Излюбленный мною мужчина обожал мою ревность. я ревновала его, ревностью, что до криков, истерик и злостных пощечин. ревновала его ко всем, ко всему, что не касаемо меня. его руки, взгляд, обязаны были быть только на мне. глаза цвета крепкого рома могли вглядываться только в мою красоту, обрамленную в черные кружева. ревновала его к мыслям, что не обо мне, снам, в которых нет меня. по венам ток от другого женского имени из его рта.
ревность моя была не из недоверия, подозрений и прочих нелепостей. она была из любви - неведаной ранее, страшной, сильной, сумасшедшей любви. меня накрывало волной горящей лавы из злости и ярости, если его глаза, мои любимые глаза, ненароком падали на других женщин. да так, что после по дому летали осколки посуды и режущие звуки ругани. на пике моей точки кипения и криков, он злостно хватал меня за талию и притягивал силой к себе, убирая мои руки за спину, наклонялся так близко к губам моим, что мне становилось трудно дышать. дразнил тем, что не давал вырваться из объятий или сдаться и кинуться на шею. дурманил меня своим запахом кожи, что так близко от меня и оставленным милиметром меж наших губ, что почти слились в поцелуе.
добивая шепотом слов:
- запомни, ни одна женщина в мире не коснется этих губ, что были предназачены тебе и твоим поцелуям, - впивался неистово в мои губы, а я кусала их в ответ, выплескивая в поцелуе, ярость некогда спящего вулкана...
он делал это вновь и вновь - умел успокоить словами, что бальзамом на душу и взглядом, любящего мужчины. довольно улыбался мне, точно злодей, одержавший очередную победу.
