Своих дядьев, Алексея и Михаила, никогда не видела. Один погиб в 22 года, другой – в 26. Задолго до того, как появиться мне на свет. Кавалерист дядя Саша вернулся домой после двух пленов через два или три года после войны. Дядя Ваня в 14 лет начал работать на патронном заводе. Дядя Коля, кавалер ордена Славы, горел в танке на Курской дуге. Могла бы ещё о многих родных рассказать. Конечно, и об отце, закончившем войну на Дальнем Востоке победой над Японией...
День Победы. Всех надо вспомнить. Не маршируя от кухни до туалета с флажком, как рекомендует режим самоизоляции, и не глупо крича с балкона военные песни, а достойно. Чтобы перед памятью фронтовиков было не стыдно.
Звонок от генерал-лейтенанта Фомина, бывшего узника концлагеря, затем солдата Великой Отечественной:
– Собираюсь к могиле Неизвестного солдата. Знаю, что тоже хочешь, да?
Он просто поймал мою мысль.
Таксист-азербайджанец изучает пропуск:
– Без этого поездка невозможна. Сканер все покажет. Поехали!
По дороге вспоминаем, люди каких национальностей мерзли в одном окопе, чтобы потом вместе победить врага.
Генерал уже в орденах и медалях. Готов к выходу. Опять такси. Теперь уже водитель-узбек смотрит во все глаза на ветерана и на его наградные планки
Просит разрешения сфотографироваться рядом. Фомин вспоминает, как узбеки воевали и как принимали тысячи эвакуированных. Какая была дружба... Джамшут – кажется, так зовут таксиста – чуть не плачет...
Москва в центре нарядна и абсолютно пустынна. Если и встречаются люди, то только полиция или нацгвардия.
Долго крутим, пытаясь найти просвет в оцеплении. Не найдя, останавливаемся перед ФСО-шниками у касс Кремлёвского Дворца. Те решительно преграждают дорогу:
– Проход закрыт. Нельзя. Там первые лица. Идёт возложение цветов...
Они в масках, вытянутых вперёд наподобие свиного рыла. Сами аккуратные и видно, что очень старательные и исполнительные. Мы без масок. С красными гвоздиками. Генералу идти тяжело. Он опирается на палку. Сурово смотрит из-под очков:
– А кому можно? Если фронтовику нельзя поклониться солдату?
Мне ничего не остаётся, как говорить, что первые лица в День Победы – это ветераны. И что не пустить генерала они не могут. Не будут же силу применять!
ФСО-шник чуть отодвигается в сторону и делает вид, что не видит, что мы передвигаем металлическое сооружение и вчетвером (ещё с нами представитель «Трудовой России» и постоянная помощница Алексея Григорьевича) просачиваемся на абсолютно пустое огромное пространство. По всем сторонам его – то ли нацгвардейцы, то ли полиция. Они в таких же рылоподобных масках. Выражений лиц не видно – только округлившиеся от изумления глаза.
Генерал роняет:
– Надо Родине служить... О ней думать!
Идём ко входу в Александровский сад. В сквере лишь несколько человек: стоящий навытяжку одинокий худенький молодой человек с букетом жёлтых цветов и пара: десантник и его спутница.
Завидев Генерала, десантник поднимается и отдает ему честь. Потом просит разрешения пожать руку и сфотографироваться рядом.
Впереди закрытый проход в Александровский сад. Здесь дорогу преграждают фсо-шники явно выше первых по званию. Упорно не пускают. Говоря что-то о вирусе и первых лицах. О том, что мы без масок.
Возражаю тем, что к неизвестному солдату негоже идти с закрытым лицом, что в Белоруссии вон, вообще Парад проводят.
– Это другое государство!
– Мы все русские! Это праздник тех, кто прошел войну, а не каких-то «лиц», пусть они и самые первые...
Пока дискутируем, кто-то позвал более высокого начальника. Тот через какое-то время соглашается пропустить Генерала. Им, как понимаем, скандал не нужен. Но одного! Тот же настаивает на своих сопровождающих. Вынуждены пустить. Правда, только меня.
Идём рядом. Разговор о войне. О погибших. О том, что нельзя забывать. Откуда-то вдруг появляется опять же фсо-шная машина, и тот человек, который ещё несколько минут назад нас не пускал, теперь радушно приглашает в автомобиль:
– Ветерану идти тяжело!
Нас везут прямо к могиле. Там никого, кроме почетного караула. Одинокий букет роз. Наверное, от первых лиц. Чуть в стороне ложатся гвоздики от Генерала.
С находящимися в машине он, можно сказать, почти нашел общий язык. Во всяком случае, когда простым солдатским языком выражает свое отношение к очередному «первому московскому лицу» и к его благоустроительным и иным инициативам, одобрительно смеются.
...Выйти из машины у памятника Жукову Генерал не может. Ему 94 года. Ноги подводят. Палка уже не всегда помогает. Просит меня надеть его фуражку и от него отдать честь маршалу.
Я когда-то была рядовой запаса. Просьбу генерала принимаю как приказ. Мне все равно, что и как подумают люди. Но людей как раз и нет! 9 мая! В центре столицы! За все это время лишь несколько десятков человек!
...Нас везут в то место, откуда начали шествие. Вызываем такси. Едем по Моховой. Напротив Госдумы Генерала ждёт небольшая толпа с красными флагами страны, в 45-м победившей фашизм. Корреспонденты каких-то изданий. Несколько иностранцев. Откуда только узнали? Женщина со знаменем говорит, что их пытались разогнать, приезжал автобус нацгвардейцев, требовали убрать красные флаги. Но они выдержали все. Дождались Генерала, чтобы от имени всего народа сказать фронтовику спасибо...
...Дяди мои, которых не знала, гордились бы, наверное. Ишь, с генералом прошла...
Они, крестьянские сыновья, погибли рядовыми.
Tags: ЭссеProject: MolokoAuthor: Федяева Татьяна