Помимо великого композитора носителем фамилии Чайковский был персонаж совсем другого плана; отнюдь не музыкального, а политического. В истории он больше известен под своим турецким именем — Садык-паша.
Михаил Чайковский родился в 1808 году в селе Гальчин на Бердичевщине в семье подкормия (высший придворный чин в старой Польше) Житомирского, древний род которого переселился из Малой Польши на Волынь в XVII веке.
Чайковский очень любил вспоминать, что по отцу он польский шляхтич из западнорусского края, а по матери — прямой потомок украинского гетмана Ивана Брюховецкого.
Михаил рано потерял отца. Дед по материнской линии Глембоцкий воспитывал внука как «истинный аристократ в духе казачества и шляхетства». С детства он пристрастился к соколиной охоте, приручал скакунов, среди сверстников не было равных ему в стрельбе. Подросшего Михаила отдали учиться в довольно известную тогда на Украине бердичевскую школу англичанина Вольсея. Воспитанников обучали военному делу, иностранным языкам, поэтике, физике, математике. В качестве преподавателей приглашали, как правило, известных астрономов, литераторов, музыкантов. Чайковский отмечал, что в школе все интересовались стариной, народными песнями и думами.
Потом было обучение в Волынском лицее, расположенном в Межиречье-Корецком, где правили ксендзы-пиаристы «ордена революционного, демократического, скорее космополитического, чем чисто польского». Став по окончании лицея бакалавром, Михай, уступая желанию матери, нехотя поехал в «неказацкую Варшаву», чтобы продолжить образование в университете. Однако мать вскоре умерла, и Михаил бросил учебу, тем более что смерть дяди-богача сделала его владельцем большого поместья.
Бердичевская шляхта активно поддержала Польское восстание в 1831 году, хотя, как отмечал его участник Чайковский, далеко не все шли в ряды восставших охотно, скорее, их к этому побуждал страх перед общественным мнением шляхетского окружения. Кроме того, по его свидетельству, накануне восстания между польскими шляхтичами и российскими офицерами (в Бердичеве в это время размещался штаб Ахтырского гусарского полка) сложились дружеские отношения — они ездили друг к другу в гости, обменивались литературой. Выступление шляхты Бердичевщины возглавил Кароль Ружицкий, с которым Михаил Чайковский сблизился и на дочери которого женился. Поначалу восставшим даже удалось разбить российский отряд возле Чуднова, но позже они потерпели поражение у села Жеребки.
Воспитанный в казацком духе шляхтич Чайковский в общении со своими крестьянами придерживался демократических принципов. Это сыграло свою роль, когда в его имение явился во главе отряда жандармов адъютант киевского губернатора Левашова, чтобы арестовать Михаила за участие в восстании. Крестьяне горой встали на защиту своего помещика и едва не повесили офицера и жандармов, которым пришлось бежать от разъяренной толпы.
Вынужденные покинуть Россию, Чайковский и Ружицкий направились на запад. Оба искателя приключений стремились за Дунай: воображение рисовало картины привольной казацкой жизни. Но вместо низовьев Дуная они оказались в Париже, где их приняли за «бежавших из Сибири воинов Наполеона». Чайковский занялся литературной деятельностью. В этом ему помогали друзья, среди которых были великие поэты Адам Мицкевич, Юлиуш Словацкий, Цеприан Нервид.
В парижской эмиграции Чайковский очень сблизился с бывшим российским министром иностранных дел и бывшим председателем польского повстанческого правительства Адамом Чарторыйским. В качестве его представителя он отправился в Турцию. Михаил вынашивал идею образовать из бежавших из России казаков-раскольников особый отряд, а затем и особое славянское войско. По его замыслу, оно, оставаясь в пределах Турции и признавая верховную власть султана, должно было стать оплотом широкой автономии всех славянских народов Оттоманской империи. Это было очень туманно и путанно, и Чайковский часто менял программу, но тем не менее он свято верил в свою идею. В 1848 и 1849 годах российский император Николай I раздраженно следил за Чайковским и собственноручно писал о нем турецкому султану Абдул-Меджиду, домогаясь высылки смутьяна. Но когда в 1849 году по желанию царя французское правительство велело отобрать у находившегося в Турции Чайковского французский паспорт, тот по предложению султана принял магометанство, получил имя Садык и стал турецким подданным. Кстати, будучи мусульманином, он вторично, уже по новому обряду, женился на виленской красавице Снядецкой, волею случая попавшей в Турцию.
