Отрывок 4. В начало.
Грациозной, слегка покачивающейся походкой, Орхидея Иванова вошла в здание, на фасаде которого, располагалась надпись: «Институт комплектации хозяйственных роботов». Проследовав в гардеробную комнату под номером шестьдесят один, она заперла за собой дверь. Аккуратно повесила платье и, надев стандартный комбик с эмблемой института, придала ему вид «серая мышь» — бесформенная мешковатая невзрачная одежонка. Девушка подошла к задней стене гардеробной и положила ладонь на теплый аморфный металл. Появившийся сканер прошелся по глазам лучом, снимая рисунок сетчатки.
— Доброе утро, Орхидея! — система допуска уже проанализировала отпечатки пальцев, рисунок сетчатки глаз, химический состав выделений потовых желез на пальцах. Оставался тембр голоса и состав выдыхаемого воздуха.
— Доброе утро, чучело! — отозвалась девушка. Выбранная фраза рассказала об отвратительном настроении. Но сторожевому роботу не ставили задачу анализировать состояние души.
Стена ушла вниз. По крутой винтовой лестнице Иванова спустилась на два этажа. Узкий коридор извивался, чтобы подойти к лестницам еще из двадцати гардеробных, затерянных среди восьмисот других, распложенных в огромном холле института. Наконец, коридор выпрямился. Постепенно спускаясь вниз, он уходил на задний двор под хозяйственные постройки: энергоблоки, утилизаторы, автоматизированные мастерские, склады. Коридор и зал, к которому он выводил, были самыми недоступными для любопытных помещениями во вселенной. По сравнению с его защитой «абсолютное зеркало» можно было считать полупрозрачной занавеской. Система маскировки коридора и помещения за ним не только поглощала зондажный сигнал в любом диапазоне, включая СИ, но и в реальном времени формировала ответ, мгновенно проанализировав структуру входного сигнала. И никому в голову не могло прийти, что информация не соответствует действительности.
В большом зале, на стенах которого имитировались окна, выходящие на побережье океана, лесную полянку, заснеженную равнину со стаей пингвинов, сидело около пятидесяти человек. Орхидея свернула из прохода в ближайший закуток, который изнутри оказался довольно просторным.
Вольготно развалившись в креслах, сидели Виктор Тим и Алибек Западов. Последний, как обычно с чашкой кофе в руке — спать парню приходилось по четыре-пять часов в сутки. Из ночи в ночь.
— Ваш гениальный план, — в голосе девушки звучало немало сарказма, — успешно срабатывает. Я имею навар, в виде цветка с редким названием. А вы, если не будете лопухами, сможете заполучить вашего математика тепленьким.
— Спасибо, Орха! Только ты очень мне не нравишься.
— Это чем же, Вик?
— А ты не понимаешь?
— Понимаю. Алик! Сходи к Ирочке, скажи ей пару комплиментов. Что-нибудь про бездонные глаза и богатый внутренний мир. Нам, как ты видишь, нужно с Виком обсудить проблемы взаимопонимания.
Орхидея явно напрашивалась на скандал. Алибек молча поднялся и ушел за перегородку. Девушка щелкнула пальцами. Послышался звук сервомоторов. Здесь не было никаких роботов, только простейшие механические системы. Через пять секунд закуток отделила звуконепроницаемая стена.
— Так что ты понимаешь, Вик?
— Что тебе перестал нравиться спектакль, который мы разыгрываем для единственного зрителя — Артура Корня.
Девушка молчала, ожидая продолжение.
— И это случилось оттого, что тебе начал нравиться сам Артур Корень.
Орхидея по-прежнему внимательно смотрела в лицо Виктору. Но тот замолчал, и девушка поняла, что он сказал все.
— У тебя это называется нравиться? Он снится мне вторую ночь напролет! Я вспоминаю его руку на бедре, и меня в дрожь бросает! Я сейчас разговариваю с тобой, а думаю о нем! Да я влюблена в него, как кошка! Так бывает?
— Бывает. Очень редко, но бывает. Только в чем проблема? Нравится парень — он твой, делу это не помешает. Мне кажется, — Виктор кивнул в сторону цветка, — он тоже в твою сторону неровно дышит.
Тим, конечно, друг. Хоть и старше намного. С детства так повелось.
— Послушай, дядя Витя, мудрый и всепонимающий. В отцы мне годящийся...
— Да брось ты! Всего на шестнадцать старше.
