Термин "икигай" – это лаконичный способ описать то, что заставляет вас вставать по утрам, будь то работа, семья или любимое хобби, очень похожее на прозаическую версию французского raison d'etre.
Растянувшись поперек сиденья в позднем ночном поезде, крепко спящий и далекий от звуков своего звонящего телефона, человек напротив меня не обращал внимания на суровые взгляды соседних пассажиров. Однако это был не пьяный студент, вернувшийся с ночной прогулки. Его элегантный костюм, возможно, был растрепан, а начищенные ботинки брошены на пол (привычка, от которой невозможно отмахнуться даже в состоянии сильного опьянения), но он был наемным работником, и притом весьма преуспевающим.
Это обычное зрелище, когда вы исследуете Токио поздно ночью: распростертые тела корпоративных работников можно найти лежащими на скамейках, сгорбленными в дверных проемах и разбросанными по вокзалам. Работая подолгу и поощряя выпивку с коллегами после выхода из офиса, многие пропускают поезда домой и вместо этого проводят ночь на улице. Хотя поначалу они кажутся комичными, их постоянное присутствие является тревожным отражением нации, одержимой работой.
Даже для туристов вид спящего наемного работника вскоре становится нормальным. Но в паре с восьмидесятилетними таксистами, вездесущими работниками круглосуточных магазинов и часами пик, длящимися до глубокой ночи, всепроникающая трудовая этика Японии становится обескураживающе очевидной. В то время, как экономические факторы играют большую роль, концепция икигай вполне может лежать в основе дисбаланса между работой и личной жизнью Японии, а также быть ключом к его устранению.
Образованный сочетанием “ИК”, означающим "жизнь“, и” Гай“, означающим ” быть достойным", этот термин является кратким способом описать то, что заставляет вас вставать по утрам – будь то работа, семья или любимое хобби,-во многом похожим на прозаическую версию французского термина raison d'etre. “Это то, ради чего вы живете”,-просто объяснил бывший корпоративный работник Масатака Синтоку, когда его попросили дать определение древнему термину.
“Если ты хорошо проводишь время за работой, то это может быть икигай. Если у вас есть семья, которую вы любите, и вы можете что-то сделать для нее, это также икигай.”
Однако в то время как всплеск международного внимания привел к появлению этого термина в списках вдохновляющих, непереводимых слов, его родина изо всех сил пытается объединить концепцию и реальность. Разрыв между открытием глубокой мотивации, которая делает жизнь стоящей того, чтобы жить, и реальностью 14-часового рабочего дня перед компьютерными экранами кажется резким, но не совсем непостижимым, если рассматривать его в контексте радикального развития Японии в 20-м веке.
К середине века Вторая Мировая война принесла с собой возвращение к выживанию и ролевому фокусу. Однако вскоре после этого Япония вступила в новую эру роста, известную как “экономическое чудо”. Благодаря изобилию и все более увеличивающейся продолжительности жизни новообретенная свобода позволила теме икигай вернуться на передний план народных дебатов.
В то время как бесчисленные исследования и статьи размышляли о его значении в глазах общественности, этот термин тихо кооптировался для более великого дела. Гордон Мэтьюз, профессор антропологии в китайском университете Гонконга, отмечает, что, предоставляя определенные ограничения или вознаграждения, общественные институты способны “побуждать” индивида идти по одному пути икигай вместо другого", тем самым формируя его стремление соответствовать потребностям общества.
В эпоху экономического успеха ключевым фактором был рост производительности труда. “Там было очень сильное давление со стороны икигаев, - объяснил Мэтьюз. “Если ты работал на свою компанию, то тебя очень настойчиво убеждали сделать ее своим икигаем, а если нет, значит, с тобой что-то не так.”
Хотя это может показаться слишком простым использованием концепции, формулировка работы как икигай, на самом деле, опирается на одну из более традиционных интерпретаций этого термина. Известная как иттайкан, идея самореализации, производная от "приверженности своей группе", апеллирует к японскому чувству ва (гармонии). Экономический успех Японии и возрождение соответствующего интереса к личному икигаю расцвели одновременно, вскоре необратимо переплетаясь и вплетая мужчин в офис, женщин в дом – и формируя баланс между работой и личной жизнью на десятилетия вперед.
Это требование к профессиональной приоритетности мужчин было сопряжено с уникальной структурой работы, которая оценивала не только лояльность компании, но и факторы входа, такие как время и усилия, а не факторы выхода, такие как результаты или прогресс. Долгие часы и жертвенный досуг считались (и до сих пор считаются) положительными добродетелями, в то время как черта “ганбару” – означающая “усердие” – ценится превыше всего. Хотя эти качества не ограничивались только наемными работниками, они вскоре стали воплощением рабочего идеала, включая самоотверженность.
От шеф-поваров до ремесленников, настойчивость в выбранной области всегда была очень уважаема в Японии. Независимо от того, выбираете ли вы хобби или молодой студент выбирает карьеру, особое внимание поощряется на ранней стадии – ценность, отраженная в узкоспециализированном характере магазинов и ресторанов по всей стране. Будь то крошечная дырочка в стене, предлагающая копченый рамен или магазин, торгующий только свежеиспеченным сладким картофелем, вы можете быть уверены, что задействованные повара полностью сосредоточены на совершенствовании выбранного ими блюда.
Точно так же навыки ремесленников передаются из поколения в поколение, часто приводя к тому, что их семейное имя становится синонимом качественных продуктов, которые они создают. Пара ножниц из Токийского Убуката изготавливается с более чем 200-летним коллективным опытом, в то время как Киотоские производители ножей, Арицугу, могут проследить свою историю до 16-го века. Надо признать, что само по себе качество самоотверженности не является уникальным для Японии, но невероятное количество ремесленников – от тех, кто продолжает многовековой опыт, до тех, кто только начинает – отражает огромную ценность, придаваемую посвящению своей жизни одному ремеслу.
Хотя традиционные условия труда остаются жесткими в плане продолжительности рабочего дня и наличия свободных отпусков, экономический спад открыл новые возможности. Те, кто стремится совместить икигай с работой, теперь рассматривают нетрадиционные роли в стартапах, как фрилансеров или удаленную работу, и коворкинг-пространства процветают в Токио.
“Сегодня есть другой японский мир, и есть больше свободы для людей, чтобы найти свой собственный икигай различными способами”, - объяснил Мэтьюз. "По мере того, как Япония становится беднее, она, вероятно, становится счастливее и больше укрепляет икигаи, как общество, потому что есть больше моделей, по которым можно жить.”
Хотя в Японии этот баланс ни в коем случае не находится на идеальном уровне, о чем свидетельствуют самоотверженные суши-повара, продолжающие работать семь дней в неделю, и все большее число пенсионеров, проходящих переподготовку в качестве охранников, парковых служащих и музейных гидов, он, безусловно, улучшается, когда появляется такая возможность.
В последние несколько лет появилось новое осознание индивидуальной ценности: когда переход на другую работу перестал быть табу, как это было когда-то, по данным газеты Japan Times, рабочие могут свободно искать свои икигаи в новых ролях, комбинируя навыки и расширяя свое внимание. Этот вариант также не является открытым только для корпоративных работников; в то время как они остаются плакатными мальчиками переутомления, культура повлияла на все уголки рабочего общества.
По мере того как молодые поколения начинают распутывать связи между истинным икигаем и работой, реформируя их для своей собственной интерпретации, кажется, что более сбалансированное будущее может быть возможным для борьбы Японии за работу и жизнь.