Война ворвалась в жизнь пятилетней Люси Гурченко 24 октября 1941 - в этот день началась оккупация Харькова. Ушёл добровольцем на фронт заботливый и любящий папочка, и Люся осталась на попечении мамы, которой и самой до этих пор не приходилось жить, не опираясь на крепкое мужское плечо.
Для них обеих началась совершенно другая, новая жизнь, где главным было - выжить...
Одним из первых потрясений, вызванных войной, была женщина с развороченным взрывом телом. Она лежала на тротуаре возле ресторана "Люкс" и монотонно просила поправить её задравшуюся юбку - ей было стыдно, так стыдно...
С первых же дней оккупации фашисты, видевшие в каждом оставшемся в городе мужчине партизана, которых они смертельно боялись, стали устраивать показательные казни.
Харьковчан насильно сгоняли на место казни и заставляли смотреть. Пришлось увидеть казнь и маленькой Люсе. Попытка спрятать лицо в маминой юбке была пресечена оккупантом: cтеком он повернул лицо ребёнка к виселице. Девочку стошнило...
По требованию оккупантов маленькой семье Гурченко пришлось перебраться в другую квартиру: тот дом, в котором они жили до войны, заняли немцы.
Главной заботой жителей оккупированного Харькова стало спасение от холода и голода. Печи топили всем, что могло гореть; особенно хороши для этого были корни вывороченных бомбёжкой деревьев.
Из реки Лопань добывали воду. Зимой в очередь к проруби вставали не только с вёдрами, но и с кочергами и палками - они нужны были, чтобы отодвигать плывущие в воде трупы. Воду обязательно кипятили.
Маленькая Люся тоже носила домой воду из проруби, а мама в это время добывала еду. Малышка несла воду и говорила себе: "Всем трудно... И папе трудно на фронте..."
Еду добывали, кто как мог. Cлучалось, и во время "грабиловок", когда бомбёжки разрушали склады с продовольствием. Под бомбами и пулями люди, рискуя жизнью, тащили всё, что попадалось под руку.
Так однажды люсина мама "добыла" целый ящик томатной пасты... А в другой раз ей посчастливилось принести домой с разбомблённой кондитерской фабрики целое ведро патоки.
Толпа голодных людей в суматохе и панике черпала патоку из чана величиной с комнату; один человек из этой толпы упал в огромный чан, его засосало, и он утонул. Остальные, не отвлекаясь, продолжали черпать спасительную сладость...
Добывали еду и "менками". Как-то зимой мать , взяв люсины саночки, пропала на две недели, оставив девочку под присмотром подруги-соседки. Вернулась счастливая: своё новое зимнее пальто и макинтош мужа ей удалось выменять в деревне на мешок муки, кусок сала и бидончик мёда.
Весной, когда потеплело, Люся, выйдя на балкон, увидела, что немцы, работавшие в ремонтной части прямо во дворе их дома, сливают недоеденный суп из своих котелков в кастрюльки детей, выстроившихся в очередь у ворот.
Девчонка, недолго думая, схватила кастрюлю и "ссыпалась" вниз по лестнице. Клянчить и стоять в очереди не стала, помня слова отца: "Ты артистка, ты должна выделиться! Это такая профессия! Все молчат, а ты говори! Пой!"
И артистка запела! Спела дрожащим голосом "Катюшу", потом немецкую песенку, которую пела соседская девочка. Люся Гурченко(!) не могла не запоминать песен! Густой и жирный фасолевый суп стал очень хорошим ужином для мамы, соседки и самой артистки.
Когда с приходом нового начальника закрылось это "хлебное" место, открылось другое... Пригласил стоять на "шухере" новый дружок Валерка по прозвищу Вилли. Люсиной задачей стало отвлекать торговок на базаре, пока группа пацанов ворует их товар.
Со своей задачей будущая актриса справлялась блестяще. Она так трогательно и достоверно играла роль голодной сироты, что зрительницы глотали слёзы, а пацаны в это время тащили с прилавков еду.
Крали всё, вплоть до мороженого и дынь, а потом объедались до тошноты. Людмила Марковна признавалась, что с тех пор терпеть не может ни мороженого, ни дынь...
В ответ на действия партизан оккупанты время от времени устраивали на базаре в качестве карательной акции облаву. Окружали толпу людей, оставляя свободным вход в машину-душегубку, и собаки сгоняли туда несчастных. Те, кому не хватало места в машине, оставались в живых: по пути за город пассажиров машины успевали отравить газом; за городом закапывали их тела.
В такую облаву попали однажды и Люся с матерью. Мать сбила её с ног, упала сама и шепнула ей: "Главное - опоздать. Поднимайся и беги не спеша. Собак не бойся. Тех, кто не боится, они не трогают. Главное - опоздать!"
Спаслись. Такой стала за время оккупации в прошлом беззащитная и нерешительная люсина мама...
После снятия оккупации Люся пошла учиться, а мама - работать в кинотеатр. Люся не пропускала ни одного музыкального фильма. Музыка всегда звучала в её душе, и прорывала наружу иногда в самых неожиданных местах... Иногда она вдруг начинала петь прямо на уроке...
Сразу же после уроков будущая актриса бежала в госпиталь - петь раненым советским бойцам. Чтобы светлее стало у них на душе, чтобы быстрее заживали их раны...
До сытых времён было ещё далеко, так что Людмила Марковна и тут оставалась "добытчицей" - зарабатывала" хлеб" себе и маме: благодарные слушатели делились с ней своей немудрящей снедью.