В условиях пандемии COVID-19 фраза «лицом к лицу – лица не увидать» приобрела новый смысл: наше повседневное общение полностью «переехало» в Zoom и другие онлайн-ресурсы. Вот и с Дмитрием Мальковым, одним из основателей АКСОНа и пионеров распространения знаний о научной коммуникации в стране, мы общаемся удаленно. Дима, ныне студент университета Сассекса, — автор научных исследований по сайкому, занимал пост директора центра научных коммуникаций университета ИТМО, запустил там одну из самых успешных программ магистратуры, а сам учился «ремеслу» в Испании. Обо всем этом и поговорим.
Дмитрий Бенеманский
Большое спасибо, Дима, что ты согласился. Я обещал, что следующим в цепочке интервью будет человек из региона, но не уточнил, правда, какой страны. Сегодня мне особенно приятно, хоть и виртуально, побывать в английской глубинке. Посвященная публика знает, как много ты сделал для сферы научных коммуникаций, и не только российский, поэтому сразу к вопросам! Когда ты впервые познакомился с научной коммуникацией и понял, что хочешь заниматься этим профессионально? Расскажи, пожалуйста, о своем первом образовании.
Дмитрий Мальков
Я прошел вполне привычный путь гуманитария, который с опозданием осознал, что сильно тяготеет к естественным наукам. Первое образование я получил в области лингвистики и филологии по программе двойного диплома с Университетом Алькалы, одним из старейших университетов Испании. Некоторое время я довольно серьезно сожалел об этом выборе, но сейчас вспоминаю эти годы с благодарностью. Это был мой первый опыт жизни и учебы за рубежом, и именно в Испании я решил дальше продолжать обучение в магистратуре по научной коммуникации.
Представление об этой профессии у меня складывалось довольно поверхностное, в том числе потому, что в России ее на тот момент толком не существовало. Так или иначе, я искал нишу, которая позволила бы мне плавно перебраться из филологии поближе к естественным наукам без полной потери накопленных компетенций. С таким же успехом я мог бы поступить на историю или социологию науки в Университет Барселоны, но в итоге счел научную коммуникацию более прикладным направлением.
Так я поступил в Университет Помпеу Фабра в Барселоне, так началось мое настоящее знакомство с научной коммуникацией. По иронии судьбы университет назван в честь каталонского лингвиста, поэтому мое первое образование настигло меня и там. К слову, даже после магистратуры я продолжал думать о том, чтобы дальше перепрофилироваться в сторону естественных наук. Чуть больше года назад я серьезно рассматривал возможность поступать на биофак СПбГУ, но все сложилось немного иначе.
Дмитрий Бенеманский
Центр научных коммуникаций в ИТМО, безусловно, — «образцовое предприятие отрасли»: множество российских университетов равняются на питерский опыт. Как создавалось подразделение, и как была организована в нем работа?
Дмитрий Мальков
Мне приятно слышать, что на нас равняются. Могу сказать, что мы всегда с радостью делились опытом с российскими вузами и научными институтами. Я видел в этом свою личную миссию. Само подразделение изначально было призвано поднять повестку научной коммуникации в университете, расшевелить лаборатории, начать работать с зарубежной прессой по научным тематикам. Все это получалось у нас довольно недурно, так что постепенно науку в университете начали рассматривать как ключевой коммуникационный актив, чем она, разумеется, и является. Очевидно, что одновременно с этим университет расширялся и рос во всех измерениях, поэтому это было очень правильное и удачное время, чтобы застолбить за собой новое направление.
Конечно, запуск магистратуры по научной коммуникации в 2016 году стал для нас эпохальным событием и заставил нас пересмотреть суть работы центра. Мы стали значительно меньше заниматься непосредственно коммуникацией и сосредоточились на образовательной, менторской и исследовательской деятельности. У этих изменений была своя логика. Компетенции, связанные с коммуникацией науки, к тому моменту быстро подхватывались коллегами из других отделов, департаментов и научных подразделений. В то же время в масштабе страны и даже Санкт-Петербурга картина нас несколько удручала, поэтому мы решили сместить приоритеты в сторону образования и передачи опыта новому поколению специалистов. Кроме того, я же уже говорил, что это было моей личной миссией?
