Самое поэтическое определение, что такое смерть, у Афанасия Фета: «Ночь безрассветная и вечная постель».
Большинство хочет умереть во сне. Никому не интересно почувствовать свое умирание. Страх смерти сильнее этого интереса.
Большинство подступает к смерти с грустью и сожалением. Не так жили. Не тех любили. Все не так. Будто на свинье проехались.
Но самая большая досада при этом – мало ездил по миру, мало повидал.
Одних ощущение близкой смерти мобилизует, другие только сильнее подстегивают ту самую свинью.
Самая точная примета близкой смерти подобна более яркому, чем обычно, свету лампочки. Другое дело – в чем эта яркость. У каждого, наверно, по-своему.
Говорухин сказал однажды, что нужно прожить жизнь так, чтобы было что вспомнить, но стыдно об этом рассказать.
Каждый, пожалуй, считает, что мало насладился. Или мало покрасовался.
«Чую с гибельным восторгом – пропадаю, пропадаю!» – пел Высоцкий.
О том же и теми же словами Бабель в своем рассказе «Смерть Долгущева» писал: «Пропадаем, - воскликнул я, охваченный гибельным восторгом, - пропадаем, отец!»
Умирать не так трудно, если вспомнить, сколько людей, лучше тебя, ушло в мир иной раньше и моложе тебя.
Но человеку трудно думать о себе без тщеславия, в том числе и о прожитой жизни. Трудно ему считать других лучше себя
Если верить Фрицу Риману, легче других умирают шизоиды. Совсем трудно истероидам. Почитайте «Основные формы страха», там об этом подробно написано.
Зря ругают агностиков. Они последовательны и логичны. Если что-то приводит человека на свет, а потом ведет по жизни, то точно так же должно и из жизни увести. То есть с определенным смыслом. В смерти, возможно, есть неведомый нам смысл. А смысл – это еще далеко не конец всего. Смысл бесконечен.
Рождение почти всегда случайно. Так что правильней считать, что всем нам, еще живущим, дико повезло. А значит, сильно убиваться и жалеть, что срок подходит к концу, как бы даже неблагодарно. Правильней сказать «и на том спасибо». В христианстве это называется смирением.
Федор Шперк накануне своей смерти в 25 лет писал:
«Добрый человек не боится смерти. Постоянное самоотречение в жизни приуготовило его к часу конечного самоотречения. И в том – награда ему за добро его. Злой человек, напротив, боится смерти: никогда не жертвуя собой, он не приуготовил себя к последней высшей жертве, и она, естественно, представляется ему чем-то и неизбежным и невыполнимым, какой-то задачей, требующей сверхчеловеческих сил. В этом и заключается наказание его».
Он же, Шперк, безусловно, добрый человек, писал о себе раньше: «Как печально, что во мне так много ненависти!».