Эксклюзивное интервью с заведующим отделением трансфузиологии, заготовки и процессинга гемопоэтических стволовых клеток НМИЦ ДГОИ имени Дмитрия Рогачева — о сокращении числа доноров крови в период пандемии и не только.
— Насколько остро сейчас встала проблема получения донорской крови?
— Нам повезло, в России распространение вируса началось на две недели позже, чем в мире, поэтому мы начали заранее привлекать внимание к будущей проблеме. В некоторых странах падение донорского потока оказалось критическим, в Сингапуре он сократился примерно на 60%, в Соединенных Штатах — на 50%, а на севере Италии — на 100%. У нас катастрофы не произошло, в начале апреля количество доноров уменьшилось на 30—35%. К середине апреля мы видим восстановление потока, но он по-прежнему меньше на 20% от обычного объема. Это пока не критично ни в масштабах страны, ни нашего центра. Тем не менее сокращение ощущается — проблема в том, что кровь имеет ограниченный срок годности, она не вечная, мы не в состоянии создать стратегические запасы.
— Какой у нее срок годности?
— Разные компоненты хранятся по-разному, от четырех суток до месяца. Поэтому пережить полный вакуум продолжительностью больше недели мы не сможем.
— На сколько дней хватит вашего резерва?
— На трое суток. Это максимум, который мы можем продержаться. Если снижается количество доноров, то уменьшаются наши запасы, что вызывает сильное беспокойство и лишнее напряжение у всех медицинских работников. Приходится думать о том, на какое время хватит крови. Мы очень стараемся сохранить число доноров, чтобы люди, которые раньше сдавали кровь, продолжали это делать, жизнь не остановилась. В то же время нам очень важно не допустить ситуации, когда все доноры придут одновременно, это связано со сроком хранения компонентов. Если сегодня, условно говоря, будет 500 человек, а потом в течение 10 дней не придет ни одного донора, то ровно через 5 суток созданный запас придется утилизировать. Основные усилия сейчас брошены на то, чтобы поддержать равномерный поток доноров.
— А этот поток можно как-то регулировать?
— Да, это общепринятые меры во всем мире: мы стараемся распределить поток, поэтому сейчас донору нужно сперва позвонить нам и записаться.
— Портрет донора изменился в связи с пандемией?
— Почти нет, у нас в стране примерно 50% людей, которые сдают кровь, — это кадровые доноры, то есть те, кто на протяжении длительного периода времени, многие десятилетия, регулярно сдают кровь. Эти люди вернулись очень быстро, посидели дома неделю, услышали, что тут безопасно, и пришли. Портрет доноров, которые приходят впервые, тоже не изменился, но их стало гораздо меньше. Люди боятся — в первую очередь заразиться или заразить нас, и это нормальная реакция общества. Одна из наших задач — защитить доноров. И мы для этого многое сделали. Во всех медицинских учреждениях России введена телеметрия на входе, человек с повышенной температурой не может попасть на территорию клиники. Все медработники ходят в масках, везде расставлены санитайзеры. Кроме того, мы сократили время приема каждого из доноров, но стали работать чуть дольше, чтобы не создавать очередей. Обычно мы принимаем до 14:00, сейчас — до 15:00.
Еще одно усилие направлено на безопасность персонала. Поэтому мы просим извещать нас в случае, если донор заболел после того, как сдал кровь. Так мы можем отследить, с кем именно из наших сотрудников этот человек контактировал, провести тесты медработников. Это очень серьезная проблема, персонал болеет так же, как обычные люди, а как показывает итальянский опыт, даже чаще. В Италии, скажем, в пиковые моменты выбывало примерно 25% медперсонала в неделю.
— У вас уже были случаи, когда донор сообщал, что он заболел?
— Пока был один такой случай. Позвонила дама, которая сдавала кровь в начале апреля, через несколько дней она почувствовала себя плохо, ей сделали мазок, он оказался положительным. Вся смена, которая в тот день дежурила, выведена на карантин, они сдавали анализ, а полученную кровь мы списали. Оставшиеся сотрудники пока будут работать в два раза больше.
