Продолжение, начало здесь
Кроме всего прочего, Виктор Леонидович управлял двумя значимыми литературными премиями «Национальный бестселлер» и Григорьевская поэтическая премия. А это уже не просто слова, но еще и довольно большие деньги. Все, кто отличился в подхалимаже, и был готов даже лизнуть Виктора Леонидовича, не сразу, но рано или поздно, попадали в премиальные списки, некоторые выходили в финал, а есть и такие, кто отхватил денег.
Иногда формы почтения перед Топоровым принимали совсем уж экзотические формы. Об одном из литературных извращений я как-то опубликовал статью в почившем и популярном когда-то еженедельнике «Час Пик». Приведу её целиком:
СAДИСТЫ И МAЗOХИСТЫ
Наконец-то, издан очередной том альманаха «Литературные кубики». Это четвертый выпуск и, есть основания предполагать, последний, поскольку меценат устал. Да, с меценатами у нас на Руси бардак! Давайте, прощально, скажем ему, анониму, спасибо и представим четвертый выпуск будущему читателю.
СЛОВО – НЕГР.
Если отбросить прозу (а это такие перлы письма, как мазохистско-алкогольнaя повесть Владимира Рекшана «Слово» и забубенно-сaдистское почти американское кино Юрия Бригадира «Ангиак»), то основной сюжет альманаха вертится вокруг публицистической дискуссии «Обломов и Штольц».
Тон ей, хотя и в разных разделах, задают библиотечные тeррoристы Паша Крусанов и Саша Секацкий. Первый, катаясь в бытовой жизни на «Тойоте», говорит про Запад, что это «общество, уже сейчас представляет собой смердящее болото, прикрытое пестрым глянцевым флером», второй, цитируя Адорно и Хорхаймера, предрекает близкий кирдык тем странам, что не смеют своих чернокожих называть словом «негр». Мыслители «Литературных кубиков» Валерий Роньшин, Валентин Бобрецов, Маруся Климова, Илья Бояшов, Михаил Эпштейн, Сергей Сурин, Вячеслав Рыбаков, православный батюшка Константин, светский философ Артемий Магун, евразиец (о, боже!) Владимир Бондаренко и другие с разной степенью осатанелости то секут себя, то избивают заграницу. Только Сергей Носов показал себя диалектическим комедиографом, а Евгений Кузнецов – вменяемым эссеистом. Составителями «Литературных кубиков» была проделана сложная работа. С мыслителями следовало связаться, принудить их мыслить лаской или деньгами, затем все это каким-то образом сложить в интеллектуальное блюдо.
НAХ НИКОМУ НЕ НУЖНЫ.
Для чего же был сотворен своеобразный подвиг? Только для того, чтобы отдать «дитя» на потрошение Виктору Леонидовичу. А ведь всем известно, что серийный сaдист Топоров – первый хулитель из всех возможных хулителей. Так и представляешь его, нанятого за гонорар, в кожаных штанишках, с наручниками, цепями, плетью в одной руке и «испанским сапогом» в другой. Вот он метелит авторов и издателей, имитируя страсть наслаждения. И авторы в основной своей массе наслаждаются. О дискуссии, которую провели, пусть не самые умные, зато модные литераторы, серийный садист пишет таким образом: « Мы… оказались нaх никому не нужны. Со своим газом, нефтью, лесом, пушниной, балетом, шахматами,.. демократией, со своими национальными проектами и «оборотнями в погонах»,.. Штольцами и Обломовыми». Нанятый серийный садист хлещет «Литературные кубики», но постепенно забывается и от садизма переходит к мазохизму, хуля, перечеркивает и свою жизнь-профессию. Ко всему прочему, у мэтра хулизмa есть помощники – после каждого крупного произведения, после каждого раздела приглашенный аноним пишет садистское послесловие под названием «Судилище». Всего таких послесловий в альманахе пять. Вот как, кстати, отзываются о моей, несомненно, блистательной повести «Слово»: «Мы имеем дело с описанием одной затянувшейся пьянки, переходящей в убогую тараканью оргию». Тараканья оргия – это, я вам скажу, перл!
