Согласно легенде, Москва группы «Крематорий» начинается в Московском авиационном институте, где 1 сентября 1977 года на вводной лекции первого курса Армен познакомился с Виктором Троегубовым. Именно с конспектов, зачетов, вечеринок и прогулов лекций началась эстетика «Крематория». Тогда же появился и символ группы – здание с высокой трубой.
Но мало кто знает, что еще до «Крематория» Армен играл в хард-роковой группе «Атмосферное Давление», которая базировалась в красном уголке ТЭЦ № 12 на Бережковской набережной. Ребята репетировали очень серьезно, даже прогуливая институт, сидели там с девяти утра до девяти вечера с перерывом на обед. «Атмосферное давление» успело дать несколько настоящих концертов, один из которых состоялся в… югославском посольстве, и записать магнитофонный альбом «Корабль дураков».
Между прочим, ТЭЦ – это тоже здание с высокой трубой. Возможно, уже тогда у Армена родилась идея уточнения направления движения собственного творчества и создания «Крематория».
В 1997 году «Крематорий» совершил гастрольный тур по 77 городам России, а также ближнего и дальнего зарубежья. Все средства, заработанные в этой поездке, музыканты вложили в покупку небольшого домика неподалеку от метро «Сокол», где устроили свою студию. Любопытно, что купили они здание бывшей котельной, которая была увенчана, разумеется, высокой трубой. Зная, как сложно было в 90-х годах в Москве с покупкой недвижимости, я не думаю, что Армен специально выбирал именно такое здание, а приобрел то, что было. Но так случилось, что выдуманный мир превратился в мир вполне реальный.
А однажды я специально встретился с Арменом Григоряном, чтобы поговорить о тех пределах, в которых раскинулось море его Москвы.
«Полем нашей деятельности, гулянья то есть, - начал свой рассказ Армен, - был такой сектор: улица Тверская от Маяковки с заходом на Пушку и по Садовому кольцу до Арбата. Вот здесь у нас все и происходило. Зато, например, в Замоскворечье мы никогда не ездили».
Мы вышли на площади Маяковского, чтобы дальше пойти пешком так, как это бывало в те времена, когда метро «Пушкинская» еще не было. Тогда Григоряну с друзьями для того, чтобы заглянуть на Пушкинскую площадь, о которой он написал одну из лучших своих песен, приходилось идти пешком от Маяковки. Но вначале мы свернули на Садовое кольцо. «Вот здесь, в Булгаковском доме у нас был концерт, после которого нас «повязали», - рассказывал Армен. - Я помню, что как раз умер маршал Устинов, значит, это произошло в начале января 1984 года. На одном из наших квартирных концертов я познакомился с Мефодием, потом у него была группа «НИИ Косметики», а тогда она называлась «Металлолом». У нас база в Булгаковском доме, - сказал мне Мефодий. - Это недалеко от Маяковки. Приезжайте к нам посмотреть». Что ж, мы приехали и посмотрели эту их базу».
За разговором мы дошли до Булгаковского дома. «Нужно было войти в арку, справа от которой был «Металлоремонт», и крутая лестница вела в подвальчик, в котором у них как раз и была база».
Здесь все, как тогда: и та самая арка, и тот же «Металлоремонт» чинит зонты и делает новые ключи взамен утерянных, но на стене дома все ж таки появилась мемориальная доска, посвященная Михаилу Булгакову...
«Надо сказать, что для тех времен это было достаточно большое помещение, и мы решили организовать там концерт - продолжал рассказ Армен . - После квартирных сейшенов для нас это было явным шагом вперед, поэтому мы очень серьезно отнеслись к подготовке того концерта. Мы заранее привезли аппарат, поставили свет, для чего на стройке стырили какие-то прожектора. У нас были костюмы - Егор Зайцев нас одел. Так что мы попытались все сделать по высшему разряду. Я уже был в шляпе. Это, по-моему, был уже второй мой концерт, когда я выходил в шляпе. Мишка Россовский был одет в тельняшку как матрос-анархист. Нашему Пушкину Егор придумал такой образ: белобрысый узбек. Он был такой беленький мальчик, а мы на него надевали узбекский халат, а иногда накручивали бигуди, будто он только что из ванной вылез. Тогда, конечно, были времена панка, но сейчас, вспоминая об этом, я думаю, что вид у нас был ужасный. И все же мы тогда не столько благодаря музыке, но в большей степени за счет своего внешнего вида смогли подтянуть к себе поклонников из разных молодежных слоев: у нас и панки были, и хиппи, а металлисты нас называли «акустический металл».
