у меня есть один недостаток - слишком много думать....
недостатков у меня тоже полно, т.е., будучи наделенной недостатками, я не думаю о них, а лишь об одном, что думаю, МНОГО... и уже целых 37 лет, ну, может и меньше, с того самого времени, как начала осмысливать себя.
и последнее, что не дает мне покоя - это 21 грамм... если довериться режиссеру алехандро гонасалесу иньярриту, то после смерти, мое тело должно полегчать на 21 грамм, именно столько, по предположениям некоторых много думающих людей, должна весить душа.
куда она отделится, как и что с ней дальше будет происходить, мне совершенно неведомо... меня занимает другое - тот самый невероятно сложный и трудный, какой-то фантастический ювелирный процесс, происходящий внутри меня 30 с лишним лет... я думаю о том, что на книжной полке стоят мои дневники, свидетели бессонных ночей и утраченных иллюзий, там же теснятся непрочитанные книги, которые могли бы запустить во мне не один фонтан мыслей; я думаю о людях, которые приходили в мою жизнь, чтобы исполнить свою миссию и удалиться - насовсем или быть рядом, наблюдая издалека городскую сумасшедшую, которая первой говорила им о любви, а им нечем было ответить, и тогда я тщательно упаковывала своих скелетов, наряжая их в красивые, вычурные, витиеватые тексты, вдыхая в них страдание; я думаю о шкафах без скелетов, где могли бы висеть кружевные платья, прозрачные воздушными медузами покоились бы в них чулки, а ящики тоскливо попискивали при каждом движении, будто расставаясь с тайной; я думаю о выпитом вине не с теми людьми, не в том месте и не в то время, о суровом молчании, о своей ледяной холодности и сорока градусной страсти в ночных телефонных монологах для тех, кто слушал и не слышал; о суете, о растраченных возможностях и потерянном времени; о зрелости мысли, как о вине, которое выдавливает пробку - хочу я этого или не хочу, только напора уже не остановить, потому что нельзя так долго бродить во тьме, будучи наполненной светом; я думаю о музыке - о магии, недоступной мне и вместе с тем, живущей где-то глубоко внутри моего осадка, который поднимается всякий раз при виде музыканта, разбудившего во мне свой инструмент; я думаю о своих нерожденных детях - какими бы они сейчас были, и понимаю, что лучше мне убить эти мысли в самом зародыше; я думаю о том, что ничего не умею в этой жизни, ничего о ней не знаю, поэтому так сильно притягиваю к себе смерть, будто живу с ней долго по соседству и успела выучить ее наизусть; я думаю, что половина моей жизни прошла в каком-то глупом страхе - не то сказать, не так посмотреть, не то сделать, не успеть, не суметь и т.д., что теперь мой ювелир, желая поскорее расстаться со своим "яйцом фаберже", лишает меня всяких шансов на страх...
и я думаю, из чего он точит, шлифует этот самый пресловутый 21 грамм... сквозь какой огонь должна пройти эта самая игла или яйцо, весом в плитку шоколада или птицу колибри. чем руководствуется этот кузнец, когда решает из чего - из каких мыслей, поступков, слов, он будет творить свой шедевр, чтобы потом передать его на хранение в вечность... и как мне мирится со звуками его мастерской, с этим непрекращающимся созидательно-разрушительным процессом, в который летят, падают, сгорают, отваливаются или наоборот сливаются в общую массу мое несбывшееся, отболевшее, народившееся, вдохновенное, растраченное, необратимое... какие там еще понадобятся элементы или ингредиенты - любовь, смирение, страсть, какая нужна еще тебе напасть, чтобы ты просеял, обжог, отсек и выдохнул из меня свой 21 грамм?