Высокий средних лет мужчина с бородой останавливается возле калитки высокого забора. Несколько минут он стоит молча, а затем, сделав головой жест, как будто что-то стряхивая с себя, и выдохнув, толкает калитку, которая с лёгкостью поддалась. Из наушников звучат строки из песни В.С. Высоцкого:
" <...> …Конец простой: пришёл тягач,
И там был трос, и там был врач, <...>"
За чертой ограждения взору поклонника Владимира Семёновича предстаёт огромный заброшенный сад с одинокими, покрытыми ржавчиной качелями. Осенняя листва застилает весь периметр территории, лишь оставляя небольшой просвет на потрескавшейся садовой плитке, которой вымощена дорожка к дому.
Здание огромное, в несколько корпусов, соединённых между собой. Его кирпичный, с россыпью морщин прожитых лет, цвет гармонирует с осенним убранством сада. Вокруг стоит тишина. Не благоговейная, а жутко-гнетущая. Кажется, что время здесь замерло. Мужчина вытаскивает из ушей наушники, пытается закутаться в своё тёмно-серое пальто и направляется к дому.
Большая коричнево-красная дверь с бронзовой ручкой в виде кольца напоминает скорее кадр из фильмов ужасов, которыми когда-то этот человек засматривался. Обтерев лицо руками и передёрнув плечами, он неспешно подносит руку… Сердце начинает колотиться быстрее и быстрее, озноб пробегает по всему телу, внизу живота неприятно кольнуло… Но внутрь он всё же входит.
В нос ударил холодный сырой запах. Сквозь потрёпанные шторы слегка пробивается дневной свет сухой холодной осени. Покосившиеся картины на стенах длинного коридора, скрипящие деревянные полы, паутины по углам - всё это режет глаз человеку из мира чистоты и комфорта. Мужчина осматривается по сторонам, затем достаёт из внутреннего кармана пальто клочок пожелтевшей бумаги, что-то сверяет и поворачивает направо. По обе стены коридора нет дверей. Только картины и пустые бра. Он ступает медленно и осторожно, периодически посматривая на картины. Вдруг резко делает несколько шагов назад, останавливается и поворачивается к одной из картин. На холсте цвета кофе с молоком подобным, но более тёмным, цветом среди разлетающихся церковных куполов изображён откинувшийся назад человек с татуировками на руках. Его рот широко раскрыт, а в распахнутых глазах виднеется лишь глазное яблоко. Из его диафрагмы вырываются наружу клубы электрического заряда и... То ли высвобождается, то ли проникает внутрь изображённого человека четырёхрогий дьявол. Мускулистый, с шипами на руках, он как будто увлечён не персонажем с картины, а тем, кто смотрит на него. Мужчина, как завороженный, всматривается в эту бело-коричневую пустоту глаз. В его голове раскатом грома раздаётся, под стать лицу монстра с картины, смех злорадства. Гость старого дома закрывает уши ладонями, но это не помогает... Не отрывая рук, он быстро бежит по коридору. Скрип пола создаёт впечатление, что за ним кто-то гонится. Мужчина несколько раз оборачивается, но коридор по-прежнему пуст. Достигнув тупика мрачного пространства, он, тяжело дыша, прислоняется головой к стене. "Лишь бы не сойти сума, лишь бы не сойти сума..." - цепью несутся его мысли. Наконец, отдышавшись, обладатель светло-русой густой бороды поворачивает голову вправо, где видит массивную коричневую дверь из четырёх квадратов с треугольником посередине. Он подходит ближе и дёргает за бронзовую ручку в виде согнутого меча. Ничего не происходит. Ещё раз. Безуспешно. Ещё, ещё, ещё, ещё, ещё, ещё... "Господи!" - вырывается у него на последней, восьмой, попытке, когда на висках выступают вены. И дверь поддаётся.
Просторная зала, не тронутая временем. Первое, что притягивает взор - зеркало. Огромное зеркало на всю стену. "Рамка в стиле барокко..." - замечает мужчина. В центре комнаты - круглый стол из дуба. Из этого же материала стулья, стоящие полукругом и направленные в сторону зеркала. На стене по правую сторону находятся стеллажи, сверху до низу наполненные книгами с названиями на непонятном языке. Возле левой стены - огромные песочные часы. Человек в сером пальто сначала подходит к часам и дотрагивается до них. Но быстро, с криком "Ай!", отдёргивает руку: холодный металл обжигает его пальцы. Затем, дуя на как будто повреждённую кожу, мужчина подходит к стеллажу и рассматривает книги.