— Почему кровь этого донора утилизировали, она может быть опасна?
— Нет абсолютной ясности, как передается коронавирус. Если человек сообщает, что он заболел, то мы утилизируем его кровь.
— У вас есть оборудование, которое, грубо говоря, стерилизует кровь. Или этого недостаточно?
— Мы ее очищаем, говоря научным языком — инактивируем. Но такая процедура проводится только в отношении того материала, который в последующем переливается пациентам с тяжелым поражением иммунитета, например, всем, кому выполняется трансплантация. Мы не можем применять эту технологию для 100% полученной крови по экономическим соображениям.
— Сейчас много говорят о переливании плазмы от людей, которые выздоровели. Вы используете этот метод?
— Эта технология может нами использоваться, но пока такой необходимости не было.
— Внутри центра есть люди, которые заражены коронавирусом?
— Пока нет. Есть те, кто контактировал, но эти сотрудники находятся на карантине. Занос вируса для нас будет сродни вселенской катастрофе. Наиболее чувствительными к заражению этой инфекцией являются пациенты с ослабленным иммунитетом и онкологическими заболеваниями. А у нас все до одного такие! Мы принимаем множество мер, чтобы этого не произошло, сейчас запрещены любые встречи, пациенты и родители не могут выходить за пределы центра, мы сами стараемся не контактировать лишний раз друг с другом, чтобы избежать занесения инфекции.
— Актуальный вопрос: выехать из дома, чтобы сдать кровь, это нарушение режима самоизоляции?
— Нет, в очень многих странах местные власти обращались к людям со специальными выступлениями, рассказывая им о том, что донорство не является нарушением карантинных мер. У нас таких сообщений, к сожалению, не прозвучало. На днях я впервые увидел репортаж, в котором об этом сказали…
— Количество пациентов в Центре сократилось?
— Сейчас сильно ограничена плановая госпитализация всех, кому нужна медицинская помощь. Те, кто могут ждать, остаются дома, но это правило не касается онкологических больных. Формально. А реальность такова, что доехать до нас из регионов теперь очень сложно. Поэтому количество пациентов уменьшилось на 20—25%.
— Как это влияет на объем крови, которую запрашивают для лечения врачи?
— Сейчас крови нужно чуть меньше, чем раньше, но показатель изменился непропорционально. Обычно нам требовалось 10 литров в день, примерно 3,5 тонны в год.
— А сколько крови вы получили от доноров вчера?
— 14 литров.
— Больше, чем выдали?
— Чуть-чуть больше, да. Мы работаем в ноль. Отдаем столько, сколько за день сделали. Но это не позволяет увеличивать наши запасы, поэтому есть ощущение, что все очень тонко, на ниточке. В день, когда в Москве начала работать пропускная система, к нам пришли всего 12 доноров, из них восемь — спортсмены, которые заранее записались. Если день провальный, то на следующий нам нужно принять больше доноров, чтобы восстановить резерв. А придут люди или нет — я никогда не знаю.
— Сколько доноров к вам сейчас приходит?
— Сегодня было 11 доноров: сейчас 11:30 утра, и я надеюсь, к концу приема 30 человек наберется. Вчера было 39 доноров — это хороший день. В предыдущие два дня пришло 44 и 20 соответственно. Это количество непрогнозируемо.
— В обычное время какое количество людей сдают кровь в течение дня?
— Если все хорошо, то 40—45 человек.
— Можно ли остановить лечение тех пациентов, которые остались в центре?
— К сожалению, это невозможно, любая пауза ухудшает результат. Это доказано в отношении почти всех злокачественных заболеваний, не только у детей, но и у взрослых, причем длительность перерыва для некоторых болезней критична в 2—3 дня, остановка терапии может обесценить результаты всего лечения, которое длится несколько месяцев.
— Какую поддержку вам может оказать государство при самом негативном сценарии?
— Наверное, армия придет на помощь, все-таки военные — люди дисциплинированные. Известно, что в Италии солдаты сдавали кровь. Мы и сами доноры, в центре довольно много сотрудников-доноров.
— В социальных сетях были сообщения, что родители пациентов начали сдавать кровь.