Дмитрий Бенеманский
У вас действительно здорово вышло! А теперь давай обсудим факапы: расскажи, пожалуйста, про кейс, который многому научил твою команду.
Дмитрий Мальков
Как-то раз по просьбе наших ученых нам довелось публично уличить в ошибках коллектив ученых из Кембриджа. Они написали статью с довольно громкими заявлениями в ведущий журнал по физике Physical Review Letters, а ряд ученых, в том числе из Университета ИТМО, опубликовал разгромный комментарий на статью в этом же журнале. Нашим коллегам сильно хотелось привлечь внимание к проблемам рецензирования в Physical Review Letters, поэтому они обратились к нам с просьбой распространить информацию о том, как мы лихо уличили ученых из Кембриджа в ошибках, а рецензентов – в халатности. Что мы и сделали. Комментарий взяли несколько важных профильных изданий, которые до этого освещали оригинальную статью. Наши ученые были страшно довольны, авторы статьи из Кембриджа – наоборот. В итоге они накатали на меня жалобное письмо на имя ректора и нескольких проректоров. Но факап, конечно, заключался не в этом, а в том, что в силу специфики темы, я не мог полноценно рассудить, кто из ученых прав, а кто виноват. Однако при этом все равно занял позицию наших ученых, согласно принципам профессии традиционного PR-специалиста, который обязан отстаивать интересы своего работодателя. Этот опыт заставил меня сильно задуматься о серьезных отличиях в ценностях научной коммуникации и канонического PR.
Дмитрий Бенеманский
Магистратура по научной коммуникации, запущенная тобой в Питере, выпустила уже не одного успешного профессионала в этой отрасли. С какими трудностями вы столкнулись, запуская программу, и что бы сейчас ты сделал по-другому?
Дмитрий Мальков
Проще будет назвать трудности, с которыми мы не столкнулись. Оказалось, что запустить магистерскую программу по направлению, которое в России едва успело кристаллизоваться в умах небольшого профессионального сообщества, – не слишком тривиальная задача. Кроме того, почти для всей команды центра заигрывание с высшим образованием происходило впервые. От дизайна логики программы, отдельных курсов и подбора преподавателей до студенческого опыта, стажировок и защит магистерских диссертаций – все это мы проходили впервые вместе с первым набором магистратуры. С одной стороны, нам, пожалуй, не хватало опыта в организации учебного процесса, согласно бумажным эталонам качества образования. Однако мы всячески старались компенсировать это гостевыми лекциями, полевыми выездами, иностранными спикерами и возможностями для стажировок. Что касается продвижения магистратуры, то на этом фронте руководство университета даже ставило нас в пример кафедрам с многолетним опытом в организации образовательного процесса. Сейчас я бы многое сделал иначе организационно, но, пожалуй, это не самое главное. Скорее я жалею, что мне не удавалось уделить больше времени менторской и исследовательской работе. Слишком много усилий уходило на бюрократию и организационную работу.
Дмитрий Бенеманский
Думаю, что процесс отбора преподавателей для программы стоит отдельного вопроса.
Дмитрий Мальков
Со временем магистратура стала для нас мощным инструментом нетворкинга. В процессе поиска преподавателей под каждый новый курс мы открывали для себя все больше и больше замечательных людей, о существовании которых мы даже не подозревали. Изначально мы больше ориентировались на привлечение гостевых преподавателей из Москвы и зарубежных университетов. Сложно дать количественную оценку, но я думаю, что с момента запуска программы через студентов прошло не менее 100 гостевых и постоянных преподавателей. В этом был смысл, потому что динамика и высокая сегментация профессии научного коммуникатора требовали интеллектуальных вливаний из многих областей знаний. Мы запустили несколько уникальных курсов, для которых просто не существовало готовых решений. К примеру, курсы по научным музеям, искусству и науке, научной визуализации и сторителлингу. Поиск преподавателей под каждый такой курс превращался в настоящий квест.
