1709 - 1710 гг. - в Восточной Пруссии от эпидемии чумы умерло 235 257 человек, или треть населения провинции
Человеческая история, к сожалению, связана с эпидемиями, потери от них могут быть не менее чем от войн, но часто намного больше. Моры и смерть преследовали человечество на всем протяжении его существования. Не обошла чаша сия и Кенигсберг.
Приведем хронологию подобных печальных событий:
1352 год - от эпидемии чумы за четыре месяца в Кёнигсберге умерли 5 078 человек
1427 год - великая сушь, от Пасхи до августа не было дождя. Эпидемия чумы.
1568 год - смерть герцога Альбрехта. Эпидемия чумы. Начало правления герцога Альбрехта Фридриха
1577 год - эпидемическое заболевание
1580 год - эпидемическое заболевание
1602 год - эпидемия чумы
1653 год - в Кёнигсберге родился И. Рига, знаменитый резчик по дереву. Эпидемическое заболевание
1667 год - эпидемическое заболевание
1709 - 1710 гг. - в Восточной Пруссии от эпидемии чумы умерло 235 257 человек, или треть населения провинции
1794 - 1795 гг. - эпидемия холеры, а зимой сильные холода
1807 год - в Пруссии отменено крепостное право. Сражение под Прейсиш-Эйлау. Сражение под Фридландом. Немецкое командование сдало Кёнигсберг французам. Посещение Кёнигсберга императором Наполеоном. От эпидемии сыпного тифа и дизентерии умерло около 10 тысяч человек.
1831 год - эпидемия холеры, заболело 2 220 человек, умерло 1 327 человек.
1848 год - революция в Германии, крестьянские восстания в районе Кёнигсберга, волнения в Кёнигсберге. Эпидемия холеры
1855 год - эпидемия холеры
1857 год - в Кёнигсберге по пути в Петербург побывал русский поэт Н. А. Некрасов Эпидемия холеры
1866 год - эпидемия холеры поразила 3976 человек, умерло 2671
1871 год - Кёнигсберг вместе с Восточной Пруссией вошел в состав Германии. В Кёнигсберге скончался К. Э. А.Вагнер, хирург. От эпидемии оспы заболел 771 человек, а от эпидемии холеры умерло 1790 человек. 1 июня в Кёнигсберге выпал снег
1873 год - эпидемия холеры
1880 год - начинает создаваться городская канализационная сеть (по другим данным в 1884 году)
Со строительством канализационной сети эпидемии в Кенигсберге прекратились. И не мудрено.
Размеры Кенигсберга были не велики, тесные, плотно населенные улицы, часто плохо освещенные, рогатый скот, свиньи, нередко паслись в самом городе. Они находили пищу среди мусора и остатков пищи, которые с нечистотами выбрасывались прямо на улицу. По этой причине эпидемии становились постоянным спутником таких городов.
Вот так это, примерно, выглядело.
«Дикая чума косит направо и налево,/усыпая мир трупами./На мертвецов уже не хватает могил,/кто хотел рыть могилу, сам уж в могиле». Эта старая чумная песня – лучший летописец той ужасной эпидемии, которая бушевала в начале 18 века в Старой Пруссии и скосила треть населения, проживавшего на территории между Вислой и Мемелем (немецкое название р.Неман – прим. пер). Истекающая кровью страна, чьи страдания длились три кошмарных года, наблюдала за тем, как чума опустошает дворы, как пустеют города и села.
300 лет назад, зимой 1709/1710 годов в Восточной Пруссии воцарилось неописуемое положение. Особенно в Кёнигсберге, который по официальному указу оказался отрезан от окружающего мира, именно на его узких улочках разыгрывались сцены, в которые можно было бы не верить, если бы летописцы не сохранили их в своих записях. Таким образом, сегодня мы имеем очень четкую картину Черной Смерти, которая постучалась в двери города гораздо позднее, чем это случилось по всей стране, особенно на севере и юге Восточной Пруссии (у мазуров), где количество погибших исчислялось уже десятками тысяч.
