я потеряю сознание.
Но, к счастью, на первый раз все обошлось удачно, кроме замеченных боковым зрением мягких шевелений, ничего не представляло опасности и не собиралось ввергать меня в беспамятство.
Второй мой визит в Некрополь был более осознанным, на этот раз я решила хорошенько к нему подготовиться. Я взялась практически наизусть и заранее выучить биографии самых известных людей, похороненных там, один из таких был Мельников-Печерский. Странный щелчок произошёл в моей душе, когда я впервые прочла биографию этого человека и посмотрела на его фотографию. Я испытала мимолетное чувство какого-то беспокойства или страха.
Вроде бы ничего особенного: Павел Иванович Мельников-Печерский –писатель-этнограф, подаривший всей России леса Керженские и Чернораменские. Он, конечно, не в прямом смысле слова подарил леса людям, писатель навсегда запечатлел их в своих книгах, как и жизнь, и быт старообрядческих скитов.
Однако, сохранив скиты в книгах, он разорил их до самого основания в жизни. А она – жизнь, сыграла с ним в итоге злую шутку, и сейчас чиновник особых поручений, называвший старообрядцев брезгливым словом «сектанты» почивает на «Бугровском» кладбище прямо у входа в старообрядческий храм.
Кладбище, кстати, напрасно называется «Бугровским», изначально оно звалось «Новым» или «Красным» по цвету кирпичной стены, которая его окружает.
«Бугровский» монастырский скит, а вместе с ним и кладбище находилось там, где сейчас трамвайная остановка «ул. Артельная» и жилой квартал за ней. Теперь от некогда высоких стен монастыря там остались лишь часть стены и две башенки.
Во второй мой визит на кладбище я купила два искусственных цветка у старушки, торговавшей прямо у входа. Это были две розы. Одна была с красной каймой по краям и золотыми блестками, её я положила прямо на ступеньку гранитного памятника Мельникова-Печерского, мне не хотелось чтобы цветок просто валялся в траве изрядно заросшей могилы.
-Это Вам, Павел Иванович, - протараторила я, положила цветок на выступ гранитной плиты и, почуяв неприятное ощущение чьего-то присутствия, спешно отошла к другой могиле.
Это была могила четы Анненковых. Мне кажется, нет таких людей, кто не знал бы историю их любви, известную по советскому к/ф "Звезда пленительного счастья" и произведению А. Дюма "Учитель фехтования".
Я стояла у их могилы с высоким металлическим крестом и в моей голове транслировался текст экскурсии.
Восстание декабристов в 1825 году на Сенатской площади имело страшные последствия. Многие знаменитые на всю Российскую Империю дворяне оказались под следствием и были сосланы в Сибирь, пятерых казнили в Санкт-Петербурге на стене Петропавловской крепости через повешенье. Это были: К. Рылеев, П. Каховский, П. Пестель, С. Муравьев-Апостол, М. Бестужев-Рюмин.
Были и такие осужденные, которые виновны были только разговорами. Один из них Анненков Иван Александрович.
Капитан лейб-гвардии Преображенского полка тоже был обвинен в сговоре с декабристами и сослан.
Его возлюбленная, молодая француженка модистка (почти то же самое что портниха) Полина Гебль, была в этот момент в положении и не смогла сразу поехать за ним, более того она не была ему женой, не знала русского языка и вообще не имела права ехать за Анненковым в Сибирь без разрешения Николая I.
Но император не отвечал на её письма, тогда Полина решилась на последний шаг – добиться личной встречи с императором, отдав ему свое прошение прямо в руки .
Разрешение было получено. Полина благополучно родила, но вынуждена была оставить ребенка свекрови. Так, бедная во всех смыслах этого слова француженка, уехала за Иваном Александровичем в Читу.
Они не были женаты и, по сути, она не имела права на свидания с ним. Но чудом добравшись до места ссылки она была счастлива, что оказалась рядом с тем, кого так любила. Через месяц они венчались. Но даже после этого видеться им можно было не более двух раз в неделю.