— В шестнадцать лет Гайдар полком командовал. А дочку сварганить в эти годы любой гайдаровец сможет! Так вот, дядя Витя, в отцы мне годящийся. А временами, чего там таить, отца и заменявший! Скажи мне, дядя Витя, зачем же вы сделали из меня последнюю подзаборную...
Тим вскинул голову. Ну и термин подобрала Орхидея! Сейчас не двадцать первый век, когда люди не хотели понимать, что мат вреднее для головы, чем никотин для легких. Все серьезно. По-настоящему.
— Что ты говоришь! Ты же сама прекрасно знаешь, ничего не было!
— Я-то знаю! А он? Скажи мне Вик, что знает он? А?
Девушка ждала ответа, но Тим не спешил.
— И самое главное, скажи мне, что хуже: то, что он сейчас знает или то, что будет знать, если ему откроется вся правда?
— Хороший вопрос. Только я хочу тебе напомнить, что еще неделю назад ты горячо поддерживала наш план.
— Твой.
— Нет, милая. Наш! Без твоего участия это просто пустой прожект. Насколько я помню, ты не задавалась подобными вопросами.
Голос Виктора становился все жестче. Но Орхидея, выпустив пар, уже размякла.
— Мне было все равно.
— А ему? Мы же точно знали, что после разыгранного спектакля он никуда не денется. Землю наизнанку вывернет, а тебя найдет. Может, теперь ты сможешь догадаться, что должен был чувствовать он?
— Да, я к тому же еще дрянь редкостная.
— Полно. Ты просто хорошо сделала свою работу. У нас приказ, и мы должны выполнить его.
— О, шеф! Я просто прекрасно выполнила свою дрянную работу. Я дрянь, дрянь, дрянь!
«Вспомнила, что я ей не только, дядя Витя, друг отца и ее друг, но еще и начальник, — подумал Тим. — Уже неплохо».
— Нет, Орха! Ты не дрянь!
«Это запрещенный прием, — мелькнуло в голове. — Но у меня нет выхода. Раньше или позже, но все равно придем в эту точку».
— Ты не дрянь, потому что знаешь, как терять близких...
Отца Орхидеи застрелили из «универсала». Не специально, без всякой злобы. Просто случайно оказался в том месте, где у рамозов проводились очередные игрища.
— И ты знаешь, что из года в год, так называемых «случайных гибелей» становится все больше и больше. Хочешь сегодняшнюю сводку?
— Нет.
И, правда, не хотелось. Там все ясно — длинный список погибших, множество разрушений.
— А ты знаешь, что у каждого, кто попал в этот список, есть родители, дети, братья, сестры, друзья? А ты знаешь, что сводки становятся все длиннее и длиннее?
Орхидея знала. Когда Вик привел ее сюда в первый раз, список помещался на одном экране.
— Здесь ты делаешь все, что можешь, чтобы списка не стало совсем. И дрянью ты станешь, когда прекратишь делать это. Потому что умеешь работать лучше других.
Девушка молчала, уставившись в пол. Виктор понял, что достучался до разума. Но нужно закрепить достигнутое.
— Впрочем, я понимаю. Все мы не железные. Если трудно, давай выведу тебя из операции. Сегодня Ирина пойдет на встречу с Артуром, скажет, что у тебя срочная работа…
— Нет! — в голосе Орхи звучал настоящий ужас. — Только не это!
Ирина Ясинская пришла в СОП — службу особых поручений — через три года после Орхидеи. А еще через год ни у кого не осталось иллюзий — это дятел по призванию.
Дятлами «особых порученцев» начали называть еще при Ярославе Иванове — отце Орхидеи. Первый командир службы любил повторять:
— Работа у нас простая — сел и долби, пока не будет результата. Так что вперед, дятлы!
Задание центроштаба на поиск кандидатур с нужными параметрами было сложным, но случались и сложнее. Тридцать отобрали за два месяца. Через неделю получили втык, потому что двое не дотягивали по одному параметру. А еще через три дня пришел приказ на безусловную вербовку Артура Корня. Многократно подчеркивалось, что это задание чрезвычайной важности, что любое другое, мешающее его выполнению, автоматически отменяется. Кроме того, срок был весьма жестким.
Никто из посвященных не сомневался, что на острие будет работать Ирина. Редкая умничка, с мгновенной реакцией. Хладнокровна, выдержана. Немалый опыт сложнейших операций. Но тогда Тим решил по-другому.
— А что, думаешь, она не справится? — невозмутимо спросил Виктор.
— Эта!? Эта справится. Но я ее загрызу.