А ведь начало 18 века было полно таких надежд! После опустошительных набегов татары ушли из разоренных земель, и люди вздохнули с облегчением. Хотя за границами было неспокойно – так, шведский король продолжал войну против Польши, - но Бранденбург-Пруссия была нейтральна и благодаря ее мощи и процветанию обе воюющие стороны уважали нейтралитет Пруссии. Кёнигсберг нежился в лучах славы как город, где недавно отшумели торжества по поводу коронации первого короля Пруссии, которая очень многое изменила в средневековом ландшафте этого города. Мирный Кёнигсберг стал убежищем для переселенцев из зон конфликтов. Победа шведского короля вынудила многих поляков приехать в Кёнигсберг, даже супруга польского короля Станислава Лещинского искала здесь убежище. К 1700 году в этой прусской столице насчитывалось более 6000 поляков, а всего в городе проживало 40000 человек, то есть в два раза больше, чем в Берлине.
Однако, по другую сторону границы, в Польше и Литве, уже затаилась страшнейшая эпидемия средневековья, и ей суждено было стать бичом Старой Пруссии и тех её жителей, которых пощадила 30-летняя война. В Пруссии строго охранялись границы, леса были непроходимыми. Но чума нашла лазейку. В конце ноября 1708 года она появилась в Хоэнштайне, расположенном в 25 километрах к юго-востоку от Остероде. Наступившая суровая зима оказала эпидемии услугу. Весь зимний урожай был уничтожен, цены на зерно взлетели на немыслимую высоту. Фруктовые деревья тоже вымерзли, о картофеле и говорить нечего. Ослабленные организмы изголодавшихся людей не оказывали чуме никакого сопротивления.
Итак, в начале 1709 года сразу в нескольких приграничных с Мазурией районах и северо-восточной Пруссии вспыхнула чума, несмотря на все предпринятые меры изоляции, она стремительно распространялась по округе: между Вислой и Мемелем смерть косила людей в невиданных до сих пор масштабах.
В первые месяцы 1709 года эпидемия еще пощадила Кёнигсберг. Санитарная коллегия, образованная из членов правительства и врачей, издала строгие указы – так, был наложен запрет на торговлю с «зачумленным» Данцигом, - но в августе были отмечены первые случаи заражения чумой в Штайндамме и Хаберберге. В сентябре эпидемия стала еще яростнее. Чумные дома, которые строили перед воротами города, вскоре оказались переполнены, больные обязаны были оставаться в своих домах. Сегодня даже представить себе нельзя, что это означало при тогдашней тесноте. В Кёнигсберге в самом прямом смысле начался ад, вместе с которым воцарилось Великое Молчание, которое как саваном накрыло некогда жизнерадостный город. Только церкви стояли открытыми, потому что никто не хотел препятствовать общению отчаявшихся душ с Богом – как об этом сообщали летописцы. В «Истории Королевской Столицы и Резиденции Пруссии - Кёнигсберга» Рихарда Армштедта задокументированы эти ужасные события:
«Любое общение с больными было запрещено под страхом смертной казни, ни одна любящая рука не могла принести облегчение, болезнь разрывала семейные узы. Только когда ночная тень накрывала улицы и площади, и небо освещали только отблески чумных костров, просыпались человеческий долг и любовь к ближним. Чумные, доктора и священники делали свое тяжкое дело, они носили одежду из клеенки, которую протирали уксусом, в руке у них были колокольчики, которые предупреждали здоровых о смертельной встрече. Больные чумой обыскивали зараженные дома и собирали мертвецов. Если дом был вымершим, его заколачивали гвоздями и помечали большими белыми крестами, все вещи сжигали».
Когда печальная «чумная» работа заканчивалось после полуночи, врачи и духовники начинали обход живых. Они приносили лекарства и продукты, утешали и поднимали дух отчаявшихся. Но в ночной тьме по улицам скользили и другие фигуры: мародеры, у которых жажда наживы была сильнее страха перед смертью. Однако смерть подстерегала их. Это подтверждает предписание кёнигсбергского магистрата от октября 1709 года:
«Выяснилось, что по вечерам ремесленники, закутавшись в накидки, нападают на проходящих мимо людей и отбирают у них милостыню, а также проникают в зараженные дома и творят прочие безбожные поступки так свободно, потому что думают, что не могут быть наказаны, так как никто не будет подвергать риску заражения тюрьмы. В связи с этим мы решили, что очень полезным будет помещать таких преступников в чумные дома, где в виде исправительных работ они должны будут выносить экскременты, закапывать могилы и выполнять прочую работу в зависимости от их преступлений».
Только утром, когда врачи уже посетили больных, а духовники утешили их, здоровые отваживались выйти на улицу. Дела велись с огромной осторожностью, деньги следовало опускать в чашку с уксусом. Но всё равно этих мер предосторожности не хватало, смертность росла. Когда в октябре еженедельное число умерших перешагнуло за 600, власти и многие жители начали бежать из города, в первую очередь в Велау и Бранденбург.
