Если бы мы серьезно относились к Аристотелю, мы бы произвели революцию в наших системах образования и позволили бы гражданам учиться на протяжении всей жизни.
Если бы мы серьезно относились к Аристотелю, мы бы произвели революцию в наших системах образования, чтобы позволить гражданам учиться на протяжении всей жизни.
Позвольте мне начать с изображения. Это старомодный лучевой баланс, который слепая Справедливость часто изображает держащей. Само его появление говорит нам, каково это быть точным. Я хочу, чтобы вы представили, что эта часть вашей визуальной системы подобна такому балансу. Когда вы правильно различаете цвета, он наклоняет только правильное количество; когда вы различаете их неправильно, он наклоняется слишком сильно или слишком мало.
Когда он обычно находится в первом состоянии, поэтому вы правильно различаете цвета, Аристотель говорит, что это «перцептивное среднее». Представь, что твои другие чувства такие же. Если бы соответствующая часть каждого была в среднем, все они были бы хорошими и точными различителями цветов, звуков, вкусов, запахов и ощущений. Теперь представьте, что каждый из этих пяти небольших балансов регистрирует их наклоны, их входы с одним большим центральным балансом (примерно то, что Аристотель называет «здравым смыслом»). Из них строится мультисмысловая картина трехмерного мира объектов, которые окрашены, издают звуки, имеют вкус и запах, текстуры и температуры, занимают места и отслеживают непрерывные пространственно-временные пути, когда они движутся вокруг, причинною взаимодействуя с каждым из них.
Когда мы воспринимаем белый цвет, и наша система восприятия цвета находится в среднем, наше восприятие достаточно надежно, но когда мы чувствуем, что белый цвет «это то или иное, ошибка возможна».
Чрезмерно бояться мелких опасностей — значит быть трусливым, в то время как быть слишком уверенным перед лицом больших опасностей — значит быть опрометчивым или безрассудным. Быть мужественным, напротив, значит иметь в страхе свои средства, чтобы они правильно измеряли опасности, в результате чего чувства страха и действия, которые они вызывают и мотивируют, правильно реагируют на опасности, с которыми он сталкивается.
Аналогичные соображения применимы к другим чувствам и действиям. Например, умеренность связана с удовольствиями и болью аппетитных желаний, таких как пища, питье и секс. Именно удовольствия и страдания разного рода являются центрами добродетелей характера с точки зрения Аристотеля.
Давайте думать о достоинствах характера как, с одной стороны, как о фильтрах, поскольку они отфильтровывают или противодействуют искажениям, которые наши желания вносят в наше восприятие.
С другой стороны, мы можем думать о них как о линзах, которые, теперь очищенные от искажений, раскрывают нам мир ценностей, как он есть на самом деле - так же, как среднее восприятия раскрывает, например, цвета.
Держитесь за эту идею: добродетели характера открывают нам мир ценностей, мир, который беспорядочные желания делают невидимым.
В республике Платон говорит нам, что аллегория пещеры иллюстрирует влияние образования на нас. Образование не ставит зрение или разум в слепые глаза, но поворачивает нас лицом к лицу с Солнцем и добром, разрезая узы желаний, которые держат нас во тьме, сосредоточенные на простых искаженных изображениях добра. Для Аристотеля достоинства характера сами по себе недостаточны, чтобы создать магию освещения, которая приходит с выходом из пещеры Платона.
Нам также нужны интеллектуальные добродетели: практическая мудрость (phronêsis) и теоретическая мудрость (sophia) - последняя является тем, к чему философия относится с любовью.
В конце концов, чтобы откалибровать наши желания, установить их баланс в правильном значении, мы должны знать, что на самом деле является нашим добром, и это включает в себя знание того, кто мы на самом деле.
И не только это: но в каком мире мы участвуем. В своей никомаховой этике Аристотель представляет все совокупности знаний, организованных в пирамиду, с политикой или политологией (politikê), наверху, на том основании, что это наука с наибольшим авторитетом.
Он также решает, какие науки должны быть частью города или полиса (частью учебной программы в финансируемом государством университете), кто должен изучать их и в какой степени (кого следует принимать в университет и кто должен преподавать там), и как их изучать.
Для достижения общего блага следует использовать разнообразные результаты.