- Господин Вразумихин! Рад Вас видеть! Не думал, что так быстро доберётесь, - незнакомый голос заставляет посетителя вздрогнуть и вскрикнуть.
- Кто Вы, мать вашу? И как сюда попали?
В левом от зеркала углу, оперевшись двумя руками на красивую трость, стоит дородный мужчина среднего роста с широкими и крутыми плечами. Приятность округлого скулистого лица с алыми губами и светлой бородой, спускающейся лопатой, нарушает тяжёлый и неподвижный взгляд бесконечно голубых глаз. Густые волосы одного цвета с бородой. Одет он как барин.
- Ну-ну, господин Вразумихин, не стоит так выражаться, - усмехается барин. - И будьте покойны - зла я Вам не причиню. Отвечая на Ваши вопросы, сообщаю: зовут меня Аркадий Иванович Свидригайлов, а попал я сюда... А как я попал сюда, откроется Вам несколько позже.
- Хотите сказать, это от Вас? - спрашивает Вразумихин. После чего достаёт из кармана и демонстрирует клочок бумаги.
- Совершенно верно, Семён Романович. Совершенно верно.
Семён Романович Вразумихин сглатывает. Он стоит и, не отводя глаз с расширенными зрачками, смотрит на своего внезапного собеседника.
- Семён Романович, - продолжает между тем Свидригайлов. - Позвольте узнать, Вы действительно хотите узнать, что взаправду произошло с Вашим прапрапрадедом?
Вразумихин молча кивает.
- Милостивый сударь, хочу Вас предупредить, что все знания несут последствия. И, порой, лучше находиться в неведении. Но, право, что я говорю! - засмеялся Аркадий Иванович. - Вы уже переступили порог... Присядете?
Свидригайлов поднял трость и указал на стулья. Семён Романович медленно, посматривая на человека с голубыми глазами, переместился к столу и присел.
- Садитесь в центр - так будет удобнее.
- Удобнее для чего?
- Для правды, господин Вразумихин.
Мужчина передвигается ближе к центру, а Аркадий Иванович бесшумно направляется в сторону стеллажей. Коснувшись тростью одной из книг на пятом ряду сверху, он ловко ловит летящий после этой манипуляции экземпляр.
- Опа!
- Что это за книга?
- Это правда, - улыбается Свидригайлов.
- Понятно. Опять загадки, - недовольно буркнул Вразумихин.
- Правда - это всегда загадка, Семён Романович. А теперь Вы должны соблюдать полнейшую тишину и неподвижность. Под столешницей есть небольшой ящичек. Достаньте оттуда одну пилюлю и примите её.
- Так даже воды нет.
- Она и не нужна.
Вразумихин действительно нащупал ящичек и достал одну капсулу жёлтого цвета.
- Ну же, господин Вразумихин, не заставляйте правду открыться Вам.
Мужчина проглотил пилюлю. Спустя несколько минут Семён Романович Вразумихин мог только видеть и осмысливать то, что происходит вокруг.
Свидригайлов подходит к песочным часам и с лёгкостью переворачивает их восемь раз: три раза вправо и пять - влево. Затем встаёт напротив зеркала и, кинув в него книгу, исчезает. Через мгновение зазвучала музыка. "Аппассионата... Бетховен..." - возникает в голове у Вразумихина. Одновременно с музыкой в зеркале разгорается пламя. Буквально через минуту на месте зеркала появляется раскрытая книга. "Рамка в стиле барокко..." - опять мимолётная мысль. А дальше музыка затихает, и Вразумихин начинает читать.
"После того, как Раскольников сделал признание, его мать, Пульхерия Александровна, слегла с инфарктом и скончалась на третий день, так и не дождавшись окончания расследования. Дуня после всех событий осунулась и потеряла свою прежнюю привлекательность. Разумихин всячески её поддерживал, не давая совершить необдуманных поступков.
Родион Романович, в свою очередь, подробно описал следователям детали преступления, а также показал камень, под которым скрыл награбленное. Там действительно обнаружили вещи и кошелёк, но предметы (за исключением тех, что принадлежали самому Родиону) ценности не имели и выглядели абсурдно, а кошелёк вовсе не принадлежал старухе-процентщице.