ТРУПOЕДЫ И КAННИБАЛЫ
Н-да! Издателей «Кубиков» никак не упрекнешь в отсутствие полета фантазии. Представьте себя в мясном отделе продовольственного магазина. Вы берете упаковку со свиными котлетами и читаете сообщение: «У вас в руках бедренная часть расчлененного трупа копытного млекопитающего свиньи. Свинья наиболее близка человеку по хромосомным виткам. Поэтому именно из свиньи делают инсулин. Поедая мясо свиньи, вы одновременно становитесь и трупoедoм и кaннибалом!»
Однако, дискуссии нужны. Чем сидеть по буфетам и пить горькую, надо больше работать, как это делают проклятые обыватели западной части Европейского континента. Это от безделья и неспособности к самоорганизации мы часто вякаем на соседей. Если слон чувствует себя моськой, то он и ведет себя, как моська…
Все, что я тут наплел, не имеет никакого значения. Ты нас, друг читатель, не слушай. Писатели – это вовсе не мозг нации, а его… простите, чуть Ленина не процитировал… Но они иногда могут тронуть вашу душу. И поэтому ты, друг читатель, прочти «Кубики». Не будь недотрогой.
P. S. «Литературные кубики» не продаются, а раздаются даром в хорошие руки. Знаю одно место неподалеку от пересечения Марата с Кузнечным. Если вы зайдете в магазинчик с музыкальным уклоном и скажете, будто без альманаха жить не можете, то вам его подарят. Это правда. Как и то, что я вам точного адреса не скажу. Ищите! Это, вот, такой сaдизм».
Топоров мог оценить встречное остроумие и к данной публикации отнесся благосклонно. Я с ним пересекался лет двадцать, но не приближался. Когда Виктор Леонидович предложил автору данных воспоминаний стать членом жюри литературной премии Национальный бестселлер, то я спросил: «Кто там еще?» Услышав пару фамилий людей, вызывавших извечный трепет негодования, я отказался. Критик не ожидал и переспросил: «Даже за деньги не станешь?» Я отказался и за деньги, хотя следовало б из карьерных соображений согласиться и благодарить. В своих критических публикациях Топоров меня несколько раз разрабатывал с положительным пренебрежением. Роман Рекшана «Ужас и страх» даже изрядно похвалил. Но будучи сам маленького роста, критик приуменьшил и роман, назвав его повестью.
Хмельной, сидя в кафе галереи «Борей» в окружении лизунов, он несколько раз ко мне обращался: «Расскажи, как тебя избили и куртку сняли». «Да не снимали с меня курток», - удивился первый раз я. «Как же! Избили и раздели!» - настаивал критик. После я сделал вывод, что он прочитал одну мою книгу. Там повествование идет от «я», а во водном рассказе описывается драка, где повествователю изрядно утюжат фейс прохожие хулиганы.
Виктор Леонидович Топоров несомненно один из самых умных людей, с которыми приходилось встречаться. Петербургский литератор, чье имя я называть не стану, характеризуя троих ведущих литературных критиков Петербурга, сказал так: «Х не любит людей, Y не любит людей пишущих. Z не любит людей, пишущих хорошо». Один из этой троицы Топоров и есть.
Виктор Леонидович умер. Объявили гражданскую панихиду в Пушкинском доме. Народа собралось не меньше чем на советских проводах Абрамова. Произносились какие-то слова, но в таких случаях речи мало чем отличаются друг от друга. Затем крышкой накрыли гроб. Народ потянулся к выходу, и почти никого не осталось. И вдруг выяснилось – оставшиеся не знают, что с гробом делать. А я знал. Ведомый внутренним порывом я стал командовать, расставляя добровольцев, затем ухватился за медную ручку, поднатужился и понес.
Продолжение следует...
- Предыдущая глава
- В начало
- Спасибо, что дочитали до конца! Если тебе, читатель, нравится, жми палец вверх, делись с друзьями и подписывайся на мой канал!
Встретиться с автором и задать вопросы лично вы всегда можете в музее "Реалии Русского Рока", все подробности здесь. Также, если захотите, вы можете поддержать музей любым пожертвованием. Благодарю всех друзей Музея!