Однажды баба Зина приехала за квартплатой со своим вторым мужем "дедом Григорием", как она представила его. Мужем-это громко сказано. Они не расписывались. Просто были опорой друг-другу. Баба Зина ворчала незлобно на деда, а дед все умело переводил в шутку и смеялся. Григорий Иванович, кавалер двух орденов Красной Звезды, был маленького роста, но плотный и крепкий. Хотя был несколько раз ранен во время войны, но ходил быстро, будто бегал. Просто ему было трудно наступать на раненную ногу после ранения и он быстро переходил на здоровую. Вот и осталась давняя привычка. Они были из одного села Смоленской области. У деда Гриши жена умерла года 3 назад. Вот они и решили с бабой Зиной поддержать друг-друга в старости.
Как-то в августе дед Григорий слегка занемог в деревне. Имея инвалидность, он был прикреплен к хорошей поликлинике в Москве. А на селе больница, как говорил дед, "худая и бедная". Поэтому и приехал на обследование в Москву. Поезд прибыл на Белорусский вокзал утром. Потому он сразу поехал на ул. Лескова в поликлинику на прием. Там он провел почти пол-дня. Потом получил пенсию на почте и пришел вечером с бутылкой водки.
Когда я пришел с работы, дед уже наварил картошки и нарезал крупно помидоры. Мы накрыли вдвоем нехитрый стол: в середине стола на кухне-картошка вареная, рядом-огурчики соленые в тарелке, колбаса вареная, сало. Еще нарезали салат из помидоров и заправили майонезом. Я сел на табуретку, а дед разместился напротив на диване и отставил свою палку к подоконнику.
Сначала слегка закусили, как говорит Григорий Иванович, "надо подстелить". А потом уже выпили по 50. Мы оба курили и поэтому выходили на балкон дружно вместе. Махнув еще пару раз по стопочке и покурив, дед прилег не разбирая постели на кровать с периной и металлическими набалдашниками и с горой подушек. Я включил по его просьбе черно-белый телевизор. Шли вечерние новости - программа "Время". И тут он начал возмущаться и ругать Михаила Горбачева по поводу волнений в Прибалтике: "Эх, сукин кот, разорит он страну! Сталин бы в 24 часа всех успокоил",- подвел итог дед и уснул.
Среди ночи я услышал, что дед Гриша тяжело вздыхает. Я спросил его: "Может помочь чем-то, Григорий Иванович, может лекарство подать?" -"Не надо ничего. Не спится чего-то. Мысли все в голову лезут всякие"- ответил дед на своем смоленско-белорусском говоре.
Я понял, что деду надо выговориться. Завтра у нас суббота, значит можно и послушать. "Каждый человек имеет право выпить и поговорить",-промелькнула чья-то шутка в голове и я настроился вяло слушать. Может и удастся подремать урывками и буду вставлять дежурные фразы между монологами деда. Но его рассказ лишил меня напрочь сна и до утра я не смог уснуть, как ни крутился винтом.
-А что за мысли, Григорий Иванович?-спросил я, поворачиваясь на левый бок на старом диване, готовясь спать дальше.
-У меня три сынов, а один сын не родный,- начал медленно дед Григорий. -Но всех я поднял на ноги: все имеют высшее образование. Меня в 1944 году выбрали председателем колхоза. Мужиков в деревне, после войны было совсем мало. Поэтому мои "мужики" росли в труде и в строгости. С 14 лет уже пахали на колхозных тракторах и ездили на грузовиках. Учебу не бросали, успевали и работать. Всегда брали пример с меня. Старший и средний сыновья теперь работают директорами заводов. Уехали добровольно после института в Казахстан. А младший-офицер МВД.
Женился я в 18 лет, еще до армии. После семилетки успел выучился на тракториста. Привез красавицу жену издалека, из Мордовии, когда ездил набирать рабочих на торфозаготовки. Я и сам работал на заготовке торфа трактористом. Через пару месяцев меня забрали в армию.
Служил в танковых частях больше года. А перед войной оказались на Западной Украине. А тут скоро и война подошла. Вот один случай произошел у нас в части, на который и сейчас не могу найти ответа. Понимаешь, Ляксеич, за неделю до войны нам велено было сдать танковые прицелы на проверку. Не могу истолковать это: то ли по графику получилось, то ли и вправду были шпионы? И когда началась война, нам приходилось целиться через ствол, а потом корректировать ствол вверх "на чутье". Конечно, были одни промахи.
А якой же не добрый народ - западные украинцы. Они нас ненавидели еще тогда. Помню, мы идем в столовую строем, а дети малые брызгали на наши шинели грязной водой из лужи.
Воевали тяжело: горел пару раз в танке, был ранен несильно один раз.
На Курской дуге я был уже командиром танка, лейтенантом. И здесь я получил контузию и тяжелое ранение.
И в первый раз за 5 лет я поехал домой, после долгого лечения в госпитале. Меня комиссовали вчистую. Левая нога была сильно раздроблена. Чудом сохранили. Это был уже 1944 год.
Слава Богу, что военком Рославльского района накануне сообщил председателю колхоза и меня встретили с поезда на лошади с каретой. Тогда был такой служебный транспорт у председателя колхоза. Привезли меня в село прямо к моему дому. Народу-как на митинге! Мой дом окружили односельчане. Я был в офицерском мундире. Думаю, хорошо, что надел все награды: два ордена и несколько медалей. Жители расступились коридором и я шагаю "який пригожий" к дому, правда с палкой. И... смотрю моя жена-красавица сидит на нижней ступеньке крыльца, опустив голову, локти на коленях, ладони в волосах: длинные локоны волос почти до колен. Не бежит ко мне навстречу, как раньше. Сидит и плачет в конце людского коридора. А перед ней, на голой земле сидит мальчик без штанов, беленький и кудрявый. И я начинаю понимать, что за "спектакль" пришли смотреть люди. Быстро окинул людей взглядом: все молчат и вопросительно смотрят на меня: "Что же будет?"
И я понимаю, что ребенок- результат оккупации немцев. Что делать? Остается 4 шага до крыльца, 3, 2 и последний шаг.
Медленно подошел к ребенку,.. взял малыша на руки, попросил подняться жену со ступеньки и обнял ее. Обернулся к людям и сказал: "Приходите на ужин".
Вот так и начал я свою жизнь заново.
-А як бы ты зробив на моем месте, Ляксеич?- спросил дед Гриша.
-Не знаю, Григорий Иванович... я был бы в этой ситуации,... наверное, был бы... короче, слабак.
Уже рассвело.
"Хотя, все может быть",- думал я, рассматривая узоры на обоях.
Пройдя такой кошмар войны, может и смотрел бы на жизнь совсем по-другому.
Москва, 1991 г.
Буду рад, если понравился рассказ ) и ....если нажмете Лайк