— Да, это правда, но сейчас, в условиях карантина, количество родителей тоже сократилось. Кроме этого, особенность лечения многих наших пациентов такова, что им нельзя перелить кровь от близких родственников. Например, в большинстве случаев при трансплантации переливать такую кровь крайне нежелательно, а в некоторых случаях противопоказано. Это очень сильно увеличивает риск отторжения органов после пересадки. Родители готовы пойти на все и могут сдавать кровь даже в нарушение всех законодательных и этических норм. Так и было, когда 20 лет назад в Российской Федерации фактически не существовало службы крови, родители сдавали ее три раза в неделю, чтобы спасти своих детей. Но что было делать? Мы сами ее у них забирали и пациентам переливали, больше негде было брать. Все-таки сейчас ситуация гораздо лучше, но она все равно непростая.
— А где взять кровь, если ситуация резко ухудшится? Ее можно купить или получить из другой больницы?
— В России кровь не имеет стоимости. Соответственно нельзя продать то, у чего нет цены.
По поводу «получить из другой больницы». В большинстве стран мира существует государственная служба крови, она представляет собой масштабную сеть, которая способна направлять этот ресурс туда, где в нем нуждаются. У нас такая служба есть, но она децентрализована. Что это значит? Наш центр подчиняется Министерству здравоохранения России, а соседняя больница — Департаменту здравоохранения Москвы, поэтому, несмотря на то что между нами 500 метров, я не имею права передать кровь в эту больницу.
— А если ситуация критическая?
— Даже если у нас будет большой запас крови, а в соседней больнице пациенты начнут умирать, отдать им кровь я не могу. Такой обмен возможен только внутри одного региона (парадокс в том, что две соседние больницы в Москве могут быть «прикреплены» к разным регионам).
— Этот механизм от чего-то защищает?
— К сожалению, нет. Наша страна достаточно уникальная, без кавычек, нам многие государства завидуют, у нас есть отдельный федеральный закон, регулирующий сферу донорства крови. Стран, в которых принята такая норма, всего две или три на весь мир. И в этом законе в том числе написано, что все действия в сфере донорства оплачиваются из бюджета государства, хотя в действительности деньги поступают от субъектов Федерации. В Москве дотации большие, а где-нибудь на Сахалине донорский бюджет маленький, где-то лучше обеспечена служба крови, а где-то сильно хуже. Получается, что перемещение компонентов крови между регионами должно сопровождаться и движением денег. Если Москва отдала донорскую кровь Подмосковью, то, по идее, область компенсирует себестоимость ее заготовки. С учетом разности бюджетов это становится проблемой. Ее можно решить, о ней известно, и каждый новый министр здравоохранения вспоминает про эту проблему, но пока еще ничего не сделано.
Как стать донором крови
Для этого нужно:
позвонить в Центр имени Дмитрия Рогачева и записаться по телефону +7 495 287 65 70 (доб. 5103 или 5104); распечатать и заполнить анкету донора. Скачать бланк и получить больше информации.
Обратите внимание! Для удобства и безопасности доноров фонд «Подари жизнь» совместно с «Ситимобил» компенсируют стоимость поездки в Центр имени Дмитрия Рогачева. Во время звонка в Центр сообщите оператору, что хотите получить промокод на такси. Он передаст вам номер телефона куратора акции от фонда «Подари жизнь». За сутки до сдачи крови нужно связаться с куратором, который пришлет промокод на поездку до места сдачи и обратно (сумма промокода — 1000 рублей).
Фонд «Наука детям» совместно с сетью заправок EKA дарят донорам топливные карты на 20 литров бензина. Чтобы ее получить, сообщите оператору Центра во время звонка, что вы планируете свой визит на личном автомобиле. Топливную карту вам передадут в Центре.
Читайте также:
- Как сохранить психическое здоровье и душевное равновесие в самоизоляции, научиться жаловаться по правилам и перестать себя винить. 7 простых правил от руководителя психологического отдела Детского хосписа «Дом с маяком» Алены Кизино.
- Фонд "Подсолнух" и Сергей Светлаков: битва детей за иммунитет.