Рассказ четвёртый
ДЕВОЧКА
Мне двадцать один год и я вижу сон, будто бы меня крутит на какой-то жуткой карусели. Кажется, что руки и ноги сейчас просто оторвутся — так их мотает в разные стороны. Тело мне не подчиняется и эта карусель летит в тёмном пространстве, а я не привязана ничем и сейчас вылечу туда, в темноту. И как же меня мутит!
А карусель крутится и крутится, потом слегка замедляется и я просыпаюсь, с трудом разлепляя глаза. Странно, вроде я не на карусели, а всё ещё окружающий мир вертится вокруг меня, и я не могу навести фокус на потолок. Та-а-ак, думаю, надо сосредоточиться и вспомнить, что было вчера. Ловлю в памяти моменты моего утреннего приезда в деревню под Тверью к моим бывшим однокурсникам — теперь уже четверокурсникам художественно-графического факультета педагогического института. Они приехали на пленэр и поселились в столетнем деревянном доме — огромном барском особняке с мезонином, стоявшем на холме среди янтарных сосен.
Боже, как же меня мутит... И голова раскалывается... Та-а-ак. А что делаю здесь я? Я тоже приехала на пленэр, потому что меня позвали в эту замечательную весёлую компанию будущих учителей рисования — мы продолжаем дружить и общаться несмотря на то, что я сбежала и второй год пытаюсь попасть в объятия Мельпомены. Ах да... Я же уже в объятиях. Я первокурсница эстрадного отделения факультета драматического искусства. И картинка в моей голове начинает выстраиваться более чётко.
Протирая глаза, я вспоминаю, что я просто сбежала из Санкт-Петербурга после поступления в театральный институт. Опустошение, а не чувство победы ощущала я всем свои уставшим от борьбы существом. А ещё мне негде было жить. Да и не на что. На последние деньги я купила билет, прихватила с собой гитару и рюкзак с нехитрыми пожитками и приехала. До 1 сентября ещё целый месяц — есть время на размышления о том, как дальше жить.
С моими художниками легко — они накормят, напоят. Ах да... Напоят... Что мы делали после вечернего пленэра? Ну да — ели варёную картошку и пили водку. А потом я пела в темноте под гитару при свете свечей ...
Ну и зачем я так пою? Почему во мне что-то болит и пытается вырваться на свободу? Почему я пою цыганские романсы и русские народные песни, а не что-то другое? Я пою, закрыв глаза — так мне легче почувствовать что-то, что выше меня и больше в миллиарды раз. Почему это так? И почему, когда я пою, с людьми происходит что-то странное — кто-то плачет, кто-то меняется в лице, уходя в себя? И почему я сама сдерживаю слёзы, перебирая струны гитары? Что это во мне? На это нет ответа...
Как же болит голова! Я смотрю на деревянный потолок — кружение закончилось. И мои мысли приходят к земному — я думаю о том, что же мне делать и как найти деньги на жизнь. Поняв, что больная голова не советчик, я закрываю ладонями опухшие от слёз глаза, в которые начинают бить сквозь окно первые солнечные лучи. Слышен скрип открываемой двери. Я думаю, что это кто-то из моих товарищей решил проветрить дом — воздух вдруг наполнился запахом сосен, потоками свежего утреннего воздуха, пропитанного ароматом травы и мокрой земли.
Вдруг кто-то легонечко тронул меня за локоть. Открываю глаза и вижу девочку в сиянии солнечных лучей, льющихся сквозь дверной проём. Девочка тянет меня за руку. Сажусь, удивлённо глядя на незнакомку. В девочке всё кажется слишком хрупким и нереальным — светящиеся распущенные пшеничные волосы, белая кожа с лёгкими конопушками, пронзительные голубые глаза с белесыми ресницами, нелепое старенькое полупрозрачное длинное платьице в ромашку. Только домашние тапочки большого размера и чёрного цвета возвращают меня к мысли, что это не сон и девочка действительно стоит передо мной и держит меня за руку. Молчу и разглядываю её — на вид не больше семи лет, лицо спокойное, будто отрешённое от мира. Девочка правой рукой надевает на мою правую руку большой кусок бересты., вывернутый внутренней медово-желтой стороной наружу, сияющей в лучах солнца влажной поверхностью. Чувствую запах берёзового сока и поглаживаю сияние удивительно живой поверхности берестяного кольца.
Куда-то пропало уныние и будто радость жизни вошла в моё тело и слышится тихий и тоненький голос-колокольчик: «Это — тебе. Это — для тебя. Это очень красиво...» Я молча киваю, поглаживая бересту, а потом поднимаю голову, чтобы поблагодарить и... никого не вижу. Девочка исчезла. Пропала. Растворилась. Остался лишь великолепный берестяной браслет, сияющий золотом на моей руке...
Я сижу растрёпанная и растерянная и ничего ещё не знаю о том, что с этого дня начинается моя совсем другая история — история мастера берестяных изделий. Уже через несколько месяцев мои шкатулки, серьги, браслеты, гравюры из бересты будут продаваться в самых известных сувенирных лавочках Санкт-Петербурга. А пока я сижу на кровати с куском бересты на руке, солнце согревает меня и мне вновь хочется жить и делать что-то очень важное, красивое и настоящее...
Катя Шатон