Эмоционально-онтологическая связь с местом (философия / география человека).
Большинство философских теорий ландшафта придерживаются феноменологического подхода (главным образом Мерло-Понти, 1960, 1964) и основаны на идее о том, что человек встроен в место и определяется им в отношении своих когнитивных/перцептивных и эмоциональных/политических процессов (Casey, 1993, 1997, 2002; Malpas, 2011). Однако один из наиболее важных вкладов в эту дискуссию был сделан из области географии человека, когда Туан (1974, 1977) определил понятие привязанности к месту в терминах топофилии, то есть аффективных связей человека с окружающей средой.
Топофилия (от древнегреческого topos: место и philia: любовь, привязанность) означает, что человеческие чувства, ценности и отношения к миру географически “встроены”, подразумевая, что переживание мест играет фундаментальную роль в нашем развитии. Туан был одним из первых географов, который дал понимание места как продукта восприятия и культурных элементов: место и воспринимающий связаны ценностями, этическими обязательствами и чувствами. Он также ввел идею о том, что анонимное пространство преобразуется в артикулированную географию через действия и ценности людей. Его различие между пространством и местом и его генеалогия понятия места стали очень важными для многих географов, философов и социологов, а также для культурных подходов к месту в целом. Его идея топофилии также была изучена в связи с благополучием, а это означает, что индивидуальные предпочтения для конкретных мест и восстановительной среды в значительной степени связаны с качеством жизни (Ogunseitan, 2005; Ruan and Hogben, 2007).
Несколько других концепций, которые можно рассматривать как вариации на эту тему, такие как чувство места, идентичность места и привязанность к месту, были разработаны из концепции топофилии и проанализированы как в экспериментальных исследованиях, так и в философских работах (Левицкая, 2011). В последнее время понятие топофилии вновь появилось в связи с биофилией. Последнее понятие является эволюционным термином, введенным Уилсоном (1984) для обозначения генетической/адаптивной/эволюционной связи между человеком и природой. Эта концепция была обоснована с точки зрения привязанности к месту: “гипотеза биофилии предполагает существование наследственной адаптации, которая побуждает нас ценить естественные условия окружающей среды и живой мир, которые развились потому, что такое эмоциональное побуждение в конечном счете было бы полезно для выживания и репродуктивного успеха” (Beery et al., 2015, с. 8842). Попытка соединить профиль topophilia и биофилии (Сэмпсон, 2012; Beery et al., 2015) опирается на идею ландшафта, основанную как на культурных, так и на биологически-эволюционных концепциях, с пользой для здоровья человека и последствиями для управления ландшафтом. Роль концепции топофилии и ее вариаций была широко признана в литературе (Lewicka, 2011). Его последние достижения также свидетельствуют о необходимости увязки культурных подходов к привязанности к месту с натурализованными подходами.
Доказательства взаимосвязи между здоровьем и ландшафтом: на пути к новому определению здоровья.
За последние десятилетия было предоставлено много доказательств – в основном медицинских – взаимосвязи между здоровьем и ландшафтом. Основная теория, на которой основано это доказательство и к которой оно ведет, известна как теория SDH. В этом разделе мы проанализируем основные медицинские данные, представленные в докладе, обобщим теорию СДГ и попытаемся дать новое определение здоровья, основанное на понятиях как агентства, так и ландшафта. Подход SDH весьма интересен тем, что он определяет более широкое понятие здоровья, однако мы чувствуем, что другая часть процесса, т. е. ландшафт, отсутствует. Идея процессного ландшафта направлена на решение этой проблемы.
В конце 1990-х и начале нового тысячелетия наблюдалось все больше свидетельств в поддержку необходимой взаимосвязи между здоровьем (и благополучием) и ландшафтом. Это свидетельство заставляет нас усомниться в понятиях ухода, здоровья и места ухода, а также в роли самого пациента. Другими словами, это заставляет нас усомниться в связи между медицинской структурой и Агентством.
Одним из первых доказательств, подтверждающих связь ландшафта и здоровья, является идея терапевтических ландшафтов (Gesler, 1992, 1993; Williams, 2007), термин, используемый в экологической психологии и географии здоровья для обозначения тех восстановительных мест/пространств, которые обеспечивают лечение или исцеление или которые, в более общем плане, восстанавливают, улучшают и поддерживают здоровье и благополучие (Milligan and Bingley, 2007, p. 800). Идея терапевтических ландшафтов может быть применима к широкому спектру ландшафтов: от уникальных и специфических до обычных сцен. Эта категория охватывает национальные парки, местные городские ландшафты, сады (Milligan et al., 2005), социальное лесоводство и лесные угодья (Ward Thompson et al., 2004; Миллиган и Бингли, 2007) и даже больницы или приюты, расположенные в сельской местности. Кроме того, идея терапевтического ландшафта подразумевает улучшение медицинского сообщества, особенно в плане взаимосвязи между структурой здравоохранения и Агентством (Gesler, 1992).
В последнее время понятие терапевтических ландшафтов было расширено и включает в себя некоторые другие символические термины, относящиеся к привязанности к месту. Однако, несмотря на свои различные значения и применения, понятие терапевтического ландшафта позволяет нам поставить под сомнение идею о том, что проблемы физического и психического здоровья-это всего лишь личные проблемы, которые должны решаться исключительно с помощью индивидуальных вмешательств (Wood et al., 2015). Она также добавляет главу к дискуссии о природе / воспитании и способствует осознанию того факта, что окружающая среда и здоровье обязательно взаимосвязаны или, что более радикально, что природа/воспитание-это ложная дихотомия, поскольку “мы считаем, что экологические и культурные компоненты здравоохранения неразделимы” (Gesler, 1992, p. 737).
Многие другие исследования также представляют обширные медицинские доказательства (как прямые, так и косвенные) взаимосвязи между здоровьем и ландшафтом. Они варьируются от вышеупомянутых психологических и связанных со стрессом исследований (см. раздел об исследованиях, посвященных восстановительной среде) до исследований, связанных с ожирением и частым посещением парков, а также исследований, связанных с респираторными/сердечно-сосудистыми заболеваниями и зелеными насаждениями в целях профилактики или восстановления конкретных состояний здоровья (Frumkin, 2003; Keniger et al., 2013; Shanahan et al., 2015). Существует также соответствующая дискуссия о дозе или степени воздействия зеленых насаждений / парков / ландшафтов, которые нам нужны в повседневной жизни для поддержания и сохранения нашего здоровья (Barton and Pretty, 2010; Shanahan et al., 2015, с. 477). Более широкое обсуждение проблемы изменения климата включает в себя попытку соединить биоразнообразие и медицину: выдвинутый в этой связи тезис заключается в том, что мы должны защищать глобальное биоразнообразие и ландшафты, поскольку большинство лекарств, которые мы используем, поступают из природных ресурсов (Butkus, 2015).
Продолжение в части №4