Эти беглецы стали причиной полной изоляции Кёнигсберга от внешнего мира. Двойная цепочка охраны образовывала кольцо вокруг города, перед тремя городскими воротами рядом с эшафотами возникли так называемые «виселичные рынки». Между двойными рядами солдаты передавали крестьянам и горожанам товары и деньги, при этом частенько обсчитывали обе стороны. Но самое плохое было то, что продуктами здесь торговали между смердящей ямой палача и эшафотами с повешенными. Эта неописуемая обстановка так разозлила бургомистра старого города, что он в некоем чумном угаре стал винить Бога и весь мир и прокричал своему любимому городу: «О, подумай только об этом, пусть твои дети знают, да, пусть потомки увидят, во что тебя превратили!» В конце концов мольбы жителей Кёнигсберга достигли короля, и 21 декабря он разблокировал город.
С ослаблением эпидемии возобновилась жизнь в городе, потерявшем 9300 человек – почти четверть своих жителей. В основном это было беднейшее население, которое из-за плохих жилищных условий и недостаточного питания стало легкой добычей и для других эпидемий: дизентерии и холеры. У состоятельных людей по окончании Великой Чумы стала заметна другая болезнь: жажда жизни, которая вела к падению старых моральных традиций, так что власти отреагировали новыми законами «против неумеренных пиров, обжорства и возлияний»!
Хотя весной 1710 года чума покинула Кёнигсберг, но по всей стране она продолжала безжалостно свирепствовать. Только на севере Восточной Пруссии – тогда это была Прусская Литва – чума унесла жизни 30000 человек. Прусская Литва, итак слабо заселенная раньше, совсем опустела. Чума находила путь даже к самым укромным поселениям. Из «опустевших» в Восточной Пруссии 10000 дворов 8000 находились в этой приграничной территории. Города опустели, в одном только округе Шталлупёнен погибли 1600 человек. «Чумные доктора» оказались практически бессильны перед Черной смертью, они все чаще прибегали к помощи крепкого Инстербургского пива, как следует из доклада министерства города Инстербург, «но, несмотря ни на что, до пьянства не скатились».
За сухими цифрами в старых хрониках и церковных книгах описывается такое бедственное положение, которое невозможно себе представить. Так, в церковных записях деревни Экерсберг отмечено: «Экерсберг вымер. Тухлиннен вымер. Застроснен: заражен чумой…., Домбровкен большей частью вымер, Грегерсдорф: заражен чумой, Дроздовен: заражен чумой». Многие города больше не отстраивались, как, например, когда-то «респектабельная» деревня Добельн, которая вымерла целиком кроме двух крестьян, ушедших потом из этих мест. Последующие поколения избегали этих районов, там «было нечисто». Рассказывали и о других местах, где свирепствовала чума.
Многие восточно-прусские сказания и дошедшие до нас рассказы связаны с Великой Чумой, она нашла отражение и в литературе, например, в известном стихотворении «Женщины Ниды» Агнесс Мигель. Разумеется, чуму не могли перенести лоси, скорее всего она пришла или с Нерунгштрассе, или с лодок. Возможно, это были на самом деле «чумные люди», о которых говорят и по сей день. Якобы двое людей, завернутых в черные одежды, заставили священника из маленькой деревушки ночью обвенчать их в церкви. Хоть глаза его и были завязаны, он все равно почувствовал, «что руки их были холодны, как лед, а кольца горячие, как раскаленное железо». Когда священник вернулся домой, он услышал, как звонят поминальные колокола. Он отважился выглянуть из окна и увидел над заливом большое судно с черными парусами и черепом на флаге, на корабль поднимались фигуры, одетые в черное, с лицами, покрытыми вуалью. Лодка тронулась с места, и несмотря на штиль, быстро исчезла в темноте. Следующий день было воскресенье, и когда священник со своей общиной заходил в церковь, там стоял открытый гроб с мертвой невестой, на ней был венок и фата, а еще железное кольцо. Священник организовал поминовение, рыбаки похоронили невесту, которую никто не знал. С этой ночи в деревне началась чума, и все погибли. Таким образом, среди всех легенд и преданий эпоха Великой Чумы, принесшей смерть, заражение и переселение, до войны в 1945 считалась самой великой катастрофой, которая когда-либо обрушивалась на Пруссию.
Да минет нас чаша сия! Аминь.