Есть несколько выражений про Великую Отечественную войну, которые вызывают у меня сильную неприязнь, особенно «пушечное мясо» по отношению к бойцам РККА и «победобесие».
Я застала и СССР, и в абсолютно сознательном возрасте окунулась в демократию. И поначалу я была ярой противницей «совка», почти приветствуя революционные изменения, надеясь, что вот скоро «пена», состоящая из ворья и «бандосни», схлынет, и заживем… Я запоем читала всю запрещенную до этого литературу, Булгакова, Набокова, Платонова, и, конечно, Солженицына, Разгона, Домбровского. После «Ракового корпуса» я нашла у себя онкологию во всех местах и больше этого великого обличителя читать не хотела, так как почувствовала, что нагнетание его - мастерское, но основанное на «переборе». Вот «двадцать одно», где читатель всегда жертва каталы. А году в 1995 я услышала про «пили бы баварское», и как-то сразу все вот это новое и революционное потускнело, стало понятно, что пена не сойдет очень долго, возможно даже – никогда. И пока что «эффективные менагеры» никуда не делись, продолжают, проклиная «совок», разворовывать все, что хоть как-то лежит.
Теперь - ближе к теме. Мама моя (как и отец) 1933 года рождения. И поэтому для меня война… Она как-то рядом, что ли. И я хорошо помню деда Сашу, который воевал три года. У него не было пальца на руке, и в нем был осколок. Летом (а я с ним встречалась только летом) он носил соломенную шляпу, ходил, опираясь на палку. Слышал не очень хорошо, был добр с внуками, никогда не повышал голос. Хотя на мой детский взгляд был вредным: постоянно подшучивал надо мной и подначивал. Он умер 1984, когда мне уже было 11 лет. Еще немножко вводных. Я и моя сестра (старше на 15 лет) не можем смотреть фильмы ужасов, триллеры и тому подобную муть. Мы просто встаем и уходим, когда понимаем, что сейчас кого-то будут убивать. Хотя мы обе имеем отношение к «культуре», можем объяснить, как снимается кадр, сколькими камерами, с какого количества дублей и тому подобное. Но как «что-то страшное», встаем и уходим. Такая эмоциональность. В семье считают, что это у нас в деда. Мой дед не мог отрубить курице голову – жалко. Есть ее, правда, мог (мы с сестрой тоже вполне можем есть мясо). И каждый раз бабушка ворчала, подозревая деда в манкировании домашними обязанностями: «Саша, ты людей убивал, а курице голову отрубить не можешь», на что дед каждый раз меланхолично парировал: «Не людей, а фрицев». В каких же войсках воевал дед Саша? – В пехоте! Он не просто убивал, он голыми руками убивал и зубами рвал. А вот курицу… Это мимоходом к вопросу о поствоенном синдроме, а теперь про «пушечное мясо».
Дед был инженером (с образованием) на золотом прииске. Поэтому у него была не просто бронь, у него была железобетонная бронь. Стране нужно золото, добычу которого должны организовывать знающие инженеры. К тому же, дед уже был многодетным отцом. Была моя мама (Инна), Эля и грудничок Вера. Любимая жена и три лапочки-дочки. С начала войны дед бомбардировал военкомат просьбами отправить его на фронт добровольцем, и только к осени 1942 года его, наконец, призвали. Мама вспоминает, что в тот вечер, когда дед Саша уходил, они гадали: вернется-не вернется. Гадали на спичках: целая – вернется, половинная – не вернется, сломанная на треть - вернется, но с ранением. Сначала тянула моя мама (всю жизнь рука «тяжелая» у нее): вытянула «не вернется». Второй раз тянула Эля – вытянула «верн6ется раненый». Хорошо, что так и случилось. Мама помнит, как родители сидели тихонько на диване в полумраке, у бабушки на руках был кулёк Вера, бабушка плакала, и у деда на щеке блестела слеза… И вот попробуйте мне сказать, что мой дед был «пушечным мясом». Прокляну…
