- Интересно, завтра будет салют? Ведь этот, как его, День Победы? – девица лет 18 капризно смотрит на своего спутника.
- Ты чего, курица, ведь типа карантин! – молодой человек одергивает подружку за руку, они разворачиваются и уходят.
Меня передергивает. «Этот, как его…»
- Мама, пойдем к дедушке Евгению Павловичу? – мой пятилетний сын берет меня за руку.
- Конечно, пойдем!
Даня всегда называл прадеда Евгений Павлович. Так много достоинства было в этом старике, так много силы до самого конца.
- Дедушка Евгений Павлович, расскажи про свой пароход!
- Наше судно называлось Марина Раскова, - в 100 раз начинает дедушка.
- Это как маму зовут, я знаю! – сын нетерпеливо ждет рассказа о самом главном.
- В 1944 году мы уже устали от войны, нам казалось, что это – навсегда, вести были разные – тут победа, там – поражение. 6 августа мы получили задание – доставить технический груз, смену полярников и продовольствие на Карскую военно-морскую базу.
Я был в составе команды судна, самый молодой механик. Нас набирали недолго – хоть и не хватало специалистов, многие были, как я – сбежавшие из дома на фронт, возвращенные с линии и оставленные в порту «на всякий случай, под присмотром». Но все – добровольцы. Не отказывался никто.
8 августа мы, транспортное судно «Марина Раскова» и три тральщика Т-114, Т-116, Т-118, вышли из порта. Погода была спокойная, и казалось, что это будет обычный конвой.
12 августа около восьми вечера на пароходе раздался взрыв. Пробило палубу, и часть груза вылетела наверх. Пароход стал оседать носом. Все были уверены, что это мина.
- Что в машинном отделении?
- Вода! Вода поднимается к котлам! Если не закрыть пробоину – рванут!
До сих пор не понимаю, как мы успели завести пластырь и приостановить течь. Думали только о том, что если этого не сделаем – точно пойдем ко дну.
Взрыв. Еще взрыв. Тральщика Т-118 больше нет.
Командир отдал команду спасать женщин и детей, переправив их на кунгасах с парохода на тральщик Т-114.
Взрыв. Тральщик Т-114, только что принявший на себя людей для спасения, затонул за 3 минуты. Катер, подошедший к месту затопления, поднял на борт только 26 человек. И среди них – ни одной женщины, ни одного ребенка. Вода холодная. Утонули все.
- ЛОДКА! Это же лодка!
Только теперь стало ясно, что нас подрывают не мины. А снаряды. И шансов нет, потому что, спасая людей, подводной лодке была дана возможность уйти на глубину и перезарядить орудия.
Мы не сразу поняли, что третий тральщик ушел. Ушел. Оставив на месте затопления шлюпки, плоты, кунгасы с людьми. Не из-за трусости. А потому, что его командир принял решение спасти хоть кого-то.
Мы ждали. Просто ждали следующего снаряда. С момента первого взрыва прошло уже пять часов, а с момента ухода Т-116… Мы уже не знали. Ночь. Холод. И это ожидание… С тех пор я умею ждать. Потому что понимаю – я жду не смерти, как тогда. А просто жду…
Взрыв. Взрыв. Палуба под ногами наклоняется, и этот крен кажется невозможным. Судно, ломаясь пополам, идет ко дну.
Вода кажется обжигающей. Некоторым из нас повезло – волной нас отбрасывает к чудом не перевернувшимся шлюпкам.
Последнее, что я помню – черный бок подводной лодки, всплывшей, чтобы догнать ушедший за горизонт тральщик. Немцам не было до нас дела. Мы были уже мертвы.
Поисковые работы длились до сентября.
Найденных во время спасательной операции, осталось 73. Я был одним из них.
Людей, спасенных Т-116 – 178
460 человек остались в Карском море навсегда…
- Мам, а ведь дедушке Евгению Павловичу тоже было 18… Тогда…
Мой уже шестнадцатилетний сын внимательно смотрит на меня. Он хорошо понимает разницу между только что назвавшим свою девочку «курицей» придурком и своим прадедушкой Евгением Павловичем.
И не надо говорить, что были другие времена.