Полина Гебль, после принятия православия стала Прасковьей Егоровной, она стойко выдержала все удары судьбы, родила восемнадцать детей, но выжили из них только семеро. Она научилась экономить, выращивать богатый урожай, обучала других жен декабристов навыкам ведения домашнего хозяйства.
Вернулись из ссылки Анненковы только после амнистии, с момента вынесения приговора прошло 15 лет. Они жили в Нижнем Новгороде на улице Большая Печерская, 16.
Иван Александрович занимал должность мирового судьи, затем предводителя дворянства. К концу своей жизни он стал капризен, требовал, чтобы жена не отходила от него ни на шаг. Она прощала ему все и всегда была рядом. Металлический крест и браслет, сделанный из кандалов мужа, Прасковья Егоровна носила до конца своих дней.
В глубокой старости сначала умерла она, а через год с небольшим и он. Их похоронили на «Крестовоздвиженском кладбище», что было практически на том же месте, где сейчас площадь Лядова.А в советское время останки перенесли на «Бугровское» кладбище.
Когда их останки эксгумировали , то в гробу Прасковьи Егоровны действительно были найдены эти самые артефакты: крест и браслет из кандалов мужа. Эти вещи даже хотели изъять и передать в музей, как крайне ценные экспонаты, но, в конце концов, ученые решили оставить всё, как было.
Моя вторая роза с нежно-голубой окантовкой и серебристыми блестками предназначалась чете Анненковых.
Затем я пошла в глубь кладбища, Леня шёл где-то позади меня.
На этот раз я всматриваясь в памятники, лица, даты, читала эпитафии, утешая себя старинной поговоркой «бояться нужно не мертвых, а живых».
Я заметила, что некоторые дореволюционные памятники были позаимствованы в советское время у покойной буржуазии, которая даже после смерти представляла собой "враждебный класс" и затем, после некоторых экзекуций (таких как демонтаж креста и сбивание надписей) памятники были приспособлены под нужды советского народа.
Вот, например, на одном богатом гранитном памятнике мы видели с фасада скромную надпись Иванов Петр Петрович умер 05.11.1938, а сбоку, куда обычно никто не заглядывает, красуется надпись "Купец II гильдии Смирновъ Ярофей Самсонович. Почилъ 07. 02. 1870 г."
Когда я окончательно расхрабрилась и уже не ожидала ничего страшного, со мной произошло вот что.
Один из объектов показа находился на приличном удалении от центральной дорожки, так, что мне пришлось протискиваться между оград. Я в нерешительности посмотрела на мужа перед тем, как шагнуть в этот жуткий лабиринт. Он утвердительно кивнул, явно одобряя и поддерживая мой поступок, и я пошла. Расстояние меж оградами становилось все уже, как вдруг впереди себя метрах в семи я увидела нечто…
Это нечто поднималось из могилы вместе, как мне показалось, с зеленым дерном на ней. Я с криком «Лё-ня! Ма-ма!!» кинулась обратно и как профессиональный марафонист на забеге с препятствиями перелетела через все ограды, которые нужно было обходить. Позади я слышала, что это нечто идет за мной и смеется негромким голосом.
-Ты чего? Ну? Что случилось? – протараторил ошарашенный моим поведением Леня.
-Т-т-там что?- заикаюсь я от страха и чувствую, что коленки трясутся, а моё сознание уже сделало вывод об этом нехорошем месте и твердо решило никогда больше здесь не появляться.
-Здравствуйте, а вы кто? – обеспокоенный нечаянным визитом мужской голос требовательно вопрошал за моей спиной.
-М-мы историки, исследуем кладбище на наличие могил известных людей, чтобы провести здесь несколько экскурсий для жителей города, - сначала слегка растерявшись, но потом вполне уверенно и скороговоркой выпалил муж.
- Хм... Молодцы, хорошее дело делаете!- после непродолжительно паузы воскликнул голос за моей спиной и я повернулась к нему.
Это был низенький мужчина в возрасте. Он одет в куртку цвета хаки, на ногах черные рабочие штаны. На косматую голову небрежно наброшена какая-то старая серая из-за пыли панама. На больших кистях матерчатые рабочие перчатки.