Порфирий Петрович поручил организовать следственный эксперимент по этому делу, потом что находки вызвали вопросы, а не дали ответы.
На маленькой двухкомнатной квартире в перегнившем доме близ Сенной площади собрались полицейские, квартальный надзиратель с помощником, Миколка и понятые во главе со следователем Порфирием Петровичем, а также несколько зевак, которых пытались отправить, что называется, восвояси, но безуспешно.
Следователь откашлялся и, обращаясь к Раскольникову, произнёс:
- То есть Вы утверждаете, что убили коллежскую регистраторшу и процентщицу Анну Ивановну и её сестру Лизавету Ивановну именно здесь?
Уже три дня ничего не евший, по причине отсутствия аппетита, Родион Романович ответил:
- Утверждаю.
- Вы так же утверждаете, что своровали кошелёк и вещи в этой квартире?
- Утверждаю, - попытался кивнуть Раскольников.
- Но, позвольте, - вмешался в диалог Миколка.
- Да тебе что ещё? - недовольно высказался следователь.
- Я просто хотел сказать, что... что женщины эти здесь никогда не проживали.
В воздухе повисла пауза. Все смотрели на красильщика и ждали объяснения, но тот молчал. Тишину нарушил Раскольников:
- Так кто же здесь жил тогда?
Миколка, переступая с ноги на ногу на одном месте и сжимая свою шапку, произнёс:
- Так Вы же и жили, Родион Романович. Вы же и жили...
В квартире действительно отсутствовали признаки проживания женщины. Кроме того, в процессе обыска в комоде обнаружили закладные расписки, составленные и подписанные одной рукой - рукой Раскольникова. Те же веще, которые нашли под камнем, являлись вещами самого подозреваемого - столовые предметы, ботинки, гвозди, старая шляпа... В кошельке лежали деньги вперемешку с обычной бумагой.
Порфирий Петрович стоял, чесал затылок и смотрел на Раскольникова. Молодой человек сидел на стуле в углу комнаты, уставившись в одну, видимую только ему, точку.
- Родион Романович, это точно Вы убили? Это точно Вы...
Раскольников вдруг зашёлся в истерическом смехе:
- Я убил! Я убил! Я убил!
А потом упал в обморок.
- Срочно за доктором! - крикнул следователь.
В процессе психиатрического обследования выяснилось, что Родион Раскольников страдает тяжёлой формой психического расстройства, сопровождавшейся в период обострения болезни опасной манией преследования, а в более лёгкой форме — к видениям, принимаемым за действительность. Заметов привлёк к делу своих знакомых психиатров. Анализ бесед с Раскольниковым установил, что молодой человек, движимый собственной теорией, некогда опубликованной в журнале, действительно спланировал убийство старухи-процентщицы, у которой был однажды. Правда, в другом доме и на другой улице. Об это свидетельствовали её показания, а также залоговая расписка и сам предмет залога. Врачи предположили, что после зарождения плана Раскольников и снял квартиру. Настасья показала, что жилец часто громко разговаривал сам с собой, а также часто отсутствовал дома. Заметов, Дуня и Дмитрий Прокофьевич отметили частые обмороки Родиона, его болезненный вид и повышенную раздражительность. Последнее довольно красочно подтвердил Пётр Петрович Лужин. И вдобавок установили, что картина убийства, в которую так верил Раскольников, возникла по причине услышанной им реальной истории убийства старухи-процентщицы и её сестры.
Родиона Романовича поместили в одну из психиатрических больниц Санкт-Петербурга. Его иногда навещали Заметов, который впоследствии, поменяв квалификацию, станет профессором психиатрии и продолжит жить и работать в Швейцарии, и Порфирий Петрович. Частыми гостями и собеседниками больного являлись Дуня и Разумихин. Затем от сестры стали приходить только письма. Авдотья Романовна приняла постриг в одном из монастырей Мурманска и стала носить имя покойной матери. Она каждый день молилась о вразумлении своего заблудшего брата. Что касается Сонечки Мармеладовой, то она сначала испугалась болезни Родиона, а затем приняла этого как испытание и устроилась санитаркой в больницу. Каждый день она разговаривала с Раскольниковым, читала ему, обнимала его... Но никогда не улыбалась. Не улыбался и молодой человек. Через полтора года после начала работы в больнице, София Семёновна родила сына Романа. Разумихин, оставшийся преданным Дуне, узнав, что Сонечка в положении, взял её в жены и воспитывал Захара как своего собственного ребёнка. Теперь они уже втроём, улыбаясь, гуляли с Раскольниковым и сидели возле его кровати.
