В продолжении нашего разговора выяснилось, что Вячеслав Кулаков на съемках этого фильма был не раз на волосок от смерти. Я уже успел посмотреть фильм, поэтому мой вопрос был вполне закономерен.
- Вячеслав, по фильму у вас есть и другие не менее опасные сцены. Как вы справлялись с ними?
- Да, они мне до сих пор вспоминаются. Спустя годы понимаю, был на волосок от смерти. Есть в фильме сцена, где мой герой на параплане догоняет паром, хватает, как коршун любимую, которая стоит на палубе и улетает!
Чтобы снять этот кадр, целую группу вывезли в Египет. Из экономических соображений. Снимать паром отдельно очень дорого. Поехали с туристами. Съемочная группа даже пирамиды успела посмотреть.
Так вот для съемки этого волнительного момента в группу привлекли парапланеристов. Я, как поклонник Станиславского, решил освоить этот агрегат до съемок, и даже договорился со специалистами о наземной тренировке без полета. Но когда подошел к продюсеру с просьбой разрешить мне потренироваться. Он категорически запретил!
Под предлогом, что я самовольно могу куда-то улететь и разбиться. Он хотел исключить малейшую возможность травмы главного героя картины. И хотя я клятвенно обещал, что в воздух подниматься не стану, что только на земле под присмотром опытных спецов буду осваивать аппарат, продюсер не позволил. Наоборот, позвал специалистов, показал на меня и говорит: «Запомнили этого человека? Не подпускать к параплану ни под каким предлогом!»
Но вот пришло время съемок. Мы на пароме подходили к Кипру из Египта около 6 утра, за полчаса нужно было успеть снять финальную сцену фильма. Меня быстро прицепили в этом агрегате на стрелу специального крана. Мотор агрегата работает. Последние поправки делают гримеры, оператор кричит в какую сторону надо работать, последние пожелания говорит режиссер, он же держит меня за ноги, чтобы я не болтался.
Спешка жуткая, время съемок ограничено, как только паром пристанет к берегу, все, финиш. Текст у меня, кстати, на английском. Сцена сама по себе эмоциональная. Ну, я и вложил эмоции, при этом автоматически стал сжимать рычаг газа, прицепленный к руке (никто не сказал, что его нажимать нельзя), и чувствую, начинаю улетать. Краем глаза вижу, что Всеволод Николаевич, который держит меня за ноги, уже еле стоит, поднимается на цыпочки и…отпускает! Я начинаю вертеться по кругу, как привязанный Карлсон, увеличивая скорость. Сквозь шум слышу крик парапланериста: «Газ отпусти!», а я даже не сразу понимаю, где этот газ. Я отпускаю гашетку газа, но меня уже сильно раскрутило, и я налетаю на стрелу крана. И врезаюсь! Хорошо, что не телом, а агрегатом, иначе размазало бы, как таракана.
В этот момент на палубе стоял капитан парома, которому обещали, что он попадет в фильм, причем крупным планом. Он вышел на палубу при полном параде. Стоит за штурвалом, курит сигару, смотрит красиво на горизонт. А в это время лопасть пропеллера моего агрегата ломается при ударе, и кусок пролетает в сантиметре от лица этого красавца. Сигара изо рта капитана выскользнула, а он, потеряв свою гордую осанку, тут же уходит с капитанского мостика.
Самое «смешное» произошло уже потом, когда владельцы параплана выставили продюсеру счет. Винт агрегата, оказалось сделан из восьми пород ценных деревьев, и стоил кучу денег. Продюсер вызвал меня и стал говорить, что из-за меня он «попал» минимум на штуку баксов и стал намекать на то, чтобы погасить этот счет из моей зарплаты. А я ему говорю: «Я из-за Вас, чуть на жизнь не «попал»! Вы помните, как я просил у вас, дать мне возможность освоить этот сраный параплан? И что вы мне ответили? Вот и результат» Прозвучало убедительно, продюсер сник.
Продолжение следует…
Андрей ВАРТИКОВ фото из архива Вячеслава КУЛАКОВА