Отчасти эта тенденция к ротации гостевых преподавателей сохранилась до сих пор, но соотношение довольно сильно сменилось в пользу постоянных преподавателей, многие из которых живут в Питере. В целом программа претерпела существенные изменения за эти 4 года, а наш резерв потенциальных преподавателей превратился в сеть уникальных контактов по всему миру.
Дмитрий Бенеманский
Оглядываясь назад, на времена, когда еще и АКСОНа не было, чего удалось добиться?
Дмитрий Мальков
АКСОН во многом является воплощением того, что нам вместе с коллегами по всей России удалось добиться. Я считаю, что сейчас, как никогда, у сообщества российских научных коммуникаторов есть чувство общности и понимание коллективной миссии. Магистратура, безусловно, привнесла свой вклад в это движение. Наши выпускники, какими бы разными они ни были, теперь имеют общую систему координат и профессиональных ценностей, которую они продолжают распространять с высоты своего карьерного роста. Мы стали очевидцами возникновения нового сообщества, более многогранного, более уверенного в своих силах. Вряд ли что-то может быть важнее этого с точки зрения достижений.
Дмитрий Бенеманский
Как ты думаешь, что ждет отрасль научкома в ближайшие годы?
Дмитрий Мальков
Мы сейчас переживаем времена, когда уверенно прогнозировать судьбу любой отрасли просто невозможно. Однако мне хочется верить, что пандемия COVID-19 только укрепит социальную роль профессии научного коммуникатора. Обилие мизинформации о вирусе и его последствиях – лучшее свидетельство актуальности нашей деятельности. Если попытаться абстрагироваться от текущих событий и заглянуть в светлое будущее без пандемии, то я думаю, что научная коммуникация в России продолжит расти подобно грибному мицелию. Существующие ответвления будут укрепляться, а новые продолжат появляться в рамках одного единого организма. Научная коммуникация – это по умолчанию очень фрагментированная профессия с огромным количеством разветвлений в форматах и подходах. Недавний бум научной коммуникации в России в основном охватил относительно привычные форматы, такие как научная журналистика, PR, научно-популярные мероприятия. Однако многие более тонкие форматы по-прежнему находятся в хрупком состоянии. Инициативы в сфере гражданской науки и креативных областях, к примеру, требуют времени и усилий для достижения зрелости. То же самое можно сказать про академические исследования научной коммуникации. Я очень надеюсь на развитие этих направлений в ближайшем будущем.
Дмитрий Бенеманский
Время традиционных вопросов: как человек, подаривший России книги по научкому, что ты посоветуешь почитать?
Дмитрий Мальков
Если в профессиональных целях, то из последнего я могу порекомендовать несколько книг про кризис экспертизы: “Why Trust Science?” и “Merchants of Doubt” гарвардского историка науки Наоми Орескес, “Rigor Mortis” Ричарда Харриса про проблемы воспроизводимости биомедицинских исследований, “The War on Science” Шона Лоренса Отто про политизированность науки в США и мире. Недавно я вернулся к своим филологическим истокам и вновь стал читать художественную литературу, среди моих любимых авторов еще со времен университета – представители постколониальной литературы Джон Кутзее, Чинуа Ачебе, Нгуги Ва Тхионго. На самом деле, я даже планировал писать бакалаврский диплом на основе постколониальной теории, но в итоге моя тяга к науке взяла верх, и моя работа была посвящена метафорическим интерпретациям квантовой физики и теории хаоса в пьесах Майкла Фрайна и Тома Стоппарда. Я думаю, что мой научный руководитель в Алькале, гуманитарий до мозга костей, поседел, пока мы работали над дипломом.