Тим усмехнулся. Ясинская отличалась сногсшибательной сексапильностью. Осиная талия не более пятидесяти сантиметров в охвате, высоченная грудь, длиннющие ноги при появлении Ирины заставляли забывать обо всем на свете мужчин от пятнадцати до ста десяти лет в радиусе пятьдесят метров. Алибек, предварительно придав себе серьезный вид, рассказывал, что у рамозов полностью блокируется СИ-диапазон. Дополняли картину роскошные волосы натуральной блондинки и огромные карие глазища.
С появлением Ясинской на службе мужская половина сначала не знала, что делать с этой напастью. Потом научились понемногу защищаться иронией, которая всегда оставалась доброй. Следом присоединились и женщины, хотя иногда доброта сокращалась до минимума. В результате в СОПе сложился определенный стиль общения, где ирония в адрес внешних данных Ирины считалась хорошим тоном. Саму Ясинскую это ничуть не смущало, девушка легко поддерживала любой подобный разговор.
— Нет. Этого я не могу допустить, Ирина очень ценный сотрудник, — голос Тима звучал уже мягко. — Придется тебе самой с Артуром разбираться.
— Хорошо, шеф! В семнадцать ноль-ноль продолжаю выполнение задания!
— Отлично, дятел! — рассмеялся Виктор, снимая перегородку.
— А скажи, Вик, почему у меня такое чувство, что ты не договариваешь чего-то?
— Это у тебя синдром кошки.
Но Тим, и вправду, не договаривал. Например, он знал, что у них обязательно должен состояться этот разговор. По привычке, к которой приучил Ярослав, формируя список кандидатов, он прогнал данные своих дятлов через анализатор уровня эмоционального взаимодействия с объектом. Совместимость с Орхидеей составила девяносто два процента. Виктор никогда не слышал, что такой коэффициент может быть. Это тот случай, когда поэты говорили о той единственной, что есть в этом мире.
После серьезных размышлений Тим отправил Ясинскую в запас. Но никому не сказал о причине этого решения.
Вернувшийся Алибек снова уселся в кресло, предварительно налив стакан тоника.
— Ну? Что ответила Ирочка на твои комплименты? — спросила Орха.
— Ничего. Я их не сказал.
— Почему?
— Не успел. Как увидела меня, сразу набросилась и изнасиловала прямо на полу.
Тим улыбнулся, но, вспомнив, что начальник в нем еще не все сказал, стал серьезным.
— Так, Алик! Через час-другой уходишь! Если он тебя увидит сегодня в Североморске, будут проблемы.
— Я сменю облик на всякий случай.
— Хорошо. Вечером вся компания должна видеть тебя.
Виктор повернулся к Ивановой.
— Ты, радость моя, готовься к вечеру. Сегодня ты с ним хоть до утра. Но не больше! Поняла?
— Да.
— Знаешь, чего делать нельзя?
— Да. Нельзя делать то, что Ясинская сотворила с Аликом. Хотя очень хочется.
Западов отчетливо хмыкнул. Тим повысил голос, совсем молодежь расшалилась.
— Завтра ты не видишь его! Как расстанешься, так больше не видишь! Под любым предлогом. И отключившись от любой связи. Это понятно?
— Да, шеф!
Сейчас она думает только о сегодняшнем вечере. А о том, что придет завтра — так это еще через вечность.
— Тогда ты свободна!
В голосе позвякивал начальственный металл, и Орхидея сочла за благо скрыться с глаз долой. Тим повернулся к Алибеку.
— Теперь слушай внимательно. Делай что хочешь, но заполучи завтра Артура. Почти уверен, что Корень попытается отказаться, но будь настойчив — он должен вечером веселиться с вами.
— Хорошо. Я справлюсь.
— Теперь главное. Свяжись с Ясинской. Только не сейчас. Часа через три-четыре. Она сегодня ночью по моему заданию до двух часов прыгала в данс-клубе в Глазго.
— Понял, по нашему времени, значит, до пяти. Спит еще.
— Молодец, соображаешь. Так вот, решишь с ней, где и как она случайно пересечется с вашей компашкой. Пусть будет в самой боевой раскраске. Мне нужна реакция Корня на Ирину. Снимешь и сразу перешлешь мне.
— Понял. Сделаем.
— И последнее. Об этом этапе операции никто, кроме тебя и меня не должен знать.
— Даже Орха? — недоуменно проговорил Алибек.
— Она в первую очередь. Это приказ, Алик!