Итак, дали мы там концерт и буквально на следующий день звонит мне Мефодий и говорит, что подвал опечатали, менты кругом ходят и пытаются найти игравших там музыкантов. Я говорю: «Чего нас искать-то! Мы все равно аппарат должны забрать. Ты их предупреди каким-нибудь образом, что мы завтра приедем за аппаратом». Короче, приезжаем... А поехали туда все наши музыканты: и Пушкин, и Троегубов, и Россовский, - короче, все проявили солидарность, хотя знали, что идут на свой последний смертный бой. И дальше все начало развиваться буквально по-булгаковски. Заходим мы во дворик - и происходит наш арест. Сначала в арке появляется первый мент, занимая исходную позицию, потом со спины, как это принято, еще двое подходят, а уж затем из темноты переулка появляется стройный молодой человек с папочкой. «Крематорий»? - спрашивает.
«Крематорий»! - отвечаем.
И нас арестовывают.
Следователь, кстати, оказался достаточно осведомлен о наших фамилиях и кличках. Для начала он предложил нам пройти в ближайший опорный пункт».
Мы прошли дальше по Садовому: этот опорный пункт располагался тогда буквально через дом. «Мы туда пришли, - продолжал свой рассказ Армен, - и у нас состоялся очень конкретный разговор. Следователь сказал, что если состоится еще один концерт, то это может закончиться гораздо хуже, чем сейчас.
«Как хуже?» - спрашиваю.
«Если ты и дальше будешь этой ерундой заниматься, - продолжил следователь, - то мы твоему папе письмо направим. И папа не обрадуется».
А он, надо сказать, оказался осведомлен, где работал мой папа. А папа мой работал в военной промышленности. Он - авиаконструктор. И он не был в курсе того, чем его сынок занимается! Папа думал, что я учусь в институте! И это предупреждение сыграло свою роль.
Нам пытались еще припаять то, что мы продавали билеты! Но так как нашего тогдашнего администратора Димки Бродкина с нами в милиции не было, мы сказали, что не знаем, кто и какие билеты продавал. Мы, говорим, бесплатно играли. Мы - музыкнаты. Пришли - трынк-трынк- отыграли. Хотели сделать шоу, действие, что там и произошло. - Хотя это был обычный концерт, который проходил по схеме, принятой тогда для флэтовых концертов. У метро собирался народ, этому предшествовал парольный обзвон, потом приходил Бродкин и собирал с каждого по «трюнделю». По такой схеме тогда проходили все концерты: кто-то приводил народ, кто-то собирал деньги...
Следователь еще долго, помню, выспрашивал нас: «Да что вы слушаете всякую ерунду?! «Секс Пистолз» какой-то да «Блэк Саббат»! Надо Криса Де Бурга слушать! Вот это - музыка настоящая. Мы с женой его очень любим». И еще он сказал, что ряд песен «Крематория», в частности, «Америка» и «Моя соседка», имеют чуть ли не антисоветский характер. Я говорю: «Давайте разберем текст! Там нет ничего такого, мы социальных песен не пишем». Но он говорит: «В любом случае эти песни вообще играть больше нельзя, а про остальные мы вам потом сообщим. Ждите звонка!»
Мы, естественно, все здорово перепугались. Помню, у Бродкина были какие-то наши фотографии, так он их все по друзьям и соседям разнес: «В случае ареста прошу сохранить». А потом раздался звонок из ЕНМЦ от Булата Турсуновича Мусурманкулова. «Мы тут, говорит, на каждую группу собрали папочку, приходите - можете записаться в рок-лабораторию». Немного подумав, мы решили вступить в рок-лабораторию».
От Булгаковского дома наш путь лежал в Столешников переулок, где некогда располагалась знаменитая московская пивная «Яма». По мотивам походов в «Яму» Армен написал немало песен, самая известная из которых - «Безобразная Эльза». Кроме того на альбоме «Реквием для всадника без головы» есть даже такая песня «Яма», это как бы репортаж из этой пивной.
«Было два серьезных пивных бара, в которые мы ездили по выходным, а иногда даже и в будние дни. Это - «Ангар» на Лесной улице и «Яма». «Ангар» был подешевле, а «Яма» была подороже. Поэтому мы в «Яму» ездили, когда были деньги. Но «Яма» была интереснее, потому что публика там была дико разношерстной и новых знакомств у меня там произошло очень много. Причем, знакомств очень серьезных.
Туда, например, часто ходил Владимир Орлов, автор «Альтиста Данилова». Он там персонажей для своей «Аптеки» собирал. И всякие шахматисты там бывали. Гроссмейстер Смыслов туда часто заходил. Там же мы познакомились и с Егором Зайцевым. Тогда это был патлатый чувак, весь в татуировках и очень ярких одеждах. Таким образом он изо всех сил пытался абстрагироваться от своего отца. Это у него шло как-то инстинктивно, потому что очень сложно жить в тени звезды. Кстати, образ человека в шляпе появился именно благодаря Егору, хотя саму шляпу папа привез, а костюмчик мама подарила. А он просто комбинировал, иногда добавляя что-то свое. Но сейчас Егор стал модельером уже совсем другого уровня. Я недавно был у него на просмотре в Доме Моды и я хочу сказать, что то, что я там увидел, мне очень понравилось. Это очень интересно и одновременно очень отличается от того, что делает его отец. Кстати, у нас и сейчас наверху лежат его костюмы, то есть наша с ним дружба продолжается..