Лицо в целом производило неприятное впечатление. Под его широким носом росли косматые усы переходящие в седую бороду. Кустистые черные брови были сдвинуты на переносице. Он чем-то напоминал злого разбойника из сказки.
- А вы кто?- уняв, наконец, дрожь в голосе говорю я.
- Я – гравер, работаю по вечерам потому-что в это время не так жарко.
-А не боитесь? - озираясь по сторонам, тихо спросила я
-Кого же тут бояться?- ответил он и развел руками, смотря по сторонам- А вы, ребята, на какую газету работаете?
Мы с мужем переглянулись, потому что не поняли его вопроса, но на всякий случай ответили:
-Сами на себя. Экскурсии будут бесплатными, специально для городского фестиваля…
Гравер почесал затылок, потом с улыбкой махнул рукой и сказал:
-А хотите я вам экскурсию проведу? Что называется «без купюр»?
-Конечно, хотим!
-Хотите, тогда слушайте и запоминайте, только не думайте, что я миндальничать буду, я вам правду-матку расскажу. Вот этот мужик проворовался, за что и был убит. Но дело возбуждать не стали, потому что все было подстроено так технично, что выглядело как банальная автокатастрофа, - мы шли за гравером молча и удивленно смотрели по сторонам, - а вот этот сударь урвал на кладбище самое дорогое местечко, несколько миллионов стоит, можете себе представить? А эта дама была самой последней…
Я слушала гравера и удивлялась его резкости. Тем не менее он выглядел отважным проводником в царстве мертвых, следовать за ним было не страшно, мы чувствовали, если можно так сказать, что здесь он свой человек.
Ходили мы долго, солнце уже практически скрылось за горизонтом. В конце концов, гравер показал нам пустое место в одной из оград и с достоинством заявил:
-А это моё место!
Потом он спешно откланялся и быстро удалился, пройдя сквозь лабиринт оград опять в самую глубь. Мы стояли вдвоём в центре кладбища практически в темноте. К сердцу снова подкрадывался холодный ужас. Мы быстрым шагом, почти бегом добрались до выхода и уже дома, вспоминали и записывали всё, что говорил нам гравер.
***
И вот настало время моей дебютной экскурсии. В один из самых неподходящих моментов мой рассудок вдруг задал вопрос:
- Это то, чего ты хотела?
-Да, - без колебаний ответила я и продолжила своё выступление.
Слушатели с большим энтузиазмом гуляли по кладбищу. Светило солнце, по небу плыли легкие облака, оно стало совсем нестрашным. Экскурсанты мои, хоть и были разного возраста, но все одинаково увлеченно меня слушали.
Я подошла к могиле Мельникова-Печерского и пока ждала подходившую группу, с удивлением заметила, что моего цветка на памятнике нет. Я окинула могилу быстрым взглядом, но вокруг было пусто. И вдруг я как-то мельком заметила белую ткань цветка, мелькнувшую в поле моего зрения где-то в самом внизу, в траве.
Я наклонилась через ограду и поняла, что цветок не просто лежит на траве, будто его сдуло ветром, он лежал прямо у самой земли, словно густую траву кто-то нарочно раздвинул до черной жирной земли и вложил туда цветок. Ощущение, что мне нужно уйти отсюда возникло вместе с мурашками и, как оказалось, было не случайным...
Но в этот раз я не подала виду и блестяще закончила экскурсию.
Как я поняла, что экскурсия мне удалась?
Когда я попрощалась со слушателями и уже хотела уходить, они вдруг дружно мне зааплодировали. Я не ожидала и мне было приятно, еле сдержалась, чтобы не расплакаться. Потом каждый из них подходил ко мне и просил взять деньги за экскурсию. Я не стала отказываться, не из-за жажды наживы, а просто потому, что люди делали это от чистого сердца...
Я проводила экскурсии по кладбищу и после, но тот гравер, чьи реплики так освежили мой рассказ, больше ни разу нам не встретился. Это было так странно, что однажды, мы с мужем почти одновременно задались одним и тем же вопросом:
-А был ли гравер?
Продолжение следует. Прошу, ставьте лайк, если вам понравилась эта глава!=)