У молодого человека иногда прояснялся ум, но от этих прояснений он ещё больше сходил сума. Видения несовершённого им убийства преследовали Раскольникова почти до конца дней. За три дня до своей смерти Родион попросил Сонечку пригласить священника. Пока последний исповедовал и причащал не встававшего с кровати Раскольникова, Соня исходилась в рыданиях на плече у мужа. Родион больше не бредил. Его карие глаза блестели. Ушёл он из жизни тихо, во сне.
На похоронах Раскольникова присутствовала семья Вразумихиных, матушка Пульхерия и профессор Заметов. На землю опустилась осень».
Вспышка. Треск. Стук.
- Семён Романович, пора просыпаться!
Вразумихин очнулся. Рядом стоит его собеседник с тростью.
- Ну, милейший, как Вам правда? - спрашивает Свидригайлов.
- Это всё... - Вразумихин сглотнул. - Это всё правда?
- Да-да, молодой человек, это всё правда, - повернувшись спиной и отправившись на прежнее место, сообщает Аркадий Иванович.
- Хотите сказать, что мой предок - страдавший шизофренией и проведший почти всю свою жизнь в этой психушке Ркольников? - воскликнул прапраправнук Родиона Романовича и кинулся в сторону Свидригайлова. Тот внезапно обернулся и остановил его при помощи трости:
- Нет-нет, милостивый государь, ближе Вам нельзя. И я ничего не хочу сказать - Вы сами всё видели.
Семён Романович схватился за голову и начал повторять:
- Бред! Бред! Бред!
- Напрасно-напрасно, господин Вразумихин, Вы переступили эту грань.
- Какую ещё, чёрт возьми, грань?!?! Что здесь происходит? Чем Вы меня опоили? Кто Вы?! - Закричал мужчина и стал рыскать под столешницей. Ящички пусты.
Свидригайлов сочувствующе покачал головой и произнёс:
- Вы верите в привидения?
Вразумихин, ударившись головой о столешницу, выпрямляется:
- Чего?! В какие привидения?!
- В самые обыкновенные привидения.
- Не несите чепуху, товарищ, - усмехается собеседник Свидригайлова, поправляя пальто.
Аркадий Иванович в свою очередь тоже усмехнулся. А потом, слегка наклонив голову, сказал:
- Они говорят: "Ты болен, стало быть, то, что тебе представляется, есть один только несуществующий бред". А ведь тут нет строгой логики. Я согласен, что привидения являются только больным; но ведь это только доказывает, что привидения могут являться не иначе как больным, а не то, что их нет, самих по себе.
- А? - округлив глаза только и смог произнести Вразумихин.
- Приведения - это, так сказать, клочки и отрывки других миров, их начало. Здор...
- Прекратите!!! - прокричал фальцетом Семён Романович. А затем спокойно добавил: - Мне достаточно уже бреда от Вашей пилюли! Прощайте, милостивый государь!
- Прощайте-прощайте, господин Вразумихин. Ваш предок тогда мне тоже не поверил... А, поверь он мне - гляди, и сладил бы тогда со своим разумом.
- Да Вы двинутый! - покрутил пальцем у виска Вразумихин и быстро покинул залу.
***
- Ну и вонь! - говорит один полицейский второму. - Бомжи что ли опять заночевали?
- Так каждый день тут проверять, а не раз в месяц.
Они идут по коридору в направлении запаха и натыкаются труп мужчины. Он лежит абсолютно голый со вспоротым животом. В его руке зажат острый осколок от смартфона.
- Ты смотри, сам что ли он себя?
- Да кто же его знает, - зажимая нос, отвечает молодой человек. - О, одежда.
Подняв серое пальто, они находят паспорт на имя Вразумихина Семёна Романовича.
- Да он далеко не бомж... Может...
- Слушай, Петров, пусть предположения строят следаки. Наше дело сообщить.
- Вань, глянь. Видел это?
- Не-а!
Молодые представители правоохранительных органов смотрят на надпись, сделанную кровью на полотне цвета кофе с молоком: "Все знания несут последствия". Полотно обрамляет рамка в стиле барокко.