Орден Красной Звезды дед получил за подвиг. Так как у него было образование, на фронт он сразу попал в звании младшего лейтенанта. Кстати, только про этот подвиг дед и рассказывал, старательно обходя все страшное и превращая почти в анекдот. Бабушка мне демонстрировала вырезку из полковой многотиражки, где описываются героические действия младшего лейтенанта Новикова, а я, маленькая, не понимала, почему у бабушки голос дрожит то ли от слез, то ли от гордости. Со слов деда выглядело всё почти просто. Они взяли первую линию окопов обороны немцев, а им тут же приказ – брать следующую линию окопов. А солдаты сильно устали и залегли. И встать не могут. Тогда деду пришлось встать во весь рост, и, не обращая внимания на пули, пойти в атаку. И его солдаты пошли за ним. Так и захватили. А потом они сидели во вражеском блиндаже и курили. Человек семь (теперь понимаю, какую страшную вещь он сказал: ведь была рота – сотня бойцов) и молчали. Видимо, стресс, запредельная усталость, попытка осознать случившееся: депрессивное состояние, как сейчас сказали бы. И вот в углу блиндажа зашевелилась куча какой-то ветоши. Наши бойцы сидят, смотрят: что это такое (оружие наготове). И вот из-под тряпья показывается немец – тощий и очкастый. Видит группу чумазых, грязных, вооруженных бойцов, поднимает руки вверх и начинает истерично объяснять, что «гитлер капут». Дед говорил, что так, как тогда, он никогда не смеялся, они минут десять не могли остановиться. Понятно, что отходняк… Вот, собственно, за эти две линии обороны и живого «языка» он и получил орден Красной звезды. Комиссовали деда в 1945 году по ранению. Второму. А вот дядя мой родной, Петр Арсентьевич, которого я и помнить-то не могу, так как родилась через 31 год после его гибели, погиб в 1944 году где-то под Ригой. Он был художник-самоучка. Кстати, сестра у меня очень неплохо рисует, да и у меня какие-то способности проклевывались, просто я не училась совсем…
А теперь про «победобесие». Плакальщики объясняют «убогим», что Победу праздновать не надо, потому что погибло 27 миллионов непонятно ради чего. Ну, мне-то понятно, а вот плакальщикам непонятно. И вот тупо с филологической точки зрения: есть словосочетание «праздновать победу». Но нет словосочетания «скорбеть победу»… Скорбеть о победе? Ну, это если победа вражеская, то – да, скорбеть. Но это ведь не наш случай? Наш случай – третий тост не чокаясь, за погибших. Осознавая цену. Но победу (уж как хотите) празднуют и никак иначе. Про концерты тоже скажу. Сейчас некоторые кричат, что в СССР так не праздновали. Да ладно? Откуда же я знаю все военные песни наизусть? Наверное, потому что с хором музыкальной школы ежегодно давали несколько концертов в преддверии 9 мая? А еще я занималась в танцевальном коллективе. И были военные пляски, «синие платочки», хореографические постановки на военную тему, а 9 мая обязательный концерт на улице не взирая на погодные условия. И когда кто-то говорит, что ветеранам это не надо – не врите. Я сейчас работаю хореографом. И у меня есть танец «Журавли» под знаменитую песню в исполнении Марка Бернеса. И вот, когда несколько лет назад был первый прогон номера на митинге 9 мая, за сцену пришел ветеран. Нормальный ветеран, участник боевых действий. Высокий такой старик с палочкой. И вот, слышу, меня окликают: «Мария Леонидовна, вас…» Я поворачиваюсь, передо мной стоит этот ветеран – медали, орденские планки. Спрашивает: «Вы балетмейстер? «Журавли» - ваши?» - Я даже оробела: вдруг не понравилось, скажет: «Чего вы тут устраиваете?» А он обнимает меня и говорит: «Спасибо вам за танец, вы так хорошо почувствовали тему, и дети понимают, о чем танцуют», - а в глазах слезы стоят… Я тогда сама страшно растрогалась, подумала, что хотя бы ради этого стоит работать (не взирая на то, что всё плохо в культуре) ради эмоций зрителей и моих детей. А вы говорите: «победобесие». Как язык-то поворачивается…