Дмитрий Бенеманский
Как бы ты сформулировал правила жизни научного коммуникатора?
Дмитрий Мальков
Мне пока не доводилось встретить научного коммуникатора, который не отличался бы гипертрофированным чувством любопытства к окружающему миру и самым разным областям науки. Думаю, что это можно рассматривать как правило или отличительную черту. Я также считаю, что одно из ключевых правил жизни научного коммуникатора – это здоровой скептицизм в отношении информации и источников информации, с которыми нам приходится иметь дело. Это профессиональное качество проникает глубоко за пределы рабочих обязанностей и часто помогает жить, хотя иногда мешает. Может быть, всегда мешает.
Дмитрий Бенеманский
Что ты посоветуешь тем, кто делает первые шаги в этой сфере?
Дмитрий Мальков
Поступать к нам в магистратуру, разумеется. Хотя сейчас много возможностей для учебы за рубежом тоже. За последние два года в полку прибавилось выпускников научной коммуникации с зарубежными дипломами. С другой стороны, я всегда говорил, что можно обойтись и без формального образования. Начать стажироваться и работать в научной коммуникации сейчас гораздо проще, чем несколько лет назад. Просто формальное образование придаст этому процессу более четкие формы.
Дмитрий Бенеманский
Вопрос банальный и все же: топ-3 неочевидных отличия системы высшей школы в России и Великобритании? Как быстро ты освоился на новом месте?
Дмитрий Мальков
Для меня учеба в Англии не стала большим сюрпризом, так как я уже учился в Европе. Но все равно даже я не в полной мере оказался готовым к такой нагрузке и объему самостоятельной работы. Так что на первом месте – организация самостоятельной работы студента. Да, ее нужно проактивно организовывать, а не просто закрывать на нее глаза. На втором месте – возможность персонализировать свою учебную траекторию, а на третьем – качество и отлаженность цифровых ресурсов для взаимодействия с преподавателями. Это отличия, скорее, на уровне университетов, а не системы образования, так что в них присутствует вариация от вуза к вузу.
Дмитрий Бенеманский
Знаю, что спорт занимает немалое место в твоей жизни. На что еще хватает сил, когда есть свободные от работы и учебы минутки?
Дмитрий Мальков
Действительно я довольно много бегаю, катаюсь на велосипеде, лыжах. В Англии, разумеется, опробовал свои силы в сквоше и бадминтоне. Из неожиданных увлечений, сложившихся на фоне карантина, – я стал заниматься выращиванием мицелия и домашней культивацией грибов. Скоро буду хвастаться урожаем розовых вешенок и эноки. Надеюсь, это объяснит мои отсылки к мицелию, когда я говорю о судьбе сообщества научных коммуникаторов в России.
Короткий блиц:
Сколько книг в год ты успеваешь прочитать?
Если суммировать то, что я читаю и слушаю, то, наверное, около 50.
А сколько конференций и стран посетить?
Актуальный вопрос, конечно. Сложно сказать. Может, где-то 5–7 стран, около 10 конференций. Чувствую, динамика за этот год пострадает.
Насколько легко в нынешних условиях ты перевел все в онлайн?
Довольно легко. Просто почти вся учеба в Сассексе стала самостоятельной с середины марта.
Чему «русскому» ты научил своих друзей из других стран?
Говорить: «Это Россия, детка!»
Когда планируешь посетить Питер?
Дмитрий Мальков
Будет здорово, если получится осенью.
***
Беседовал Дмитрий Бенеманский, директор медиацентра Уральского федерального университета
Интервью создано в рамках проекта АКСОН «Лицом к лицу». В нем ведущие специалисты-коммуникаторы в сфере науки и образования берут друг у друга интервью по цепочке.