Чайковский сумел добиться доверия фаворита султана военного министра Риза-паши и стал очень влиятельным человеком в стране. Как активный защитник интересов турецких подданных-славян он покровительствовал основателям независимой Болгарской церкви священникам Неофиту и Иллариону, боснийцам, старообрядцам Белой Криницы в глухом уголке тогдашней Австро-Венгерской империи (теперь Черновицкая область).
Когда в 1853 году началась Крымская война, Чайковский, то бишь Садык-паша, стал начальником всех казацких объединений Порты, а их от Кавказа до Балкан было немало, и отправился воевать на Дунай. Там он включился в армию Омер-паши, который впоследствии давал ему ответственные поручения и даже доверил однажды командовать турецкой дивизией.
После заключения мира Чайковского назначили начальником султанской кавалерии и дали задание очистить Балканы от разбойничьих шаек. С этим опытный вояка довольно быстро и легко справился. Там же, в Греции, застало его известие о Польском восстании 1863 года. К нему Михаил Чайковский отнесся отрицательно, считая, что восстание помещиков — это «протест против надела крестьян собственностью».
С греческой границы кавалерия генерала Садык-паши, ставшая регулярной гвардией, была переведена в Константинополь, В1867 году его направили в Болгарию на подавление антитурецкого восстания. Но репрессии Садык-паша направил не против восставших, а против виновников притеснений — турецких администраторов. Болгары притихли, чем султан был очень доволен.
Однако со временем бывший волынянин стал скучать по родной земле и просить турецкого правителя отпустить его домой, а российского царя позволить вернуться. В 1873 году из России от императора Александра II пришло долгожданное разрешение поселиться в Киеве. Здесь Чайковский в третий раз сменил вероисповедание и принял православие.
Но пресная киевская публика не особо впечатлила привыкшего к бурной жизни авантюриста. Он в одиночестве бродил по киевским паркам, посещал православную церковь. В Киеве произошла встреча Чайковского с самим Александром II. Судя по тому, что российский император согласился стать крестным отцом дочери турецкого генерала в отставке, зла на него он не держал.
Не найдя на родине приключений, постаревший авантюрист стал заново их переживать, печатая свои воспоминания. Чайковский написал много, и не все было равноценно. Его рассказы большей частью посвящены быту казаков и дунайских славян. Самый известный из них — «Вернигора» — переведен на многие европейские языки. Кстати, сюжет и ряд фактов для поэмы «Гайдамаки» Тарас Шевченко позаимствовал из «Вернигоры» Чайковского и давал ему для ознакомления рукопись поэмы.
Киевские обыватели вскоре наскучили Чайковскому, а деньги из Турции стали поступать реже и реже, поэтому экс-паша переехал в подаренное ему императором имение Борки, расположенное в Кролевецком уезде Черниговской области.
Еще в Греции импульсивный вояка полюбил юную красавицу и, бросив прежнюю избранницу, женился на ней. Однако скучавшая в Борках гречанка предпочла почти 80-летнему старику молодого управителя. Гордый шляхтич хотел зарубить их обоих, но сабля заржавела и не вынималась из ножен. Тогда он уехал к своему приятелю в соседнее село и погрузился в беспробудное пьянство. Но тоска по героическому прошлому и смешное положение рогоносца не давали ему покоя, и на 78-м году жизни Михаил Чайковский застрелился.
Он оставил после себя двенадцать томов литературных произведений и весьма неоднозначную славу. «Странный был человек этот Михаил Чайковский, — писал в своем труде «Крымская война» российский академик Евгений Тарле. — Фантазер, дилетант в политике и в беллетристической литературе, где он тоже подвизался, временами увлекающийся польский патриот, временами совсем особого, оригинального типа украинофил, мечтавший о какой-то фантастической польско-украинской казацкой республике, человек с порывами благородства и вместе с тем способный иногда на неожиданные и очень некрасивые поступки».
Не стоит оценивать его с сегодняшних нравственных, а тем более политических позиций. Но одно бесспорно: он влиял на политику Оттоманской империи не меньше, чем знаменитая Роксолана.
«СМ-Украина». Виктор Киркевич, журналист. Киев