В «Яме» среди завсегдатаем был вор в законе по кличке Кардинал. Он даже предлагал нам вложить какие-то бабки в группу и мы долго думали, можно или нельзя с ним связываться. Однажды мы там сидели и мой приятель говорит, что он, мол, рецидивист страшный, так что будь с ним осторожней. А Кардинал умел читать по губам. Приятель говорил это мне совсем тихо, но когда я повернулся к Кардиналу, тот мне сказал: «Все, что он тебе про меня рассказывает, это в общем-то правда, я тебе это же смогу и сам рассказать. Да, действительно, я убил чувака, который ударил мою мать. Я не стал с ним церемониться и просто его убил».
Еще там, в «Яме» была совершенно уникальная тетенька по кличке «Стропило». Это была здоровая, черноволосая, мордоворотная тетка, которая отличалась исключительной честностью. Ты знаешь, что когда пьешь долго пиво, то хочется сделать «прокладочку». А «прокладочка» находилась в магазине через дорогу, и Стропило за стакан, а то и за пол стакана бегала туда. Ты ей даешь деньги и она честно приносит бутылки и сдачу. Однажды дело было в воскресенье, когда магазин был закрыт. Дали мы ей денег, ждем, а ее все нет и нет. Народ уже истомился, как вдруг она приходит, неся баночку: «Заказ выполнен!» Мы эту баночку открываем, а там - чача. Так девушка выполнила заказ, пусть не в магазине, но все равно где-то «прокладочку» надыбала...»
Так, за разговором, мы дошли по Петровке до Большого театра.
«Здесь, перед Большим театром у нас случилась одна веселая история, - продолжал вспоминать Армен. - Троегубов прочитал в каком-то объявлении, что продается аппарат для группы. Мы позвонили, встретились и решили его купить. Чтобы набрать денег, я продал всю свою коллекцию пластинок. Аппарат стоял на Неглинке и вот здесь, у Большого театра мы решили все свои десятки пересчитать. А был уже вечер и спектакль должен был вот-вот начаться. Мы стали пересчитывать, шуршать - и я не знаю, как это случилось, но вдруг все эти десятки, Ленины и Лукичи полетели в лужу. Огромная куча денег получилась! Мы их собираем, а тут подлетают какие-то чуваки: «Ребята, может, лишний билетик еще остался?!» - «Да, нет, - отвечаем, - не видите что ли, что все продали!»
Но в итоге мы этот аппарат купили. Был он, конечно, хиленьким, но по тем временам иметь свой аппарат то же самое, что сейчас иметь собственную студию, потому что со своим аппаратом мы могли ездить куда угодно. Загружали его в автобус и ехали на концерт, на танцы, на свадьбы, на выпускные вечера - да куда угодно. И когда мы по флэтам играли акустику, то брали две колоночки, усилитель, включали туда микрофоны, скрипочку, гитару - вот такой мобильный был аппарат».
От Большого театра мы по бывшему проспекту Маркса дошли до Тверской улицы.
«Здесь когда-то было кафе «Марс», а напротив - кафе-мороженое «Космос» (Тверская, дом 4). А директор нынешнего «Космоса» даже предлагал сделать там «крематорский» клуб и мы всерьез рассматривали это предложение. Но сейчас, по-моему, там на втором этаже уже никакого кафе нет - там антикварный магазин открылся. А раньше, я уж тебе правду скажу, мы туда ходили в основном... «клеить» теток. В этом плане это было самое хорошее место! И даже можно было, как говориться, «не отходя от кассы». Там сбоку от кафе «Марс» был переулочек, в котором все время почему-то стоял солдатский вагончик, а солдаты все время что-то ремонтировали. Продолжалось это годами. И вот заходишь в вагончик, даешь солдатику «трюндель», он на час уходит, а ты с девушками заходишь туда как в ресторан или гостиницу - и все дела. А потом можно было вернуться снова в «Марс» или поехать домой...
Так что этот вагончик мне запомнился и с внешней и с внутренней стороны.
А уж когда было совсем много денег и можно было девушку с собой пригласить, мы ездили в «Глобус» на Калининский. Он, по-моему, до сих пор там стоит. Там был бар, в котором подавали очень вкусный коктейль «Шампань Коблер» за рубль 96 копеек. И с девушкой там посидеть было очень приятно...»
Вот такие истории рассказал о своей Москве лидер группы «Крематорий» Армен Григорян.